Юлия Андреева - Свита мертвой королевы

До этого я ни разу не слышала о том, что, оказывается, вокруг принца существовала целая оппозиция, направленная против существующего режима ненавистного всеми Афонсу Четвертого. Партия принца обладала капиталами в нескольких странах, вооружением и лошадьми. Теперь в считаные дни сторонники Педру должны были тайно собрать воинские отряды и взять в кольцо осады официальный Лиссабон.

Привезя тело жены в Коимбру по ее завещанию и проведя там торжественное погребение, Педру собрал штаб, на котором провозгласил имена командующих и разработал план действий. Вопреки ожиданию на этот раз меня не отправили в Испанию вместе с детьми, так как принц рассчитывал, что я буду свидетельствовать против убийц Инес, а значит, должна находиться у него под рукой.

Не объявляя о начале гражданской войны, отряды принца врывались в крепости, требуя от комендантов немедленной сдачи, после чего гарнизоны либо присягали его высочеству и над крепостями менялся флаг, либо принимали бой. В первые же часы войны были пленены двое министров Афонсу, находившихся в своих дворцах в Коимбре и Бежа.

Одновременно с началом военных действий началось и дознание по факту убийства Инес де Кастро. Расследование проводил дон Санчус, который первым делом допросил монахинь монастыря и перетаскал на допросы всех замковых слуг, а потом, когда в наших руках оказались министры, со всем рвением взялся за них.

Первый же допрос министра тайной канцелярии дал потрясающие результаты. Оказалось, что о монастыре Святой Клары король узнал от доносчицы, прибывшей к нему с визитом и пожелавшей остаться неизвестной. Второй допрос, устроенный по приказу принца с пристрастием, дал имя предательницы. Ею оказалась подруга покойной принцессы Констансы и жена лучшего друга принца Луиджи Альвару – донья Литиция Альвару!

Вопреки милостивому решению Педру не допрашивать графиню, поскольку и так все казалось яснее ясного, Альвару притащил жену на допрос. Она в присутствии принца созналась, что совершила эту подлость исключительно из желания защитить мужа, который помогал Педру и Инес встречаться, несмотря на то, что это противоречило интересам короля и страны. Не без основания графиня опасалась, что гнев Афонсу в один из дней обрушится не только на инфанта и его любовницу, но и на всех, кто им помогал.

Выслушав графиню, дон Педру признал ее невиновной в смерти Инес и милостиво простил, позволив вернуться домой. Это была неслыханная щедрость, так как все знали, что принц по-настоящему любил донью Инес и скорбел по ней. Но, вероятно, он рассудил, что, приказ арестовать предательницу, станет ударом для его лучшего друга. Кроме того, действия графини нельзя было напрямую расценивать как предательство, так как она искренне служила интересам своего короля.

Во время ареста и допроса жены сам Альвару находился под стенами Лиссабона, ставя бастиды и используя стенобитные орудия. Понимая, что в случае поражения его ждет эшафот, я делала все возможное для того, чтобы спрятать наших детей, так как в случае поражения сторонники принца потеряли бы все.

Через полгода после начала войны Альвару вызвал меня к себе, с тем чтобы я служила ему в его походном шатре. За время постоянных осад с переменным успехом граф был трижды ранен, но все еще оставался крепок телом и верен своей присяге принцу.

Заняв место полковой жены Альвару, я заботилась об одежде и еде, приглашала ему юных девушек или согревала его постель сама. Отчего-то он не переставал желать меня, несмотря на то, что с годами я раздалась, а находясь в лагере, быстро загорела, отчего, одетую попроще, меня, наверное, можно было бы спутать с маркитанткой или кухаркой.

Однажды, когда на помощь к осажденным пришло серьезное подкрепление из Коимбры и Бежа, мне пришлось отправляться к месту сражения, вместе со всеми вытаскивать раненых и снимать дорогую броню, оружие и украшения с трупов. Это зрелище надолго врезалось в мою память.

Кругом валялись изуродованные, рассеченные и окровавленные люди. Кто-то еле шевелился, кто-то орал, требуя помощи или извергая богохульства. Я переступала через отрубленные руки и ноги, марая в крови подол платья…

Вдруг один из солдат попытался зарезать меня, заметив, как я подобрала кинжал, украшенный орлами и драгоценными каменьями, но я вывернула ему руку и ударила рукояткой кинжала по темечку. Мародер обмяк и свалился к моим ногам.

Не знаю, что стало с ним дальше. Возможно, при следующей атаке его растоптали копытами кони или достала стрела. В тот момент меня это интересовало меньше всего на свете. Зато получив драгоценный кинжал, я поняла, что война довольно-таки прибыльное дело, если подойти к нему разумно и не лезть на рожон.

При этом я сразу же зареклась брать громоздкие или тяжелые вещи, шаря по карманам убитых только в поисках монет или снимая перстни. Правда, для этого частенько приходилось сперва отрубать пальцы, для чего я таскала с собой небольшой кухонный топорик. С его помощью я смогла собрать небольшое приданое одной из дочерей.

Однажды, приметив богатого раненого рыцаря, ноги которого придавила лошадь, я побежала к нему, опережая двоих наших лучников. Одного пришлось тут же прирезать. С другим я договорилась разделить добычу поровну, но когда тот помог мне освободить ноги рыцаря, я перерезала ему глотку.

Тут вдруг раненый обратился ко мне и предложил взять его в плен. Возможно, в этот момент он плохо соображал, ибо я была всего лишь женщиной в забрызганном кровью платье, или он просто хотел выжить любым возможным способом. Выяснив, что раненый достаточно состоятелен и жена заплатит за него достойный выкуп, я взвалила его себе на плечи и вынесла с поля боя.

Тем же вечером стало известно, что Альвару попал в плен к противнику, так что пленника пришлось обменять. Но я не горевала. Теперь я нашла источник доходов и, точно дюжий рыцарь, исправно вытаскивала с поля боя пленных, отбивая их у своих и чужих и неизменно получая свой куш.

Один раз, правда, меня обманул-таки юный сквайр, от страха перед смертью назвавшийся именем своего командира. Каково же было мое разочарование, когда я поняла, что спасла нищего юнца, не имеющего возможности заплатить мне даже самой мелкой мзды!

Озлившись, я собралась отдать его в качестве мишени для новобранцев, но тот упал на колени, умоляя взять его самым ничтожным слугой. Пораскинув мозгами, я пришла к выводу, что и такой недотепа при правильном подходе может сгодиться в хозяйстве.

Со времени нашей последней встречи с доном Санчусом прошло больше полутора лет. После каждого боя натыкаясь на убитых и раненых, я вспоминала его, думая, что теперь уже не способна чему-нибудь по-настоящему испугаться и могла бы сделаться для него действительно незаменимым помощником.

На войне никто не расследовал убийства, а если кого-то из солдат подозревали в трусости и предательстве, его тут же расстреливали или в виде особой милости посылали на передовую, где он все равно умирал, только как настоящий герой. Тем не менее однажды мне все же потребовалось вновь заняться небольшим расследованием. И попросил меня об этом, разумеется, Альвару, знающий от дона Санчуса о том, что я помогала ему и даже время от времени давала дельные советы.

В один прекрасный день, когда я безмятежно спала в нашем шатре, Альвару разбудил меня, потребовав немедленно идти с ним. Спали мы одетыми, так что собиралась я недолго. Стараясь успеть за графом и надевая на ходу разношенные мужские сапоги, я, прыгая на одной ножке, выскочила из шатра и почти сразу же наткнулась на толпу офицеров, окруживших бедную крестьянскую телегу, груженную всякой всячиной.

– Там сидит старый торговец, уверяющий, будто бы живет в деревеньке недалеко отсюда и сейчас направляется в Сантарен на ярмарку, куда везет продукты. Но мой помощник и я сам считаем, что это шпион короля. А что думаешь ты?

Я поглядела на стоявшего возле своей телеги и мявшего шапку в руках тощего крестьянина.

– Альфреду говорит, его волосы подстрижены как у рыцаря и в глазах вроде бы есть какая-то сила и гордость, не присущая простолюдинам. Я полностью на его стороне, а вот дон Манюэль, командир отряда разведчиков, – против: мол, это обыкновенный крестьянин и нужно отобрать у него товар, а самого его либо выгнать взашей, либо прирезать на месте, чтобы не шлялся где ни попадя. Хочется все же знать правду. Мы поспорили на венецианский дукат, но нужны доказательства, иначе спор не выиграть.

Я еще раз бросила взор в сторону человека, стоявшего у телеги и, по всей видимости, ожидавшего самого плохого.

– Ну же, скажи, на кого он больше похож, и в случае победы я заплачу тебе пять реалов.

– Десять, – мрачно зевнула я. – С дуката глупо брать меньше.

– Десять так десять, – по тому, как быстро сдался Альвару, я догадалась, что он меня надул, и на самом деле спор был не на один дукат, а явно на большее.

Я посмотрела на аккуратно постриженные волосы старика. Волосы как волосы. Воины говорят, что стригут их «под шлем», а крестьяне «под горшок». Разница только в словах.

Подойдя ближе, я попросила торговца показать мне руки. Никаких результатов – руки оказались натружены, как у воина, привыкшего держать меч, или как у крестьянина, орудующего лопатой. Заглянула в глаза – сплошное лизоблюдство и страх за свою шкуру. Где это командир разведчиков углядел гордость и силу?.. Тем не менее в старике было что-то не так. Или мне так хотелось заработать десять реалов?

Я обошла повозку и, приметив стоявшие на ней корзины с яйцами, поинтересовалась, почем торговец будет их продавать в Сантарене.

– Две монеты – пяток, а если с десяток – то и того меньше, – замельтешил он, кланяясь и улыбаясь, демонстрируя при этом кривые редкие зубы.

– Ты уверен? – переспросила я, сдвинув брови.

– Чтоб мне лопнуть, – затрясся крестьянин. – Куда же меньше? Впрочем, если прекрасная госпожа прикажет, продам все в полцены, не торгуясь.

– Если я захочу, заберу все бесплатно. А ты, мерзавец, у меня будешь на первом же суку болтаться, – я развернулась к Альвару и сердечно поздравила его с победой в споре.

– А доказательства?! – замахал на меня руками командир разведчиков, стоявший тут же и следивший, чтобы все было честно. – Я не дурак расставаться с двумя дукатами только потому, что госпожа Алвиту посчитала меня проигравшим!

– Все-таки два дуката! – я укоризненно покачала головой, обиженно прищелкивая языком и давая понять Альвару, насколько он не прав. – Будут и доказательства, дон Манюэль. Я только что при вас спросила этого крестьянина, почем он собирается продавать свои яйца.

В толпе офицеров послышались смешки, но я не придала этому значения: «яйца» не бранное слово, да и не при дворе же мы в самом деле!

– В общем, так, – я оглядела офицеров и, убедившись, что все они внимательно слушают меня, продолжила. – Я спросила этого безродного, почем он будет продавать яйца, и все вы слышали, как он два раза ответил.

Лицо Альвару говорило о его титанических усилиях что-либо понять.

– А сколько сейчас в Сантарене на самом деле стоят яйца? – почесал в затылке командир разведчиков. – Есть тут кто-нибудь из Сантарена?

– Даже если вы, господин, найдете сейчас парня из Сантарена, он не сумеет ответить с точностью, почем там сегодня торгуют яйцами, а почем хлебом, – примиряюще улыбнулась я. – Война, цены скачут каждый день. И крестьянин, живущий в какой-то деревеньке чуть ли не в дне пути от Сантарена, не может о ценах знать тем более.

– Но тогда для чего же вы спрашивали его о цене? – спросил удивленный дон Манюэль. – И что он должен был бы ответить, если твердых цен нет?

– Если бы я оказалась на месте этого крестьянина, я бы сказала, что буду торговать по той же цене, как и весь рынок, – я выдержала паузу, дав возможность грандам и дворянам осмыслить эту простую премудрость.

– Но почему крестьянин не может продавать свои яйца по своей цене? – не унимался командир разведчиков. Было заметно, как ему не хочется расставаться с деньгами.

– Да, почему? Кто его за это накажет? – спросил в свою очередь Альвару.

– Потому что если он станет продавать ниже, чем у остальных, у него быстро все раскупят, а другие останутся на бобах и побьют его. А если у него будет дороже, в проигрыше останется он сам. Не заработает денег и не отобьет платы за место.

Выслушав такое мое пояснение, офицеры признали крестьянина шпионом, отобрали его добро, а самого вздернули на дереве у дороги. Довольный выигрышем Альвару протянул мне десять реалов – мелочь, если разобраться, но приятно.

Нежно припекало солнышко, я затолкала деньги за пояс, размышляя над тем, что в скором времени придется искать замену сапогам. Мои-то совсем разносились и прохудились, а от Альвару помощи не дождешься. А значит, придется посылать кого-нибудь из слуг в ближайший город. Стоит ли покупать себе новую обувку или заплатить, чтобы наши ребята стянули сапоги с какого-нибудь мертвеца? Последнее выходило дешевле, хотя можно и не отдавать денег совсем, а поискать сапоги на поле брани самой, но я опасалась, что, занятая таким делом, смогу сделаться жертвой охочих до чужого добра солдат.