Геннадий Васильевич подошел к своему «жигуленку» и, открыв дверцу, протиснулся на сиденье.

— Марго, надеюсь, ты понимаешь, что я пошутил? — спросил он, и улыбка вновь превратила его глаза в щелочки. — До встречи в институте. И больше не озорничай! — Он уехал.

Марго понимала, что дядя Гена не шутил — он просто заметил, как она расстроилась, и попытался успокоить ее.

— Мама, а почему тебе не нравится дядя Гена? — спросила она у матери, зайдя в ее кабинет, где Дарья Дмитриевна, как обычно, сидела до глубокой ночи, склонившись над школьными тетрадями. Настольная лампа высвечивала часть стола и оставляла в полумраке маленькую аккуратную комнату, обставленную строгой мебелью. Стены маминого кабинета были обклеены серыми обоями с едва заметным голубым узором, и девушке это не очень нравилось. Сама она выбрала для своей спальни и для гостиной обои с яркими цветами по белому фону. Но мама воспротивилась, и в гостиной они остановились на компромиссном варианте. А у мамы такой кабинет, словно она простая школьная учительница, а не жена мэра. Правда, здесь почему-то хорошо работается и, если хочется поговорить, это тоже лучше всего делать здесь — внимание не отвлекается на яркие краски и блестящие украшения, которыми так богата спальня Марго.

— Рита, Геннадий Васильевич — папин друг, и мне не хотелось бы говорить о нем плохо с кем бы то ни было, — уклончиво ответила мама.

— Он такой добрый, такой замечательный и такой несчастный, — возразила Марго. — И я, и все студенты, мы его очень любим.

— И студенты тоже? — отрываясь от тетради, спросила мама.

— Да. Он нам такую столовую отгрохал. Мы теперь обедаем в «Макдональдсе», как за границей, — сказала Марго.

— А ты не думаешь, что было бы намного разумней, если бы он построил вам обычную нормальную столовую, где могли бы обедать все студенты, а не только те, у кого есть деньги? — Мамины вопросы, как всегда, озадачивали.

Марго задумалась. Она вспомнила, что многие ее однокурсники, в том числе и Надя, почему-то предпочитали обедать в столовой находящегося поблизости молочного комбината, хотя для этого им приходилось выходить на улицу, а потом выстаивать длинную очередь вместе с работниками комбината, так что они частенько опаздывали после перерыва на занятия. Но Марго никогда не приходило в голову, что они это делают потому, что у них нет денег.

— Может быть, дядя Гена просто не подумал об этом, как не подумала я, — бросилась на защиту своего крестного Марго.

— Может быть, — произнесла мама. — Но ты наивная, не знающая жизни девочка, а он взрослый мужчина.

Марго обиделась и поднялась, чтобы уйти. С мамой разговаривать так же бесполезно, как с Надей. Они обе живут по каким-то дурацким устаревшим занудным правилам, не понимая, что настало другое время, время, когда эти правила просто смешны. И, что самое плохое, — и мама, и Надя так непереубедимы, что от этого даже не хочется с ними разговаривать.

Больше на эту тему Марго не думала — она размышляла о завтрашней встрече с мамой Артура, пока не уснула. Эти же мысли занимали ее весь следующий день на занятиях и всю дорогу, пока она добиралась до Надиного дома, расположенного на окраине города.

Дома окраины были явно забыты городскими властями, и Марго подумала, что нужно напомнить отцу об этих «хрущевках», явно нуждающихся в ремонте, но почти сразу же забыла об этом. Надина квартира поразила ее еще сильнее, чем сам дом. В ней была всего одна комната, в которой ютилось двое, а раньше, пока не погиб Надин отец, трое жильцов. Надино рабочее место, которое, по словам подруги, ее вполне устраивало, представляло из себя стол в углу комнаты, над которым висела лампа дневного света, вероятно, приспособленная самой Надей, на ней даже не было плафона.

Мебель в комнате была старая, желтого цвета, и купили ее наверняка еще лет тридцать назад.

— Надя, если твоя мама так много работает, вероятно, она должна много зарабатывать, — неделикатно поинтересовалась Марго, разглядывая квартиру.

— Мама много работает, но зарабатывает мало, — ответила Надя. — Видишь ли, она очень принципиальная и не хочет идти на компромиссы с начальством, хотя ей это предлагают. А ее начальник не очень честный человек.

— Я прекрасно знаю начальника милиции, — пожала плечами Марго. — Мне в нем не нравится только то, что он богат. Его жена гуляет напропалую, а ему до сих пор это неизвестно. А в остальном… Я, правда, этим никогда не интересовалась, но производит он хорошее впечатление…

— Производить его он умеет, — горестно проронила Надя. — Когда погиб мой папа, он тоже производил впечатление подавленного горем человека.

— Почему производил? — спросила Марго.

— Потому что он знал, что посылает его одного на такое задание, где папа вряд ли останется жив. Это было сделано специально. Отец мешал ему заниматься темными делишками, и он убрал его. А теперь добивается того, чтобы моя мама сама бросила работу.

Марго никогда не видела, чтобы Надя о ком-то говорила с такой ненавистью.

— Что ты такое говоришь? — ужаснулась она. — Ты считаешь, что твоего отца специально подставили? Но это невозможно. Сергей Сергеевич ведь не преступник, он хороший знакомый моего отца. Он даже вхож в наш дом.

— Я считаю, что все было подстроено, — сказала Надя. — И мама так считает. Она отомстит за отца. И я ей помогу.

— Надя, я поговорю с папой, — пожала плечами Марго. — Если это правда…

— Так ты говоришь, начальник милиции — хороший человек? — спросила Надя, вдруг засомневавшись.

— Да, обычный, — отозвалась Марго. — Конечно, он нам не так близок, как дядя Гена. Он просто наш знакомый.

— Значит, так и есть, — уверенно произнесла Надя. — Ты не можешь ошибаться, если знакома с ним. Мне всегда казалось, что мама просто не может никак прийти в себя после гибели отца, вот и придумывает всякие ужасы. Она очень его любила. Да и я тоже. Но я все-таки более реально смотрю на вещи.

— Конечно, это так, — согласилась Марго.

— Рита, ты, пожалуйста, не говори ничего отцу, — попросила Надя. — А то вдруг об этом узнает Сергей Сергеевич, и мама останется без работы. Нам тогда не на что будет жить. У нас ведь маленький город, и она нигде не сможет устроиться. Ладно?

— Ладно, не беспокойся, — сказала Марго. — Я ничего никому не скажу.

Марго давно уже подозревала, что с Надиной мамой не все в порядке. Иначе она не воспитывала бы дочь такой аскеткой. Выходит, она не в себе с тех пор, как убили ее мужа. Бедная Надя! Без отца, да еще с такой матерью!

Разговор подруг был прерван звонком в дверь, и Марго радостно заволновалась, предвкушая встречу с матерью Артура. Надя ввела в комнату маленькую худенькую старушку с добрым морщинистым лицом, таких старушек немало, и они из себя, по мнению Марго, ничего интересного не представляют.

— Это Вера Анатольевна, тетя Вера, мама Артура Викторовича, — представила вошедшую Надя. — А это моя подруга и однокурсница Маргарита.

Марго удивленно взглянула на старушку. Просто невероятно, что у Артура такая мама. Хотя, если присмотреться, черты ее лица чуть напоминают его, и форма глаз точно такая же, и даже цвет. Но как эти глаза отличаются от глаз Артура — в них лишь мелочная забота о хлебе насущном и о своих близких. Те глобальные проблемы, которые, вероятно, делают несчастным ее сына, ей наверняка непонятны вообще. Типичная домашняя хозяйка, персонаж совершенно неинтересный и весьма распространенный.

— Ну, Наденька, рассказывай, как у Артура прошел первый день работы, — попросила Вера Анатольевна. — Я так волновалась за него Вдруг студенты не стали бы его слушаться. Он такой впечатлительный, мой сынок. Как все было?

Марго усмехнулась. Ее рассмешила такая заботливость. Она даже не смогла сдержаться и хихикнула.

— Не смейтесь над глупой старухой, Маргариточка, — сказала Вера Анатольевна, ничуть не рассердившись на Марго. — У Артура были очень серьезные неприятности. Он ведь должен был остаться работать в Москве после окончания института, но поссорился там с ректором и вернулся домой. Он долго не мог прийти в себя и стал пить. Я так боялась за него. Он ведь очень гордый и не соглашался на работу, которая, как ему казалось, была ниже его достоинства. Я сколько раз говорила ему, чтобы он пошел работать в школу с детишками. Это ведь так интересно — учить малышей рисовать. Но он и слышать ничего не хотел об этом.

Марго опять усмехнулась. Где же такой бабусе понять человека с высокими устремлениями.

— А что произошло у него в Москве? — спросила она.

— Я плохо понимала то, что он рассказывал, — начала старушка. — Но вроде бы его картины чем-то не устраивали профессора. Артур говорил, что профессор был человек старый и не принимал нового искусства. Хотя Артур и рисовал лучше всех, ректор настоял на том, чтобы его не оставили в институте.

— Артур Викторович сказал, что профессор был ретроград, а он сам рисует в стиле модерн, и на защите диплома они повздорили по вопросам истинного направления в искусстве. Если бы Артур, как и настаивал ректор, извинился перед ним, дело бы замяли, но он не хотел предавать своих принципов, и ему пришлось уехать, — дополнила рассказ Веры Анатольевны Надя. — Но я тоже плохо разбираюсь во всех этих тонкостях…

— Что же тут непонятного! — фыркнула Марго. — Ну ладно, я пошла домой. Мне пора. — Разговаривать с Верой Анатольевной ей было неинтересно.

Когда на следующий день Марго, волнуясь, пришла на занятия по живописи, Артур ни словом не напомнил ей о происшедшей между ними размолвке. Он стал более внимателен к ней, обращаясь с безразличной галантностью, но уделял ей ровно столько же времени, как всем остальным, словно засекал время по часам. Даже около Николая он не задерживался дольше, чем у других. Но это было ему и не нужно: Николай ведь ходил в его мастерскую. А Марго чувствовала, что влюбляется в Артура все сильнее, все в нем казалось ей верхом совершенства: и держащая карандаш рука с тонкими длинными пальцами, и изящное запястье, легко скользившее вдоль листа, и даже его безразличие. Она столько уже знала о нем, даже познакомилась с его мамой, но от этого ничуть не приблизилась к нему. Ни на этом занятии, ни на следующем Марго не продвинулась вперед ни на шаг. И это было так странно — со всеми другими мужчинами этого времени ей хватило бы, чтобы выслушать объяснение в любви и даже предложение женитьбы. Тогда Марго решила действовать более решительно: ей пришло в голову проследить за ним по дороге домой, а потом, как бы нечаянно, столкнуться с ним в троллейбусе и ненавязчиво напроситься к нему в гости. Можно разыграть сценку, будто бы ей стало плохо, и он сам будет вынужден пригласить ее. Только нужно будет сделать это в тот миг, когда он соберется выходить на остановке, чтобы оказаться около его дома. А чтобы он не заподозрил, что она подстроила это нарочно, нужно взять с собой Надю, а потом как-нибудь отделаться от нее.

— Надюша, — зашептала она на ухо сидевшей рядом подруге. — Давай после рисунка не пойдем на следующую лекцию. Мне очень нужно.

— Нет, не могу, — запротестовала Надя. — Сейчас будет лекция по высшей математике, и ее нельзя пропускать. Пропустишь одно объяснение и дальше ничего не поймешь.

— Подумаешь, высшая математика! — возразила Марго и, понимая, что, если речь идет об учебе, Надя не сдастся, решила подойти к ней с другой стороны. — А я научу тебя, как нужно внушить человеку любовь к себе. Ты хочешь понравиться Николаю?

— Хочу, — покраснев, вздохнула Надя, попадаясь на удочку Марго. — А как?

— Ну так пойдем со мной, и я тебе наглядно все продемонстрирую. Перенимай мой опыт, пока я жива. Я намерена сегодня же попасть в гости к Артуру. А там произойдет такое, после чего он будет моим, — ответила Марго.

— А получится? — засомневалась Надя.

— Получится! — уверенно ответила Марго. — Ну так что, пойдешь со мной? Сразу же убедишься, что мой метод — верный. А потом ты сможешь испробовать его на Николае.

— Ладно, — поколебавшись, согласилась Надя.

— О чем вы шепчетесь красавицы? — спросил Николай и залился краской.

— Ни о чем, — ответила ему Марго, потому что Надя, кажется, потеряла дар речи.

«Вот глупая, — подумала Марго, — могла бы намекнуть ему, и, глядишь, он пошел бы ее провожать. А она сама все портит. Как все-таки Николаю идет на пользу общение с Артуром. Вот только если бы он научился не краснеть, его фраза прозвучала бы совсем нормально. Но, впрочем, у него еще все впереди».

После звонка девушки, подождав, пока Артур Викторович оденется и выйдет из кабинета, побежали за ним, стараясь остаться незамеченными. Он вышел на улицу, и Марго снова залюбовалась им: как отличается Артур от окружающих. Высокий, с гордой осанкой, в черной широкополой шляпе и длинном, чуть ли не до пят, пальто, с белым шарфом на шее, он выделялся среди пестро и броско одетой массы студентов. Сегодня проходил урок живописи, и в руках у него был желтый этюдник с металлическими складными ножками. Точно такие же этюдники были у Марго и Нади, но Марго поручила отнести их домой одному из студентов группы, чтобы этюдники не помешали девушкам в троллейбусной толчее. Выйдя за ограду института, Артур направился к остановке. Все было так, как задумала Марго. Но на остановке он не задержался, а прошел дальше, где в тени деревьев, на которых уже начали набухать почки, прятался ярко-алый «рено». Хозяйка «рено» стояла чуть поодаль, и пока Артур не подошел к ней, можно было подумать, что она с ним незнакома — она смотрела на него, словно видела его впервые. Лишь когда он, улыбаясь, поцеловал ее в щеку, по-видимому, опасаясь повредить яркую помаду, она тоже улыбнулась и оглянулась по сторонам, будто высматривала кого-то. Артур, открыв дверцу таким привычным жестом, словно делал это сотни раз, сел рядом с водительским сиденьем. А женщина немного помедлила, продолжая оглядываться, а потом тоже села, и автомобиль, выехав на дорогу, сорвался с места, набирая бешеную скорость и обгоняя другие машины, исчез за поворотом. А Марго стояла и никак не могла прийти в себя. Она столько раз за последние дни прокручивала в мозгу, как будет отвозить Артура домой на роскошном ярко-алом «рено», но только в ее видениях за рулем машины сидела она, Марго, а не эта омерзительная блондинка. И почему длинноногая красотка так внимательно оглядывалась по сторонам?