Анна Дарк - Свободные

— Чёрта с два! — рычит мужчина и хватает меня за локоть, когда я разворачиваюсь, чтобы уйти. Брезгливо выдернув конечность, я выжидательно и дерзко смотрю на него. — Единственное, за что мне стыдно, это связь с Лией. Я говорил ей, что это безумие и вообще мне не нужно, только она нимфоманка чёртова, отступать не хотела, а я… Я всего лишь мужчина со здоровыми сексуальными наклонностями. А это — только работа. Не более того. Единственная женщина, которая мне по-настоящему нужна, которая бередит душу и сердце, это ты.

Какая искренность в глазах, а пыла сколько! Он так восхитительно играет или в самом деле не понимает, как отвратителен?

— Ты альфонс и проститутка, — к чертям мягкость и обходительность.

— Ах, вот оно в чём дело, — прищуривается Эндрю. — Осуждаешь. Ты ведь правильная у нас. Только вот ответь на вопрос, чем эта работа хуже другой?

— У всех своя мораль, как по мне, так это грязно и омерзительно. Я себя грязной ощущаю из-за того, что имела с тобой что-то.

— Это хорошие деньги.

— Деньги не стоят того, чтобы ради них продавать честь и совесть.

— Можно подумать, окажись я портовым грузчиком, которому нужно неделю копить деньги на букет цветов, ты бы со мной связалась.

— Именно! Потому что грузчик, честная, хоть и низкооплачиваемая работа!

— Да брось, Криста. Кому ты лжёшь? Ты сама сколько зарабатываешь? К какой жизни привыкла?

И тут я поняла, что зря тут время теряю. У Эндрю свои понятия, причём очень распространённые в наши дни, а именно: деньги не пахнут. Кому-то данная философия хорошо знакома и весьма близка, но не мне. Не понять мне, как можно продавать себя за бумажки в убеждении, что только они что-то значат в нашем мире. А как же честь, совесть, собственное достоинство? Их можно списать, выбросить за ненадобностью? Может, я слишком правильна, наивна и даже глупа по меркам нашего жестокого мира, но мне этого не понять. Как и Эндрю никогда не понять, почему в моих глазах лучше быть портовым грузчиком, чем элитной проституткой. У нас разное понятие морали и ценностей. Странно, что мы вообще когда-то сошлись. Не понимаю, как не увидела этого раньше. Может, просто не хотела видеть? Одно ясно, дальнейший диалог не имеет смысла.

— Прощай, Эндрю. — произнесла я тихо, без злости или раздражения. Не было их. Была лишь жалость к человеку, который так себя не ценит и так стремится к деньгам, что готов ради них на лечь в постель с кем угодно.

Развернувшись, я продолжила свой путь к выходу. Мужчина ещё что-то кричал мне. Звал. Просил о разговоре. Я не повернулась. Зачем?

Оказавшись на улице, я всей грудью вдыхая прохладный воздух. Странно, но я не ощущаю боли или ненависти. Брезгливость, да. Мне кажется, будто Эндрю осквернил моё собственное тело, прикатывая свои шары ко мне после этих пенсионерок. Невольно меня передёргивает, и я стараюсь не акцентировать на этом внимание. Выбросить из головы, как ненужный хлам.

Сквозь морок тоски на меня снисходит чувство лёгкости. Словно огромный груз сбросила с плеч. Вроде бы должна выть от боли, реветь крокодильими слезами, проклиная судьбу-злодейку, а мне наоборот становится удивительно спокойно. Мысли плавные и чёткие.

А ведь прав, наверное, Джонсон. Приехав в город более года назад, я была совершенно разбита и озлоблена на весь мир. Мне нужны были жильё и работа, но никак не люди. Любого, кто смел проявить ко мне больше интереса, чем к фонарному столбу, я встречала потоком резкостей и негатива. Немудрено, что у меня столь узкое окружение, состоящее сплошь из отборных уродов. Нормальные люди не стали бы связываться со злобной, неадекватной девицей. Возможно, мне бы стоило уехать. Начать всё с чистого листа. Так было бы проще, только вот где гарантии, что на новом месте история не повторится?

Нет, никуда я не поеду. Нью-Йорк — огромный город, где живут миллионы. Уверена, при желании и здесь можно устроить свою жизнь. Работу бросать жалко и потому её менять я не буду, а вот окружение мне нужно кардинально новое. Эта шайка мразей в прошлом. А верно же говорят, трудности закаляют. После боли и потрясений, которые я пережила за последние дни из-за Адриана, произошедшее сейчас уже не особо ранит. Скорее вызывает грусть, злость, непонимание. Бог им судья. Впервые за очень долгое время, я шла по улицам, смотрела на мир широко распахнутыми глазами и совершенно искренне, пусть и с оттенком грусти, улыбалась.

Любовь, ненависть или жажда мести дают больше сил, чем какие-либо внушения и убеждения. А что, если все эти составляющие объединены в одном человеке? Такой стимул способен заставить сдвинуть горы. И сейчас вся эта гамма чувств бушевала во мне.

Постоянные угрозы Оливии, её давление и попытки всеми силами подавить мою волю заставили меня понять: нет смысла ждать и терпеть, надо действовать. Оливия не успокоится и с моей стороны чертовски наивно рассчитывать, что смерть старшего Уайта даст мне окончательную свободу. Да, это значительно упростит задачу, но у этой псевдо-жёнушки всё равно останется достаточно денег и связей, чтобы ещё долго отравлять мне жизнь.

Для задуманного мне необходима ясная голова и хладнокровие. Я и так уже наворотил достаточно ошибок под властью эмоций. Хватит. Пора вспомнить, почему мне удалось в возрасте двадцати трех лет стать хозяином, пусть и маленького, но всё-таки города.

Первым делом, я решил уехать из Нью-Йорка. Для обретения душевного равновесия мне лучше держаться подальше от Кристы, да и она вряд ли горит желанием меня не то, что видеть — знать.

Оливия с восторгом восприняла новость о возвращении туда, где обосновался её папаша. В Вашингтон. А где ещё может обосноваться такой ублюдок, как Питер Уайт? Конечно же, поближе к высшей власти. Ещё один плюс от отъезда: Оливия станет спокойнее и прекратит так пристально следить за мной.

Вернувшись в столицу Штатов, я сразу же начал поиски старых знакомых, способных достать почти любую информацию, найти кого угодно не привлекая внимания. На это ушло почти две недели. Приходилось быть осторожным. Не сомневаюсь, за мной по-прежнему следят, а телефон прослушивается.

Обговорив все детали сотрудничества, я принялся за второй этап плана. Такие, как Уайт, не считаются с мелочами, для них нет частностей. Как деловой человек, я понимаю его. В бизнесе нет места сантиментам и жалости. Строя свою империю, он разрушил множество жизней, разоряя людей, лишая их всего.

Я уже говорил, жажда мести — великий стимул, а у моего тестя столько врагов, готовых на всё, чтобы отомстить, что задача, поставленная мной, стала казаться ещё реальнее. Вряд ли человек, который годами взращивал и лелеял ненависть предаст или продастся, но про осторожность я, конечно же, не забывал. Мало ли.

Среди людей, которые люто ненавидели Уайта и желали ему худших мук Ада, было в достатке весьма талантливых личностей. Незаметно они добывали необходимую информацию, очаровывая нужных людей, проникая в секретные базы данных империи Уайта. Сколько бы тесть не говорил, что я один из ближайших его помощников, человек, помогающий ему следить за благосостоянием его детища, я не был столь наивен, чтобы поверить, будто знаю все тайны его компании. Старая сволочь знала, как я отношусь к нашему родству, и потому тот был очень осторожен. Когда стали поступать первые данные о делах «Уайт Компани», я убедился в своей правоте. Всё, что я знал о империи тестя — лишь вершина айсберга.

Приходилось соблюдать максимум осторожности. Никаких личных встреч или звонков. Обмен информацией шёл путём передачи мини-флешек. Незаметно, из рук в руки. Со стороны это выглядело, словно двое прохожих задели друг друга в толпе. Почти невозможно что-либо заметить и подкопаться, и я надеялся, что псы, нанятые Оливией следить за мной, тоже ничего не заметят. Оставшись дома, будучи уверенным, что никого рядом нет, я изучал добытую информацию и отдавал указания насчёт дальнейших действий.

Дела у тестя шли в гору. Вот ведь старый сукин сын! Если все его планы осуществятся, он поимеет миллиарды. Только вот это противоречило моим планам, я хотел этих самых миллиардов его лишить.

По приезду в Вашингтон, с Оливией стало чуть проще. По началу женщина ни на грош не верила в то, что я смирился со своим положением и отказался от «рыжей», но постепенно она всё же расслабилась. Со стороны я производил впечатление циничного и довольного жизнью ублюдка. Больше я не играл с женой в любезность, да она этого и не просила, однако в постель тащила с завидным постоянством. У неё была орава любовников на стороне, но она всё равно продолжала хотеть меня. Приходилось подчинятся.

Как и все одержимые властью люди, я безжалостно давил конкурентов. Как любой сексуально активный мужчина, постоянно менял любовниц. Но тем не менее, каждый раз после секса с Оливией у меня появлялось неприятное чувство, которому я не мог найти названия. Нет, не отвращение или гадливость, они никуда не исчезли, просто я с ними свыкся. Ответ на мой несформулированный вопрос мне нечаянно дала Оливия.

— Даже учитывая твою ненависть ко мне, ты великолепный любовник, — промурлыкала та, когда я очередной раз одевался после секса с женой.

Непросто поддерживать репутацию мужчины, с которого штаны спадают быстрее, чем звучит само слово «секс». Самое неприятное в этом, что для убедительности приходилось спать и с этой стервой. И если с другими женщинами мне ещё удавалось испытать слабое подобие оргазма, то с Оливией каждый раз — холостой выстрел.

— В тебе явно есть блядские гены, дорогой, — продолжала жена. — Иначе я не знаю, как объяснить твою кобелиную натуру. У тебя много достоинств и среди них — ты просто отменная шлюха.

И вот, как удар током. Вот что за ощущение не даёт мне покоя уже столько времени. Мне хотелось в привычной манере послать благоверную в далёкое и увлекательное эротическое путешествие, но слова застряли в горле. Омерзительно, только вот она в чём-то права. Со дня смерти Сары я, не задумываясь, постоянно менял партнёрш. Сколько побывало в моей постели за эти годы, а сколько ещё побывает? Скольких я трахнул и сколько женщин познали моё тело?

Да, вроде как считается, что чем больше женщин побывало у мужчины, тем лучше. Вот только меру надо знать, я же забыл про понятие «мера» давным-давно. Да и сейчас не то время, чтобы вспоминать о морали или сексуальной брезгливости. Я Адриан Джонсон — мужчина, который трахает всё, что шевелится.

И я старательно поддерживал этот имидж, выводя этим из себя жену и тестя. Как можно чаще я старался попадаться на глаза журналистам с самыми разными женщинами. Оливия психовала, крича, что я её позорю, примерно ту же песню пел и Питер Уайт. Жёнушка, разозлившись, даже пыталась отплатить мне той же монетой, пару раз засветившись на страницах жёлтой прессы с какими-то мужиками. Мне было не жарко, не холодно от этого. В этом вопросе она вела заранее проигранную битву, потому что мне было попросту всё равно где она, как и с кем. Чем меньше лезет ко мне, тем лучше.

О Кристе я старался не думать. Не хотелось даже представлять, что она думает. Больно. Сразу в душе становилось холодно и тоскливо. Подобные чувства, как и мысли о девушке, я старался душить в зародыше. Нельзя. Подобные эмоции имеют разрушительное действие, делают слабым, а мне сейчас нельзя ошибиться. Возможно, поэтому я оставил пару человек присматривать за ней, но при этом сообщать мне только если случится что-то по-настоящему серьёзное. А может просто старался хоть немного совладать с собственной совестью, которая требовала оставить её в покое.

Уже три с лишним месяца я ничего не знал о жизни девушки, которую люблю, кроме того, что ей ничего не угрожает и всё у неё, вроде, более-менее нормально. Порой мне ужасно хотелось узнать, чем она живёт, с кем общается, как в конце концов поступила, узнав о том, что представляет из себя её окружение? Или она не стала читать данные из папки? А может, не поверила? Я не знал и старательно боролся с собой, дабы не сорваться и не погрузиться с головой в её жизнь. Если я это сделаю, то прощай здравый смысл и холодный расчёт. Иногда в голову приходили пугающие мысли: что, если я тут решаю свои проблемы, а она встретит мужчину, которого полюбит? И тут же обрывал себя. Не время думать об этом.

Целеустремлённость и терпение наконец-то были вознаграждены. С чувством мрачного удовлетворения, я смотрел на панораму города за окном. Три месяца понадобилось на сборы этих данных, три месяца изнурительного ожидания и бессилия от осознания, что почти целиком приходится полагаться на чужих людей, но оно того стоило. Конкуренты Уайта будут в экстазе, получив все секретные данные, разработки и планы «Уайт Компани». Переведя взгляд на монитор, я нажал заветное «отправить». Теперь остаётся только наблюдать, как «любимый родственник» теряет миллиарды и авторитет. Итак, первый шаг по уничтожению империи тестя сделан. Придётся снова ждать, ждать момента, чтобы нанести второй удар, который должен будет уничтожить «Уайт Компани».