— Почему я должна слушать твои советы? — вспылила Филиппа. — Ты живешь в деревне и понятия не имеешь, какова на самом деле придворная жизнь.

— Потому что я — твоя младшая сестра и, несмотря на то что ты превратилась в напыщенную ханжу, люблю тебя. И дядя Томас сказал, что я должна тебе помочь, поскольку слишком хорошо тебя знает. Будь же немного разумней и рассудительней. Ты не можешь изменить случившегося. И как я сказала раньше, проблема в том, что у короля нет наследника. Не будь Анны, появилась бы другая. Подумай о сыновьях. Ты можешь сколько угодно злиться, но не выказывай своего гнева. Ни тебе, ни бедняжке Екатерине это ничего не даст. Анна не жестока, но крайне злопамятна. И обязательно найдет способ отомстить оскорбившей ее особе. Твое неразумное поведение отразится на всех нас, а ведь мы так долго были в милости у короля. Если из-за тебя мы эту милость потеряем, мама вряд ли тебя поблагодарит. — Элизабет взяла руку сестры. — Помни, что семья — это все. На свете нет ничего важнее.

— Знаю, что ты права, — вздохнула Филиппа. — Но никак не могу успокоиться!

— Ты всю жизнь провела при дворе, сестрица. Скрывай свои чувства. И не говори, что не делала этого раньше, я не поверю, — заявила Элизабет, поднимаясь. — Я пробыла в пути целую вечность. Хочу горячую ванну, вкусный ужин и кровать, которая не стала пристанищем прожорливых блох. Ты еще будешь здесь, когда я завтра проснусь?

Филиппа кивнула:

— Я поеду в Гринвич с тобой. Криспин уже там. Мы приглашены на коронацию. Хотя некоторые, включая герцогиню Норфолк, отказались приехать, Криспин говорит, что мы должны быть во дворце.

— Но герцогиня Норфолк — тетка Анны! — удивилась Элизабет.

— Не по крови. Она жена ее дяди. И подобно мне, верна королеве Екатерине. О, если бы я могла набраться храбрости и тоже остаться дома.

— Для этого ты недостаточно знатна, — сухо напомнила Элизабет. — Анна не любит ни дядю, ни тетку и не пожалеет об их отсутствии. Но поверь, обязательно найдет способ отплатить герцогине за пренебрежение.

С этими словами Элизабет ушла и поднялась в отведенную ей спальню, где ее ждала Нэнси.

— Как приятно вернуться в приличный дом! — воскликнула Нэнси. — Слуги уже наполняют ванну, и вода такая горячая, что может снять кожицу с персика.

— Сначала вымоюсь я, а потом ты. Путь был длинным, а дороги — грязными.

Когда слуги ушли, она разделась, и Нэнси поспешно собрала ее пропыленную одежду. Погрузившись в высокую дубовую лохань, Элизабет блаженно вздохнула.

— Нэнси, мне есть что надеть ко двору или придется отчищать мой дорожный костюм?

— Придется, — вздохнула служанка. — Все ваши вещи уже в Гринвиче, в доме лорда Кембриджа. У нас еще есть целый день, и к вечеру я приведу ваши вещи в порядок. Сейчас пойду в сад и хорошенько их вытряхну, а потом повешу в кухне проветриваться. Вы пока что мойтесь.

"Что ж, — подумала Элизабет, — я опять там, куда поклялась не возвращаться. Лондон. И послезавтра меня ждет двор. Путешествие было утомительным. И я ненавидела каждый свой шаг, уносивший меня от Бэна, маленького Тома и Фрайарсгейта. Надеюсь, королева не будет долго держать меня при себе. Чего хочет от меня Анна Болейн? Мне нечего ей предложить. Она достигла цели. Стала женой короля и вскоре будет носить корону. У нее во чреве королевское дитя. Что ей еще нужно?"

Элизабет снова и снова задавала себе этот вопрос, он мучил ее всю дорогу, но ответа так и не нашла. Хорошо бы оказалось, что Анна вызвала ее из чистого каприза! Но тогда почему, когда Элизабет потребовала эскорт, Анна немедленно выслала ей охрану?

Отмахнувшись от назойливых мыслей, Элизабет вымыла волосы, сколола их на затылке, вымылась сама и несколько минут посидела в воде, чтобы расслабиться. Она нуждается в еде и долгом отдыхе. И не стоит терзать себя вопросами, на которые может ответить только Анна Болейн!

Весь следующий день сестры провели вместе. Сидя в саду, они любовались рекой и вспоминали детство и свою мать. Филиппа была поражена зрелостью сестры и ее огромным чувством ответственности. Только сейчас стало ясно, как похожа она характером на Розамунду. Элизабет была очарована житейской мудростью и знанием жизни, присущими Филиппе, которая столько лет успешно прокладывала путь среди сильных мира сего. Необходим редкий талант, чтобы выжить в мире придворных!

Под конец сестры поняли, что обрели более глубинное понимание и уважение друг к другу. Как неожиданно они сблизились!

Наутро они приготовились к отъезду в Гринвич. Барка Тома покачивалась у причала. Барочники были одеты в ливреи графа Уиттона. Филиппа нарядилась в шелковое платье темно-зеленого, почти черного цвета. Квадратный вырез был отделан жемчугом, а узкие рукава — кремовым кружевом. Талию обвивал кушак, вышитый золотой нитью и крошечными речными жемчужинками. На шее висела нить крупного бледно-золотистого жемчуга. На голове красовался гейбл, остроконечный головной убор с вуалью, закрывавшей рыжеватые волосы. Именно так одевалась Екатерина Арагонская.

— Тебе бы больше пошел берет, — заметила Элизабет.

— Он вышел из моды, — фыркнула Филиппа.

— Не более чем гейбл, — отозвалась сестра.

— Я не надену французский капюшон! — провозгласила Филиппа.

— В таком случае либо надень берет, либо одну вуаль. Анна замечает подобные детали и очень заботится о моде.

Филиппа презрительно хмыкнула. Но все же сняла головной убор и велела служанке принести французский капюшон.

— Ну, — спросила она, глядя на Элизабет, — ты довольна?

Элизабет широко улыбнулась и кивнула.

— Но разве ты не в этом платье приехала? — проворчала Филиппа.

— Это все, что у меня есть. Мои сундуки уже в Гринвиче, поэтому Нэнси пришлось приводить в порядок это платье.

— Нужно сказать, ей это удалось. Но скажи, неужели ты ехала верхом, показывая ноги всем прохожим? — удивленно проговорила Филиппа.

— Ты была бы шокирована еще больше, если бы увидела, как я сижу на лошади в штанах из голубого фрайарсгейтского сукна!

— Наверное, — усмехнулась Филиппа. — Но цвет тебе идет. Похоже на оленью шкуру. Я всегда любила этот светло-коричневый оттенок. Но увы, мне он совсем не идет — лицо кажется желтоватым. Зато ты со своими золотистыми волосами прекрасно в нем смотришься. Вот только корсаж ничем не отделан, да и прямые манжеты чересчур просты, и твой головной убор тоже.

— Зато платье идеально подходило для поездки, — возразила Элизабет. — И как только я выражу почтение королю и королеве, немедленно вернусь в дом дядюшки и переоденусь во что-нибудь более приличное. Но Анна оценит мое желание поскорее предстать перед ней. Она поймет, почему я так спешила, что даже не успела переодеться.

— До чего же ты расчетлива! — заметила Филиппа, пока ее служанка Люси укрепляла французский капюшон с вуалью.

— Я часто бываю на рынках скота, дорогая сестра, и торгуюсь не хуже любого мужчины, — усмехнулась Элизабет. — Правда, я не способна стать важной придворной дамой, но знаю, что иногда следует уступить, чтобы получить желаемое. Для того чтобы это усвоить, не обязательно жить при дворе.

— Полагаю, ты права, — согласилась Филиппа, немного подумав.

Сестры в сопровождении служанок вышли из дома и спустились к барке. Как раз наступило время между отливом и приливом, и суденышко быстро миновало город, проскочило под Лондонским мостом и причалило к пристани Гринвичского дворца. Выбежавшие слуги помогли им выйти из барки.

— Гребите к причалу гринвичского дома, — распорядилась графиня Уиттон. — Мы останемся здесь, и сегодня вы нам больше не понадобитесь.

— Да, миледи, — вежливо ответил барочник.

Женщины пересекли газоны и оказались во дворцовом саду. К облегчению Элизабет, она увидела толпу придворных, окружавших короля и будущую королеву. Вместе с Филиппой она направилась к Генриху и Анне и присела в глубоком реверансе.

— Смотри, милая! — весело воскликнул король. — Графиня Уиттон и ее сестра пришли выразить тебе свое почтение.

Анна мельком взглянула на Элизабет и в упор посмотрела на Филиппу.

— Вы пришли выразить мне свое почтение? — осведомилась она.

Элизабет затаила дыхание.

— Прежде всего следует выражать почтение королю, ваше высочество. И только потом — королеве, — спокойно ответила Филиппа.

— Хорошо сказано! — хмыкнул король, прежде чем его вспыльчивая жена стала допытываться, какую именно королеву имеет в виду графиня.

Он видел, как тяжко приходится Филиппе, и по достоинству оценил ее преданность. Его взгляд упал на Элизабет.

— Ты ответила на просьбу моей жены и приехала ко двору, мистрис Элизабет. Я польщен и удивлен.

На просьбу? Элизабет чуть не рассмеялась.

— Мне оказали большую честь, попросив приехать ко двору в столь благоприятное время. Моя мать шлет уверения в своем почтении вашему величеству и вашему высочеству.

— Все еще замужем за своим шотландцем? — спросил король.

— Да, ваше величество.

— Насколько я понял, ты пошла по стопам своей матери? — не унимался Генрих, подозрительно щуря маленькие голубые глазки.

— Боюсь, что так, ваше величество. Похоже, у меня слабость к шотландским джентльменам, как может припомнить ваше величество по моему предыдущему визиту.

Филиппа нервно ткнула сестру в бок. Король понимающе фыркнул.

— Один из этих джентльменов все еще здесь. Уверен, что ты возобновишь старое знакомство, мистрис Мередит.

— Мистрис Хей, ваше величество, — мягко поправила Элизабет. — Моего мужа зовут Бэн Хей.

— Бэн? Странное имя.

— Оно означает "красивый", и действительно он очень красив. И так же огромен, как ваше величество.

— Неужели? — обронил король. — Он не приехал с тобой ко двору?

— Нет, ваше величество. Он управляет моим поместьем и остался дома по необходимости. Он очень привязан к земле.

— И потому позволил тебе уехать?

Голубые глазки снова прищурились.

— Он никогда бы не посмел противиться приказу короля, — заверила Элизабет.

— Значит, ты укротила своего шотландца, мистрис Хей, — кивнул король.

— Так оно и есть, ваше величество.

Генрих громко рассмеялся.

— Вы обе можете прогуляться с нами, — сказал он.

Сестры смешались с толпой удостоенных чести придворных. Филиппа на ходу перебрасывалась несколькими словами с знакомыми.

Наконец жена короля выразила желание сесть. Слугам было велено принести удобный стул.

— А вы продолжайте прогулку, господин мой, — сказала она мужу. — Я знаю, как вы любите гулять. Но позвольте моей подруге составить мне компанию.

— Кого вы выберете? — спросил король.

— Элизабет Хей, разумеется. Подойдите, Элизабет, и посидите со мной на зеленой травке, — пригласила молодая королева.

Элизабет повиновалась. Король и его окружение проследовали дальше.

— Приятно снова видеть ваше высочество, — пробормотала Элизабет.

— Анна, просто Анна, особенно теперь, когда мы остались одни. Анна, во имя всего святого. Слава Богу.

ты приехала.

— Ты не оставила мне выбора, — усмехнулась Элизабет. — "Приказываю явиться ко двору…" — было написано в твоем письме. И это весной, когда во Фрайарсгейте так много дел!

— Побоялась, что, если просто попрошу, ты не приедешь, — призналась Анна.

— Так я и знала, — вздохнула Элизабет. — Но что случилось? Ты замужем за королем. Носишь его дитя. В июне тебя коронуют. Разве не этого ты добивалась? Чего еще может желать женщина?

Прекрасные глаза Анны Болейн наполнились слезами, которые она поспешно сморгнула.

— Да, — прошептала она, нервно кусая губы, — у меня есть все… и даже больше. Но все ненавидят меня за это. Считают, что мне следовало стать любовницей короля, и тогда им достались бы все плоды принесенной мной жертвы. А когда я надоела бы королю, они выдали бы меня замуж за богатого старика. Он щедро заплатил бы им за привилегию взять в жены бывшую фаворитку короля Генриха, Но все это не для меня! И я сдалась только в прошлом сентябре. А до этого десять лет держала его на расстоянии! Ты знаешь, я по натуре не распутна, хотя все считают меня именно таковой. Собственный отец не желает со мной разговаривать. Он уверен, что, сменив на троне королеву Екатерину, я обесчестила семью. По его мнению, фаворитка — куда более достойное звание для такой, как я. Моя мать встречается со мной тайно, поскольку отец запретил ей видеться со мной. Мой дядя Норфолк тоже недоволен, хотя использует мое высокое положение для своих целей. Моя сестра мне завидует, потому что я добилась того, чего не смогла добиться она. Мой братец Джордж не видит никого, кроме себя. И не обращает внимания даже на свою жену, хотя тут я его не виню: Джейн — глупое, претенциозное создание, лишенное ума и обаяния. К тому же она честолюбива, хотя не пойму, чего эта женщина хочет добиться. Я одинока, Элизабет. У меня никого нет.