— Но принцесса Арагонская тоже была послушной женой, — напомнила Элизабет.

— Да, а также умной и прекрасной собеседницей, — добавила Филиппа. — Совсем не похожей… на эту.

— Анна тоже умна и остроумна, но, согласна с тобой, она вспыльчива. Правда, король любит женщин с перчиком.

— Леди! Леди!

К ним подлетела запыхавшаяся служанка.

— Процессия уже строится, и вас зовут.

Подняв сверкающие юбки, сестры побежали к остальным. Им предстояло ехать на своих конях, хотя для тех, у кого их не было, привели лошадей из королевской конюшни. Кобыла Филиппы была вороной. Мерин Элизабет — серый в яблоках. Сбрую кобылки украшали крошечные колокольчики, потому что Филиппе нравился их звон.

Королева вышла из своих покоев. На ней были платье и мантия из белого прозрачного шелка, щедро отделанного горностаем. Волосы были опять распущены по плечам. На голове сверкал венец, усыпанный драгоценными камнями. Носилки были обиты серебряной парчой. Четыре рыцаря в алых одеяниях, представляющих Пять портов*, должны были нести над носилками балдахин из золотой парчи. Столбики балдахина, из резного позолоченного дерева, были украшены серебряными колокольчиками. Шестнадцать рыцарей в костюмах цвета зелени Тюдоров с королевскими гербами несли носилки.

Процессию королевы возглавляли двенадцать благородных джентльменов из свиты французского посла в желто-голубых костюмах. Костюмы рыцарей ордена Бани были фиолетовыми. В процессии шли послы, знать, лорд-канцлер, архиепископ Кентерберийский, настоятели крупных аббатств, ученые, архиепископ Йоркский, лорд-мэр Лондона в великолепном одеянии, с тяжелой золотой цепью на груди, лорд Уильям Говард, представитель герцога Норфолка, находившегося в это время во Франции. Коннетаблем в тот день был герцог Суффолк, муж Марии Тюдор.

Перед носилками шел канцлер королевы с непокрытой головой, позади — камергер и конюший. Далее следовали дамы в платьях из золотой парчи, две ярко разукрашенных кареты с вдовствующей герцогиней Норфолк и вдовствующей маркизой Дорсет, слишком старых, чтобы ехать верхом. За каретами следовала еще одна кавалькада дам в платьях из золотой парчи и бархата. Генрих не пожалел расходов, чтобы короновать женщину, которую так долго и так страстно желал сделать своей женой. Несмотря на спешку, лондонцы сделали все возможное, чтобы угодить королю. По пути следования процессии устраивались представления и всяческие развлечения. На Фенчерч королеву приветствовали дети, одетые торговцами. Она отвечала им на французском и английском. На Грейсчерч королева остановилась, чтобы посмотреть на гору Парнас с фонтаном Геликон, изготовленные по эскизам Ганса Гольбейна, любимого художника короля. Из фонтана били струи вина, падавшие в верхнюю чашу, прежде чем излиться в нижнюю. На вершине, под аркой, увенчанной орлом, сидели Аполлон с богиней Каллиопой. По бокам фонтана расположились музы, игравшие на разных инструментах. У их ног лежали позолоченные ленты со стихами, посвященными новой королеве.

Пока Анна и вся процессия с восторгом смотрели на создание Гольбейна, муза Клио встала и запела хвалебную песнь в честь Анны, в которой просила богов благословить этот союз и подарить новобрачным много детей.

Королева хлопала в ладоши и улыбалась. Когда представление закончилось, процессия двинулась к Лиденхоллу, где был воздвигнут белый сокол, герб королевы. Здесь воспевалась плодородная лоза святой Анны.

По пути было еще немало развлечений. Вино лилось рекой из разных сосудов. Отовсюду слышалось пение и читались стихи в честь королевы.

Процессия шла по узким темным улочкам Лондона, чисто выметенным по случаю праздника. Однако никакая уборка не могла заглушить городского смрада. Все леди имели при себе ароматные шарики, утыканные гвоздикой. Улицы были запружены людьми, зеваки буквально свисали из открытых окон, желая получше все разглядеть. Но приветственных криков почти не было слышно, а лица людей были мрачны и недружелюбны. На протяжении всего пути Элизабет услышала только два восклицания: "Боже, спаси королеву!" Зато кое-кто посмел вопить: "Шлюха" и "Ведьма"! Иногда раздавались крики: "Боже, спаси королеву Екатерину!"

Как же мучительно было для Анны слышать все это! Но они запоют по-другому, когда родится ее сын! Все до единого!

На подъезде к аббатству Анне преподнесли золотой кошель с тысячей золотых марок. В ответ она произнесла благодарственную речь.

У Вестминстер-Холла процессия остановилась. Королеве помогли выйти из носилок. Она вошла в здание, и слуги стали разносить освежающие напитки, после чего королева тихо удалилась, вернулась на свою барку и отправилась на встречу с королем во дворец Йорк-Плейс. Дамы последовали за ней, но Филиппа и Элизабет не нашли конюхов, которые могли бы приглядеть за их лошадьми. Поэтому им пришлось вернуться к Лондонскому мосту, перейти на другую сторону и вернуться в Болтон-Хаус.

По прибытии их ждало послание королевы, в котором Элизабет приказывалось немедленно прибыть в Йорк-Плейс.

— Какая досада! — воскликнула Филиппа. — Скоро здесь будет Криспин. Я думала, мы проведем сегодняшний вечер все вместе. Мы почти не видим друг друга.

Элизабет еще раз перечитала поспешно нацарапанную записку. Королева явно волновалась, когда ее писала, но сейчас она наверняка спокойна и умиротворена.

— Я приму ванну, переоденусь, а потом поплыву баркой к Йорк-Плейс.

— Но королева… — забормотала Филиппа.

Элизабет повелительно подняла руку, и сестра осеклась.

— За весельем и развлечениями королева не поймет, сколько времени прошло. Она расстроена приемом, оказанным ей лондонцами. Но чего еще она ожидала? — Элизабет вздохнула. — Я не смогу утешить ее, когда вся в грязи и раздражена, как сейчас.

Оставив сестру, она поспешила наверх.

Чуть погодя прибыли граф Уиттон со старшим сыном.

— У нас новости! Не знаю, радоваться или нет, — объявил граф. — Расскажи своей маме, Хью!

— Я буду пажом королевы, — провозгласил Хью Сен-Клер. — Она увидела меня и Генри в Йорк-Плейс и спросила короля, не его ли это паж. Король ответил, что скоро я им буду. Тогда королева сказала, что я смазливый парнишка и она сама хочет меня в пажи.

Восьмилетний Хью был очень доволен собой.

— Король ответил, что в этот день исполнит ее любое разумное желание. Она дала мне это! — Он показал серебряную ленту. — Я всегда буду носить ее с собой. По-моему, королева очень красива. Ты так не считаешь, мама?

— Почему же, считаю, — ответила Филиппа, ероша его темные волосы. — Ты проголодался? Беги на кухню и прикажи повару накормить тебя.

— Я сегодня же должен вернуться к королеве, — возразил мальчик.

— Как и твоя тетя Элизабет. Ты можешь плыть с ней.

Мальчик повязал ленту на рукав и, весело улыбаясь, убежал.

— Она сделала это назло мне! — взорвалась Филиппа после его ухода. — Знает, как я предана королеве Екатерине, и захотела отнять у меня сына!

— Нет больше королевы Екатерины, малышка, — напомнил Криспин, обнимая плачущую жену. — Ты честолюбива и желаешь блестящего будущего для наших детей, и это хорошо. Один сын много лет служил королю и теперь после коронации вернется домой. Другой служит у герцога Норфолка. Самый младший станет пажом королевы. Знаю, ты хотела бы, чтобы он занял место Генри. Но король решил иначе. И тут уже ничего нельзя изменить.

— Мы всего лишь фигуры на шахматной доске, — горестно прошептала Филиппа.

Граф рассмеялся:

— Да, именно так и есть. Поэтому теперь мы предпочитаем леса и поля Оксфордшира. Служба при дворе поможет нашим парнишкам найти достойных жен и, возможно, сделать дипломатическую карьеру, если они этого захотят. Наши дни славы закончены, Филиппа. И будет лучше, если мы с этим смиримся.

— Неужели вы двое только и делаете, что обнимаетесь? В других позах я вас никогда не заставала. Здравствуй, Криспин, — приветствовала Элизабет зятя, целуя его.

— Любовница короля выбрала нашего Хью в пажи! — воскликнула Филиппа.

— Должно быть, королеву сильно расстроил тот прием, который ей оказали горожане, — покачала головой Элизабет. — Но, Филиппа, это еще не конец света. Ты ведь хочешь, чтобы сыновья сделали карьеру при дворе. А для Хью это большая честь. Я вернусь завтра, после праздника. Вы ведь еще не уедете?

Филиппа проглотила резкий ответ. Как бы ни противно было это признавать, но муж и сестра правы.

— Как насчет платья для коронации? — спросила она. — А что касается твоего вопроса, нет, мы еще не уедем.

— Мое платье уже в барке. Я беру большую барку. Вы с Криспином не возражаете?

— Нет, конечно. Только возьми с собой Хью. Эта женщина требует, чтобы он немедленно приехал.

— Если твой сын будет служить королеве, ты, сестрица, должна говорить о ней в подобающих выражениях, чтобы не обесчестить имени Сен-Клеров, — весело заметила Элизабет.

— Не могу заставить себя называть ее королевой или хотя бы женой короля, — пробормотала Филиппа.

— Однако именно королевой и женой короля она является, — логично возразила Элизабет. — Но ты и Криспин сами решите, как быть. Пусть вам подскажет совесть. Где Хью?

— На кухне. Сейчас пошлю за ним слугу.

— Не трудись, — отмахнулась Элизабет. — Я позову его по пути к барке.

Она вышла и, найдя племянника, сказала, что пора отправляться.

— Но я еще не поел, — пожаловался Хью.

— Если повезет, сумеешь поесть при дворе. Идем, или я оставлю тебя здесь! Возьми все, что можешь унести.

Она направилась к выходу, а повар, подмигнув, сунул мальчику несколько лепешек.

Усевшись в барку, она спросила:

— Почему королева обратила на тебя внимание?

— Не знаю, — пожал плечами мальчик. — Я был с Генри, потому что собирался занять его место. После коронации брат вернется домой. Он слишком высок для пажа, ему уже одиннадцать лет. Не будь он так высок, наверное, мог бы остаться еще на год.

Хью с аппетитом принялся за лепешки.

— Дай и мне одну, — попросила Элизабет. — Вряд ли мне сегодня удастся поужинать. Придется прислуживать королеве. Одному Богу известно, когда я снова смогу поесть… В каком она была настроении, когда ты уезжал?

— Иногда мне казалось, что королева гневается, но потом она начинала плакать.

Элизабет вздохнула и, тщательно подбирая слова, сказала:

— Послушай меня, Хью. Если ты хочешь служить королеве Анне, значит, должен быть полностью ей предан. Если услышишь что-то такое, что может ей помочь, пойди и расскажи. Это не означает, что ты доносчик. Люди говорят о королеве такое, что говорить не должны, многие все еще верны принцессе Арагонской. Не повторяй злых сплетен, которые могут ранить ее чувства. Со временем все это пройдет. У Анны доброе сердце, племянник. У нее иногда бывает плохое настроение, но ты должен ее подбадривать и делать все, чтобы она развеселилась.

Она погладила его по щеке.

— Ты понимаешь, о чем я говорю? Тяжкая ответственность легла на твои плечи в столь юном возрасте.

— А мама не любит королеву, — пожаловался Хью.

— Это не совсем так. Видишь ли, она безоглядно предана принцессе Арагонской. Она начала ей служить совсем в юном возрасте. А твоя бабушка Розамунда была ее подругой, когда они росли при дворе короля Генриха Седьмого. Твоей маме трудно даются перемены. Будь терпелив с ней, мальчик.

— Но тебе, тетя, перемены даются легко. Разве не так? — мудро заметил мальчик.

— Я живу на природе, а природа вечно меняется, обычно когда ты меньше всего этого ожидаешь, — рассмеялась Элизабет, ероша его волосы. — А ты очень разумный маленький человечек.

— Мне нравится королева, — признался он.

— Вот и хорошо. Я буду с ней, пока она не родит. Значит, мы договорились? И пусть это будет нашей тайной.

Она принялась его щекотать.

— Да, — хихикнул мальчик и взял ее за руку.

— Где ты была? — вскричала королева, когда Элизабет вошла в ее покои. — Без тебя я не нахожу себе места! А вот и мой прелестный маленький паж! Я даже не знаю его имени. Но он такой красавчик, что я не смогла не похитить его у короля!

— Его зовут Хью Сен-Клер, ваше высочество, и он мой племянник, — сообщила Элизабет.

Выходит, Анна ничего не знала? Вот и хорошо!

— Твой племянник? — поразилась королева.

— Младший сын моей сестры и ее мужа, графа и графини Уиттон. Ион счастлив служить вам.

— Да, ваше высочество! — истово закивал Хью, прежде чем элегантно поклониться.

Королева хихикнула.

— Ты любишь меня, Хью Сен-Клер? — лукаво спросила она.

Мальчик вспыхнул:

— Да, ваше величество. Я вечно буду вам служить!

Обычно недовольное лицо королевы смягчилось.