— Я в состоянии позаботиться о собственной лошади.

— Не сомневаюсь. Но не думаю, что тебе понравится другой вариант, так что позволь мне разок поухаживать за ней.

В ее взгляде появилась настороженность.

— Какой еще другой вариант?

Ричард не отрывал глаз от лошади.

— Ну, поскольку соломы здесь нет, остается стена. Лучше всего в том углу, возле кормушки, — он не глядя качнул головой, — ты сможешь упереться в нее ногой.

Катриона посмотрела в указанном направлении. Выражение ее лица едва не заставило его отбросить скребницу.

— И потом, — он крепче сжал скребницу, вкладывая избыток энергии в каждый взмах, — эта шелудивая скотина выглядит такой грязной, что просто жуть берет.

Вытянувшись во весь свой небольшой рост, Катриона зашла с другой стороны кобылы и свирепо уставилась на мужа, оставаясь под прикрытием лошади.

— Ну почему ты такой… — она яростно всплеснула руками, — ну, какой есть?

Сжав зубы, Ричард бросил на нее жесткий взгляд, продолжая орудовать скребницей.

Катриона скрестила руки на груди и вздернула подбородок.

— Из-за того, что я ушла, не спросив у тебя разрешения?

Она ждала; постепенно ожесточение, с которым он драил лошадь, улеглось. С каменным выражением лица он посмотрел на нее поверх лошадиной спины.

— Дело не в разрешении. Просто я должен знать, где ты и куда отправилась. Как иначе я смогу защитить тебя?

— Я не нуждаюсь в защите, когда молюсь. Никто в долине не осмелится войти в круг. Это священная земля.

— А посторонние знают об этом?

— Внутри круга я нахожусь в не меньшей безопасности, чем архиепископ в кафедральном соборе.

— Томаса Бекета[4] убили прямо перед алтарем в Кентербери.

Катриона на секунду задумалась, затем пожала плечами и вздернула нос.

— Это совсем другое дело.

Со стоном отчаяния Ричард отбросил скребницу и, обойдя кобылу, прижал Катриону к перегородке стойла. Пригвожденная яростным взглядом синих глаз, она стоически сопротивлялась безумному импульсу взглянуть на лежащую неподалеку охапку сена.

— Впредь сообщай, куда идешь. Не исчезай.

Поджав губы, она не менее свирепо уставилась на него.

— Если бы я разбудила тебя утром, чтобы сообщить, куда иду, я бы туда не попала.

Некоторое время Ричард сверлил ее взглядом, затем коротко кивнул и отстранился.

— Сообщай мне о своих планах накануне.

С этими словами он схватил ее за локоть и не слишком деликатно вывел из стойла. Катриона быстро семенила рядом, пытаясь разглядеть в тусклом свете его лицо.

— Ладно, — согласилась она, когда они добрались до дверей конюшни. — Но внутри круга мне не нужна защита.

Они вышли во двор. Утреннее солнце осветило угрюмое лицо Ричарда.

— Я подумаю над этим, — буркнул он и зашагал через булыжный двор, направляясь к дому.

Катриона ощущала его напряжение, но не могла понять причины.

— Что с тобой? — Остановившись у двери черного хода, она загородила ему путь. — Я же пообещала, что буду говорить, куда иду.

Его грудь приподнялась, набирая воздух.

— А к тому, — выдавил Ричард сквозь стиснутые зубы, что я голоден.

— Завтрак почти готов…

— При чем здесь еда?

Удивленно моргнув, Катриона посмотрела ему в глаза — и догадалась.

— Силы небесные! Но… — Она нахмурилась. — Не может быть. А как же то, что было ночью?

— То было ночью. Но ты так рано исчезла, что я лишился утренней порции.

— Утренней?.. — Тупо уставившись на него, она недоверчиво переспросила: — Каждый день?

Ричард зловеще усмехнулся:

— Скажем так — в обозримом будущем. Ну а сейчас, — он распахнул дверь, — пойдем проверим, может, я смогу обойтись завтраком. Если, конечно, ты не предпочитаешь… что-нибудь другое.

Секунду Катриона просто смотрела на него, затем сверкнула глазами и отвела взгляд, стараясь не обращать внимания на дрожь возбуждения, прокатившуюся по спине.

— Я предпочитаю завтрак, — заявила она и, подхватив юбки, метнулась в дом.

С каменным выражением лица Ричард последовал за ней.


За завтраком, пока они передавали друг другу булочки, джем и кофе, напряжение между супругами ослабло. Они первыми заняли свои места. Миссис Брум суетилась внизу, присматривая за слугами, подававшими подносы. Макардл опоздал, а Алгария, хотя и явилась рано, расположилась в дальнем конце стола, предаваясь мрачными размышлениям.

Откинувшись в резном кресле, которое стало его законным местом, Ричард лениво прихлебывал кофе, наблюдая за женой. Затянувшееся недовольство Алгарии удивляло его. Он надеялся, что компаньонка преодолеет свою неприязнь и смирится с их браком, хотя бы ради Катрионы. Он заметил полный надежды взгляд, который Катриона бросила на пожилую женщину, и уловил ее вздох, когда тот остался без ответа. Ричард заговорил бы с Алгарией, если бы не знал наверняка, что она встретит в штыки все, что исходит от него.

— Пришли ответы на письма, которые я рассылала по поводу семян? — привлек его внимание вопрос Катрионы, адресованный Макардлу.

— Хм… — Макардл задумался. — Вообще-то да.

— Надо просмотреть их, прежде чем планировать весенние посадки.

— Джем еще не сделал расчетов. Да и Мелчетт тоже.

— Как? — изумилась Катриона. — Но мы же не можем без них обойтись.

Макардл красноречиво пожал плечами:

— Обычное дело. Никак не поймут, чего вы от них хотите. Вот и тянут в надежде, что вы забудете.

Испустив раздосадованный вздох, Катриона встала.

— Я займусь этим позже. Но если ты уже поел, мы могли бы приступить к делу.

Пока Макардл выходил из-за стола, Ричард поймал руку Катрионы. Она обернулась и бросила на него вопросительный взгляд.

— Не забывай, — шепнул он, поглаживая большим пальцем тыльную сторону ее ладони.

Секунду она смотрела на него, недоумевая, что он имеет в виду: то ли ее обещание держать его в курсе своего местонахождения, то ли приглашение к дневному сну.

— Я почти весь день буду у себя в кабинете, — сказала она, мягко высвобождая руку, и он разжал пальцы.

Теперь уже Ричард гадал, что она имеет в виду. Слегка поклонившись, Катриона двинулась прочь. Провожая ее взглядом, пока она шла к двери, он все еще размышлял, как понимать ее слова.


Ричард решил обосноваться в библиотеке. По словам Катрионы, никто, кроме нее и иногда Алгарии, не пользовался ею. Громадный письменный стол — видавший виды, но любовно отполированный — и массивное кресло удивительным образом подходили к его крупной фигуре.

Миссис Брум и Хендерсон, угрюмый верзила, выполнявший в доме самые разнообразные функции, снабдили его бумагой, пером и чернилами. Крутившийся поблизости Уорбис без лишних слов удалился, вернувшись с личной печатью Ричарда и бруском воска. Отправив горничную за свечой, камердинер бросил снисходительный взгляд на переплетенные в кожу тома.

— Я буду в вашей комнате, сэр, но тот случай, если понадоблюсь, Хендерсон — неплохой парень, если, конечно, привыкнуть к его тарабарщине — собирается поставить для вас второй гардероб. Я прослежу, чтобы ваша одежда при этом не пострадала.

Ричард кивнул, зная ревностное отношение Уорбиса к своим обязанностям.

— Хорошо. Полагаю, в ближайшие дни особой надобности в твоих услугах не будет. — Он посмотрел на камердинера. — Приемов не ожидается.

Уорбис пренебрежительно фыркнул:

— Похоже на то, сэр. — И с этим комментарием отбыл. Ричард, про себя удивившись, что Уорбис так и не потребовал отставки, занялся письмами.

Поразмыслив, он решил начать с самого простого — подробного отчета Девилу о своей женитьбе. Ограничившись изложением деталей, опущенных в предыдущем письме, он не стал останавливаться на своих чувствах и причинах, стоявших за его поступком. Девил, сдавший свои позиции на год раньше и успевший вкусить последствия подобного шага, вне всякого сомнения, мог сам заполнить пробелы. Как и Онория, жена Девила, и Элен, мачеха Ричарда.

Запечатав письмо брату, Ричард достал чистый лист бумаги и поморщился.

Спустя полчаса из-под его пера вышло несколько осторожных, тщательно выверенных фраз. Послание оказалось даже короче записки, отправленной Девилу, но вместо сухого изложения фактов содержало сведения, которые, как он знал, заинтересуют его мачеху. Он сообщил, что нашел могилу матери, и описал ожерелье, которое та оставила ему. Упомянул, что у Катрионы рыжие волосы и зеленые глаза. И что в день их бракосочетания шел снег.

И так далее, в том же духе.

Аккуратно выводя строчки, он надеялся — впрочем, без особой уверенности, — что она удовлетворится этим. Хотя бы на ближайшее время.

Вздохнув, Ричард подписался. Он обещал Девилу, что проведет Рождество в Сомершеме. Но теперь, даже не спрашивая Катриону, знал, что она предпочтет остаться в замке, и готов был согласиться с ней. Может, с годами, когда их жизнь наладится, они отправятся на юг, чтобы провести эти дни в кругу семьи — он, она и их дети.

Ричард надолго задумался, прежде чем запечатать послание Элен и приступить к последнему письму — Хиткоуту Монтегю, предприимчивому адвокату, который вел дела всех Кинстеров.

Это занятие более вдохновило Ричарда, ибо включало конкретные действия, призванные укрепить его новое положение. Ричард собирался организовать дело таким образом, чтобы управлять своими обширными средствами вложения непосредственно из долины.

Размашисто подписавшись, он сложил лист, капнул на него расплавленным воском и запечатал своей печатью.

Помахав письмом, чтобы воск застыл, он сгреб со стола все три конверта, решив лично проследить за их отправкой.

Насколько он мог судить, в доме не было дворецкого. Старый Макардл числился управляющим, но Ричард подозревал, что основную часть работы выполняет Катриона. Скорее всего отправка почты и посылок была возложена на вездесущего Хендерсона. Ричард прошел в заднюю часть дома, рассчитывая найти его там. Заглядывая в хозяйственные помещения, он обнаружил буфетную, но не обнаружил никаких признаков Хендерсона.

Решив передать дело — вместе с письмами — в надежные руки Уорбиса, он повернул назад к лестнице, когда в глубине дома раздался звон колокольчика, а вслед за ним звук тяжелых шагов по каменным плитам холла и скрип отворившейся двери.

— Доброе утро, Хендерсон! Где твоя хозяйка? Будь любезен, передай ей, что мне нужно срочно ее видеть. По весьма важному делу, — возвестил громкий, подчеркнуто задушевный голос.

Ричард остановился в тени арки, выходившей в холл.

Со своего места он мог видеть крупного, крепко сколоченного джентльмена, вручившего Хендерсону свою шляпу, — и заметить откровенное нежелание, с которым Хендерсон ее принял.

— Я посмотрю, свободна ли хозяйка, сэр.

Поросячьи глазки на круглом красноватом лице прищурились.

— А ты скажи, что это я, и гарантирую, она окажется свободна. Давай-ка пошевеливайся, не заставляй меня ждать…

— Сэр Олвин! — Негромкий голос Катрионы отчетливо прозвучал в тишине холла. Выйдя из своего кабинета, она заняла позицию перед главной лестницей, устремив на пришедшего полный спокойного достоинства взгляд.

— Мисс Хеннеси! — Хмурая физиономия посетителя просияла. С преувеличенной сердечностью он двинулся через холл. — Какое удовольствие видеть вас снова! — Катриона с прохладной улыбкой поклонилась, не сделав попытки протянуть руку. Нисколько не обескураженный, сэр Олвин улыбнулся еще шире. — Смею надеяться, ваш кратковременный визит в нагорье обошелся без происшествий? — Улыбка улетучилась, сменившись гримасой притворного сочувствия, словно он только сейчас вспомнил о причине ее отсутствия. — Ваш опекун, несомненно, — большая потеря.

— Несомненно, — отозвалась Катриона холодным, как снег за окном, тоном.

— Как я понял, ему наследует сын?

Катриона терпеливо вздохнула.

— Да. Сын моего бывшего опекуна, Джейми, вступил в права наследства. Но…

— Так-так. Нет сомнения, он пожелает разобраться, что здесь творится. И не мешкая. — Он покачал головой, бросив на Катриону многозначительный взгляд. — Боюсь, дорогая моя, мне снова придется заявить протест. Скот из долины забрел в мои поля.

— Вот как? — Вскинув брови, Катриона повернулась к Макардлу, который вышел в холл вслед за ней. Тот ответил ей спокойным взглядом и пренебрежительно пожал плечами, выразив свое отношение к выдвинутому обвинению. — Боюсь, вы ошиблись, сэр. У меня скот не пропадал.

— О нет, моя дорогая, пропадал! — Сэр Олвин разошелся настолько, что, невзирая на холодный прием, схватил руку Катрионы. — Мои люди получили строгое указание вернуть его хозяйке. Другие землевладельцы не были бы столь снисходительны. Надеюсь, мисс Хеннеси, вы оцените мою заботу. — Он по-отечески улыбнулся. — Не в том суть, милая леди, чтобы лишить вас скота. Суть в том, чтобы он не разбредался и тем более не причинял урона моим полям.

Ничуть не смутившись, Катриона высвободила руку.