Ричард выполнил клятву играть при ней вторую скрипку. Он признал в ней хозяйку долины, что было значительной уступкой со стороны человека его склада. Без подобной уступки их брак был обречен на неудачу.

Он пошел на это из любви к ней.

У нее перехватило дыхание, закружилась голова. Она знала, что нужна Ричарду, что рядом с ней он нашел свое место, но только сейчас поняла — муж любит ее.

Взглянув на Девила, она увидела, как он мимолетным движением коснулся щеки Онории, как, повернувшись к Уэйну, накрыл ладонью руку жены. Уэйн сидел в расслабленной позе, положив руку на спинку кресла Пейшенс, и лениво поигрывал ее локонами.

Ричард был сдержанным по натуре и предпочитал носить на публике маску. В отличие от многих, бездумно выставлявших чувства напоказ, он тщательно оберегал свои секреты. Только свет, горевший в его глазах, и страстность, проявлявшаяся в постели, выдавали его любовь.

То, что Ричард отдает себе отчет в своих чувствах, не подлежало сомнению. Как заметила Онория, мужчины из семейства Кинстеров не страдают слепотой, и Ричард понимал, что делает. Катриона вспомнила, с какой настойчивостью он добивался их брака.

Повернувшись к близнецам, она включилась в беседу, лелея в сердце свое открытие. Поглядывая на новых родственников, она наблюдала за их отношениями и хотела того же для себя. И хотя не представляла себе, как заставить Ричарда проявить свои чувства, поклялась, что добьется этого.

Хвала Госпоже, теперь у нее достаточно времени, чтобы поработать над их отношениями.


Лежа на следующее утро в постели, Ричард пытался справиться со своим раздражением. Валяться без дела было наихудшим из возможных занятий, но ни на что другое он пока не годился.

Одно утешение: удалось уговорить жену вернуться на свое место рядом с ним. Все то время, пока Ричард пребывал в полузабытьи, она спала в соседней комнате, чтобы не беспокоить его. Ричард ясно дал ей понять, что из всех потерянных для него радостей жизни ничто его так не беспокоит, как ее отсутствие в их общей постели. Он выиграл этот раунд, чего не скажешь о другом.

Впрочем, тут и спорить было трудно. В один из немногих моментов, когда оставался один, Ричард попробовал встать и убедился, что не может самостоятельно стоять, а тем более ходить. К счастью, он рухнул на кровать, а не на пол. Как и предсказывала его жена-колдунья, мышцы оказались слишком слабыми. Все еще сказывалось действие яда. Даже такой пустяк, как держать открытыми глаза, требовал определенных усилий.

Проклиная в душе свою отравительницу, Ричард рассеянно слушал рассказы Уэйна об общих друзьях. Со свойственной ему проницательностью Девил не стал настаивать на выяснении личности злоумышленника и отложил расследование до той поры, когда Ричард поправится. Они почти не касались этой темы, за исключением нескольких реплик, которыми обменялись в присутствии Элен. Ричард только заверил брата, что отравитель более не представляет угрозы и что Катриона в состоянии все уладить.

Девил не стал задавать лишних вопросов. Зная брата, Ричард не сомневался, что тот не будет настаивать, понимая, что в этой ситуации они должны разобраться сами.

Но не раньше, чем он встанет.

Подавив вздох, Ричард улыбнулся забавному рассказу Уэйна о скачках в Бьюклэр-Холле и перевел взгляд на Катриону. Она деловито работала иглой, пристроившись на широком подоконнике; солнечные лучи превращали ее волосы в пламенный ореол.

Хорошо хоть с глазами у него все в порядке.

Раздался настойчивый стук. Дверь отворилась, впустив высокого, плечистого и невероятно элегантного джентльмена. Его взгляд упал на Катриону и задержался на ней. Изогнув крупные губы в улыбке, хорошо знакомой как Ричарду, так и Уэйну, он шагнул вперед и отвесил хозяйке поклон.

— Габриэль Кинстер, к вашим услугам.

Катриона инстинктивно протянула руку; он взял ее и одним движением, не стоившим ему никаких усилий, поднял Катриону на ноги, притянул к себе и поцеловал. Подняв голову, он хищно улыбнулся:

— Кузен Ричарда.

— Еще один, — сухо уронил Уэйн. Габриэль усадил Катриону на подоконник и со скучающим видом повернулся к постели.

— Как, и ты здесь? Знал бы, что такое дело, не стал бы нестись сюда сломя голову.

Еще не пришедшая в себя Катриона взялась за иглу, не сводя глаз со сцены у кровати.

— Ты-то откуда, черт побери, узнал? — поинтересовался Ричард. — Только не говори, что об этом уже болтают в свете.

Габриэль усмехнулся:

— Судя по твоему виду, ты все еще жив. Должно быть, мама что-то напутала. Она уверяла, что я застану тебя при смерти. — Он присел в изножье кровати. — Что же касается возможных слухов, то сие мне не известно. Матушка прислала мне письмо, исключавшее всякое двоякое толкование, и в приказном порядке велела ехать сюда. Оно застало меня в охотничьем домике в Лестершире, где собралась весьма специфическая компания. Боюсь даже думать, как, к дьяволу, мама узнала, где меня искать.

Уэйн хмыкнул.

Ричард сонно усмехнулся.

Габриэль покачал головой:

— Печально сознавать, что нельзя принять участие в оргии, предположительно тайной, без того, чтобы тебя не вызвала оттуда, ничуть не смущаясь, собственная мать.

Ричард и Уэйн сочувственно хмыкнули. Габриэль смиренно покивал головой.

Катриона расправила одежду, которую штопала, и начала ее складывать.

— Я непременно напишу леди Селии и поблагодарю ее за заботу.

Троица у кровати лишилась дара речи.

— А теперь, — заявила Катриона, — Ричарду пора отдохнуть.

Все трое обменялись многозначительными взглядами. Катриона встала и улыбнулась Уэйну и Габриэлю.

— Не будете ли вы так любезны, джентльмены?

Она указала на дверь; они безропотно удалились, не переставая приятно улыбаться. Ричард притворно хмурился, пока она деловито укутывала его одеялом, но чувствовал, что и вправду устал.

— Полежи со мной. — Он попытался поймать жену, но она оказалась слишком проворной для его замедленной реакции.

Отскочив в сторону, она погрозила ему пальцем и улыбнулась. От такой очаровательной картины пульс Ричарда участился, и если бы не слабость, приковавшая его к кровати, участь Катрионы была бы решена.

— Потом, — сказала она. — Когда поправишься. Глаза ее светились, в голосе звучало нечто, от чего его раздражение мгновенно улеглось. Задернув шторы, Катриона оставила мужа смотреть сновидение, сюжетом которого послужила весьма утонченная оргия, ограниченная двумя участниками.


На следующее утро он решил, что с него достаточно. Лежа на спине, Ричард чувствовал себя вполне здоровым, но не мог даже рук поднять без напряжения. Он не мог заниматься любовью со своей женой. Не мог встать с постели.

Ричард был убежден, что все дело в отсутствии тренировки — и в той, и в другой области.

Все-таки ему удалось уговорить Девила — своего товарища по юношеским проделкам, — которого дамы оставили присматривать за ним, помочь ему встать.

— Если бы мне только удалось заставить свои ноги двигаться…

Подставив плечо, Девил принял на себя часть веса Ричарда.

— Давай попробуем дойти до камина и обратно. Только держись подальше от окна, а то они нас заметят.

Обхватив брата за плечи, Ричард попытался сделать шаг… Дверь распахнулась.

— Это просто восхитительно… — Вдовствующая герцогиня, за которой следовали ее невестки, осеклась, устремив прищуренный взгляд на сыновей, застигнутых на месте преступления. — Как это понимать?

Братья покраснели. Судя по усилившемуся акценту, Элен не считала ситуацию забавной.

— Я полагала, что вы достаточно взрослые, чтобы иметь хоть капельку здравого смысла, — заявила она.

Девил поспешно положил Ричарда на кровать и выпрямился.

— Здравого смысла? — Выражение лица Онории соответствовало ее скептическому тону. Она взяла мужа за руку. — Пойдем. Думаю, твое дежурство окончилось. Навсегда. — С этими словами она увлекла его к двери.

Оглянувшись на брата, Девил беспомощно пожал плечами.

Ричард со стоном откинулся на подушки и оказался во власти двух самых любимых им женщин.

Они долго суетились вокруг, перемежая суровые нотации нежными упреками. Он стойко выдержал и то и другое. Наконец, бросив на него строгий, но участливый взгляд, Катриона оставила его на попечение герцогини.

Подтянув кресло поближе, Элен уселась в него и приготовилась дежурить у постели. Ричард вздохнул:

— Обещаю, что больше не буду вставать, во всяком случае, пока жена не разрешит.

— Помолчи. Тебе лучше поспать.

Из ее сурового тона явствовало, что его еще не простили.

Ричард проглотил недовольство и, помолчав, сказал:

— Ты никогда так не суетишься над Девилом.

— Потому что ему это не нужно… в отличие от тебя. А теперь спи и не мешай мне суетиться.

Получив столь недвусмысленную рекомендацию, он замолчал и тут же с удивлением обнаружил, что засыпает. Однако прежде чем отключиться совсем, спросил:

— Что ты думаешь о Катрионе?

— Что она идеальная жена для тебя. Будет кому посуетиться вместо меня.

Смиренно улыбнувшись, Ричард последовал материнскому совету и заснул.


Открыв глаза через несколько часов, он обнаружил у своей постели близнецов. Расположившись на стульях по обе стороны кровати, они не сводили с него широко распахнутых глаз.

Ричард в изумлении уставился на них.

— Какого дьявола вам здесь нужно?

Девушки заулыбались.

— Мы тебя охраняем.

Окинув их недовольным взором, Ричард отметил округлившиеся лифы платьев и изящные формы, угадывающиеся под муслиновыми юбками.

— Как бы вам с такими декольте не подхватить простуду.

Близнецы дружно фыркнули.

— Ты такой же ужасный, как Девил.

— И Уэйн.

— И почти такой же зануда, как Демон. Мы и шагу не могли ступить, чтобы не наткнуться на него.

Хмыкнув, он закрыл глаза.

— Вы на севере. Здесь гораздо холоднее, — заявил он непререкаемым тоном, размышляя о том, не найдется ли у Катрионы лишних шалей, чтобы завернуть близнецов до самых подбородков.

Хорошо хоть они здесь, а не носятся по югу, резвясь, как упитанные агнцы, перед стаями голодных волков.

Закрыв глаза, он натянул на себя одеяло. Может, во всем этом безумии все-таки есть какой-то смысл.

Глава 17

Две недели прошли медленно для прикованного к постели Ричарда — и промелькнули в водовороте непривычного веселья для остальных обитателей долины.

Никогда прежде они не встречали людей, подобных Кинстерам.

Когда четыре дня спустя Катриона вошла во двор конюшни, на ее лице играла улыбка. В последнее время она часто улыбалась, несмотря на болезненное состояние Ричарда и понимание того, чем придется заняться после отъезда его родных. Ну а пока ее не оставляло кипучее, искрометное ощущение жизни. И все благодаря гостям.

Кинстеры были вездесущи, помогая во всем, но делали это с таким поразительным тактом, что умудрились не задеть ничьей чувствительности.

Еще одно качество, достойное всяческого уважения. Возвращаясь из погруженного в зимнюю спячку сада, Катриона задержалась во дворе, наблюдая за царившим там оживлением. Вокруг Девила и сидевшего на лошади Уэйна, который собирался осмотреть сады, столпились оживленно жестикулирующие и дающие ценные советы помощники садовника во главе с самим Макалви. Братья выделялись на общем фоне не только своей статью, но и бьющей ключом энергией. Кивнув, Девил отступил на шаг. Уэйн пришпорил коня и в сопровождении Корби поскакал к воротам. Девил махнул Макалви, и вся компания зашагала вниз по склону, к новому хлеву.

Улыбнувшись, Катриона продолжила путь. Братья без лишних слов разделили между собой обязанности Ричарда: Девил взял на себя заботы о скоте, а Уэйн занялся садами. Что касается Габриэля, то он назначил себя секретарем ее мужа. Сейчас он вместе с Ричардом разбирал накопившуюся деловую переписку.

Каждый день Катриона узнавала что-то новое. Например, то, что женщины долины, не теряя, разумеется, головы, находят мужчин Кинстеров чрезвычайно привлекательными. Элегантные и утонченные с виду, братья не чурались физической работы и могли запросто взяться за топор, нарубить дров, починить ограду или загнать в хлев заупрямившихся животных. Каждое их появление на людях вызывало оживление. Вот и сейчас в дверях толпились женщины, собравшиеся поглазеть на Девила и Уэйна. Судя по их репликам и широким улыбкам, зрелище пришлось им по вкусу.

Усмехнувшись, Катриона поднялась по ступенькам и толкнула тяжелую дверь. Кинстеры, решила она, живее, чем сама жизнь.

И тут же наткнулась на двух представительниц этого семейства. Амелия и Аманда, по локоть в муке, месили за кухонным столом тесто, пересмеиваясь с помощницами кухарки. Белокурые локоны плясали вокруг их разрумянившихся щек, васильковые глаза искрились смехом. Даже пятна муки на вздернутых носиках не портили их красоту.