Изабелла Розенталь - Святая грешница

— Я заплачу. Скажите, что делать.

— Да подождите Вы. А вообще, мне кажется, что я Вас вспомнил.

Она напугано стала всматриваться в его лицо. Она совсем не помнила этого человека, хотя всех своих клиентов знала по именам и всегда запоминала их намеренно. Но он продолжил.

— Это же вы живете сейчас в том доме, где жила бабуля, которую потом привезли к нам в клинику?

— Наверное, это я… — она смутилась, потому как ей самой неизвестна была эта история в ее истинном виде.

— Тогда все ясно. Ваша бабушка была удивительным человеком. Она поступила бы точно так же.

Мария с облегчением выдохнула и собралась рассчитываться с доктором, когда он добавил:

— Я напишу направление в одну клинику, как раз там лежала ваша бабуля, отвезите женщину туда.

В оставшиеся три часа, удовлетворенная заключением доктора, Мария возилась с остальными детьми, большинство из которых были уже подростками.

— А у тебя ничего попка! — Высказывался один из них в тот момент, когда она выбирала ему новые джинсы. Ему казалось, что таким образом он выказывает высшую степень похвалы девушке, которая ему понравилась.

Мария только усмехалась. Она посчитала забавным то, что пятнадцатилетний мальчишка с ней заигрывает, и решила ему отвечать тем же.

— Я бы не сказала, что ты не прав, но попрошу тебя придержать язык за зубами! Поверь, у нас еще будет время поговорить обо всем, но для этого тебе придется надеть вот эти брюки!

Она заманивала шутками-прибаутками в магазин вещей этих детей. Они же чувствовали себя там лишними, они не знали, что и как правильно говорить, когда консультант спрашивает: «Юный мой друг, какой длины рукав ты предпочитаешь?». В такой момент детям казалось, что над ними издеваются. В итоге парочка мальчишек исчезла из обзора Марии в первые же 10 минут. Она не могла понять какое-то время причину их исчезновения, пока более старший мальчуган, который рассыпался комплиментами насчет ее шикарной груди и зада, не раскрыл причину.

— Вот послушай, тетя. Давай я тебе честно скажу, потому что ты мне нравишься. Случайно нравишься, ведь обычно таких как ты, богатеньких потаскух, которые вдруг решили поиграть в мамочку, я отправляю на все четыре стороны, — при этих словах с лица молодого паренька мигом исчезла ухмылка, игривость, зазнайство. Он стал серьезным и черты лица теперь выдавали в нем человека, знавшего ни одну трагедию жизни. Он продолжал, перебирая тонкие стальные прутья в руках, которые каким-то образом задержались у него в кармане старой куртки.

— И слушай меня внимательно, если ты собираешься играть с нами в свои игры и дальше. Понимаешь, тебя никто здесь, среди моих друзей — а они мне все равно, что семья — не будет воспринимать, как причину для счастья. Здесь ты наоборот — причина для драк.

— Почему же? Разве мой вид вызывает агрессию? — взволнованно спросила Мария.

— Да. Твой вид, твои манеры. Но ты, конечно же, не догадываешься о причине!

— Нет, я думаю, что здесь все не против новой куртки, да и обед лишним не будет! — она искренне не понимала о чем речь и хотела им помочь.

— По крайней мере, двое из ребят тебя недолюбливают из-за того, что ты богата. Этих сведений пока будет предостаточно. Ну а я все тебе прощу, покажи мне только коленочку!

— Ты мне нравишься! Определенно, но показывать тебе я ничего не буду! — Она заигрывала с ним так, как будто бы ей было с ним действительно легко и хорошо. На самом деле, она мучилась вопросом о том, как ей подобраться к остальным детям. Ведь она просто хочет их приодеть и накормить! А некоторых немного подлечить. Но что значит то, что она «поиграет с ними в добрую тетю и бросит?» Слова мальчика погрузили ее в себя. Она совсем забыла о том, что на этом корабле есть отличный отдел с часами, куда она обязательно собиралась заглянуть и сделать себе небольшой подарок. Все прелести, которые радовали раньше, в чем она уже стала сомневаться — были забыты из-за хлопот с детьми и больной женщины. Женщина призналась, что зовут ее Аиша.

— Мария, говорить я не люблю, я привыкла молиться, но других в свои молитвы я не посвящаю. Я тебе благодарна, но вряд ли смогу тебе чем-то отплатить, поэтому не могу принять твою помощь и в клинику не поеду.

Аиша говорила серьезно и почти уверенно. Голос ее дрожал на словах «в клинику не поеду». Было видно, что она очень благодарна случаю и не желает его упускать. С корабля приятно смотреть на берег. Все кажется заколдованным. Они проплывали мимо рыбацких домиков и видели, как старые профессора крючка и лески закидывают удочки, стоя точным рядком: один к другому.

Как собака, которая мучается на цепи возле огромного современного коттеджа, прыгает в сторону проплывающей мимо лодки. Конечно, ведь на лодке сидят мужики, которые на спор дразнят несчастного кобеля, пытаясь высвободить его из заключения. Им интересно: как долго будет рваться на свободу этот пес? Как быстро он сдастся, обессилит и упадет, заскулив, на свои лапы. Но собака не сдавалась. В этом месте капитан корабля сделал остановку: «Ему тоже стало интересно, наверное, чем закончится история с псиной». Но нет, оказалось, что с другой стороны палубы кто-то прыгнул за борт и шустрые матросы кинулись спасать человека.

— Я не хотел, я случайно! Я думал, у меня получится устоять на одной ноге, — кричал упавший в воду. Матросы смеялись. Капитан тоже вышел и стал смеяться громче всех. Утопающему стало совсем стыдно, и он уже не знал, куда себя деть, как вдруг капитан сам прыгнул за борт и свистнул как-то особенно матросам, которые тоже прыгнули за борт.

Собака сорвалась с цепи и кинулась к лодке, с которой ее дразнили неизвестные.

А капитан поднялся на судно, пожал руку главному «злодею» прыжков в воду и отдал приказ срочно двигаться вперед. Все знали, что он фанатично любит тех, кто хотя бы раз совершал этот безумный поступок, даже если ему, позже, пришлось бы отвечать за это перед судом.

— И все же я настаиваю на том, чтоб Вы, Аиша, отправились на лечение. Как можно противиться желанию другого человека помочь Вам?

— Благими намерениями вымощена дорога в Ад, знаете? — Аиша была напряжена и невольно пыталась спровоцировать в Марии ее прежнюю натуру. Она говорила:

— Любая женщина — всего лишь змея, которая скидывает время от времени свою шкуру.

— Ну, все верно, в таком случае я с вами соглашусь, потому что сейчас как раз происходит линька. Я бы хотела так думать, — Мария перебила женщину, которая теперь решила замолчать совсем, и потребовались усилия, чтобы вытянуть из нее хоть какие-то слова.

— Когда теряешь 10 шкур — это не значит, что теряешь память. Сейчас ты добра ко мне, а завтра вернется та, другая Мария, и что я буду делать? Нет! Я не могу принимать от тебя подарки, я не верю тебе.

— Но Вы же постоянно молитесь какому-то своему святому, что-то просите у него…

— Ты верно все подметила, Мария, но не прошу. Я — благодарю их. Я благодарю небо, воздух, землю, тепло — это мои Боги, их я и благодарю за то, что они так милосердны ко мне. А кто твои покровители? Наверное, деньги? Мужчины?

— Я не знаю. Может быть, долгое время им был мой отец. Можно ли назвать Богом человека, который нашел тебя в кустах, воспитал и отдал все, что у него было?

— Так ты приемная? Сирота? Ну, точно, нельзя тебе верить. Ты же нервная!

Мария не верила тому, что происходит с этой женщиной, но та добавила:

— Да шучу я. — И снова закашлялась. — Что с детьми тогда делать? Моих кровных детей — двое. Одну, правда, нашла, но это ничего.

— Я уже договорилась обо всем. Девочки будут в санатории рядом с клиникой, так что вы без меня справитесь.

Наконец показался порт, и все стали пробираться с вещами ближе к выходу. Мария стояла в стороне и смотрела на людей, что проходили мимо нее. «А ведь они мои братья и сестры». — На нее внезапно нахлынула волна самых нежных эмоций, и она не хотела уходить с корабля в страхе потерять все, что чувствует теперь. Каждый шаг в сторону выхода для нее был новым шагом в жизнь, где она не знала, что нужно делать, но она хотела узнать. Она чувствовала потребность найти себя, истинную себя.

— Эй, мадам, до встречи! В чем я сомневаюсь! — Задорно крикнул один из подростков, хвастая пред всеми новыми брюками и ботинками.

Мария улыбнулась и сделала еще несколько шагов вперед. Она не хотела видеть то, как они все отдаляются. Словно это собственная часть ее души уходит в неведение. Наверное, где-то далеко за стенками своего сердца, она понимала, что совершенно им не нужна. Но вот что ей нужно было от всех этих людей?

Она не поехала со всеми на автобусе от порта, хотя ей хотелось. Возможно, впервые в жизни ей хотелось сесть в общественный транспорт без страха, без сомнений. Она решила тут же оборвать все, что сделала. «В любом случае, со временем станет ясно, как и для чего я так поступила». — Она пыталась контролировать каждую мысль и отдавать себе отчет в том, к чему она приходит с каждой новой мыслью.

Улочки Стокгольма наполняли ее тело внутренним изяществом. Она тянулась ввысь, не оглядываясь по сторонам. «Как здесь всегда уютно и хорошо, словно я приехала домой. Может быть, остаться здесь на какое-то время?» Она представила, что посреди улицы можно поставить ванну, обязательно прозрачную, чтобы всем было видно, как ей хорошо здесь, под этим небом.

Прибывая в состоянии полной эйфории, Мария увидела, как перед ней выросла церковь святой Гертруды. В тот же миг легкость, сопровождавшая ее весь путь, исчезла. Если бы кто-то увидел ее со стороны, можно было бы подумать, что она — монашка, которая возвращается с повиновением в свою келью. На ее лице выразилась покорность и умиротворение. Она присела на лужайку возле церкви и погрузилась в бессознательное путешествие, где перед ней предстал четкий, словно совсем живой, образ отца.

— Привет, моя малышка, — говорил он так тихо, словно пытался ее убаюкать своим голосом. Мария открыла глаза и посмотрела на высокий, строгий шпиль церкви. Вместе с отцом они любили разглядывать церковь, начиная с самой верхушки.

— Мария, ты все делаешь правильно, не останавливай себя, не сомневайся, — его голос продолжал властно руководить ее сознанием, а она поддавалась и слушала, внимая каждому слову.

— Только не уходи, папа, — вдруг вслух начала говорить она. — Ты снишься мне каждую ночь, и я не могу простить себе то, что тебя нет. Я знаю, что виновата перед тобой так, как никто другой.

— Мария, милая моя девочка, почему ты так себя мучаешь, зачем? — Голос отца становился строгим, словно уговаривал ее не показывать слез при людях, но она не могла себя остановить.

— Иногда мне кажется, что я ищу тебя повсюду. Я владею телами и сердцами многих мужчин. Многие женщины ненавидят меня за это. Прости меня, папа.

— Любимая моя Мария, тебе не за что просить прощение. Ты не виновата ни в том, что я умер, ни в том, что ты нравишься мужчинам.

— Не смей так говорить! Ты не умер! Ты жив! — Мария попыталась встать, но дух отца опрокинул ее обратно на землю.

— Мария, ты должна смириться с моей смертью. Ты все делаешь правильно. И помни, что я всегда с тобой, и ты ни в чем не виновата, Мария… Вспомни историю про маленькую лошадку, что я тебе так часто рассказывал. Помнишь?

— Да, я помню. Маленькая лошадка Бэлла ушла из своего стада, потому что на ее боку было пятно, не свойственное породе. И ей пришлось уйти из стада еще жеребенком. Хозяин очень был расстроен потерей, потому что за это пятно ему давали хорошие деньги. Но среди лошадей была своя система отбора лучших из лучших.

— Верно, все верно. И когда Бэлла оказалась одна среди чужих лошадей, ей стало спокойно. Она стала подвозить сама незнакомых детей до дома. Она полюбила мир людей. Он был другим, не таким, из которого пришел ее хозяин.

— Но однажды хозяин стада породистых лошадей нашел Бэллу в поле, когда она играла с другими лошадьми. Он подошел к ней и попытался накинуть хомут.

— Она попыталась увернуться, на секунду посмотрела ему в глаза, и слезы потекли из ее глаз. Хозяин решил, что она действительно больная, но Бэлла знала, что она свободна.

Мария открыла глаза и почувствовала, как кто-то положил руку ей на голову.

— Спасибо, папа. Я не буду больше терзать тебя.

Она сидела там долго. Послышались звуки органа. Кто-то готовился к выступлению. Перед ее глазами возникали картинки и образы всех мужчин, с которыми она проводила долгие ночи. Она видела и свое лицо: измученное, раненное усталостью, изможденное болью и муками. Казалось, что лица не останавливаются, а только ускоряются и увеличиваются в количестве. Голова кружилась, но она заметила, что среди различных образов лишь один она замечает — образ собственного отца. «Прости меня, прости. Я все поняла. Да, кажется, я все поняла», — бормотала она в ожидании прощения, облегчения, но ничего не происходило, и ей становилось только тяжелей. Она попыталась подняться и уйти с территории церкви, чтобы ее никто не видел. Но на улице появились музыканты, которые играли в барабаны и громко призывали людей участвовать в каком-то фестивале. Облокачиваясь на стены домов, она прошла мимо, волоча за собой сумку. Несмотря на то, что поднялся сильный ветер, Мария сняла пальто и подставила грудь и лицо ветру — ей хотелось исчезнуть вместе с ветром прочь отсюда.