Посмотрев на спящего Костю, вспомнив вчерашний вечер, как он бегал с сачком, я улыбнулась. Ну, точно, большой ребёнок! Вроде жизнь не делала ему подарков: в 15 лет без родителей остался, чуть повзрослев, начал работать. Стройка, шахта, кочегарка… Потом своё дело начал – тоже не мёд. Столько прошёл! И вот теперь всё может потерять. Другой бы злее собаки был на весь белый свет, а ему, видите ли, птичку жалко. Кошки её съесть могут! А то, что самого эти псы ненасытные в облике человеческом разорвать могут, это его не волнует… «Ладно, Кать, не каркай, всё будет хорошо», – успокаивала я себя. А то, что, несмотря ни на что, Костя остался человеком, разве это плохо? «Это хорошо, – улыбнулась я. – Это очень хорошо. За это я его и люблю!»

– Я задремал, кажется, – произнёс Костя, когда я притормозила у его дома. – Вроде немного полегче дышать стало, глотать не так больно.

– Нет, милый, это временное облегчение от лекарств. Давай сейчас домой, и всё что в аптеке купили, будешь у меня пить по часам как миленький! Я в офис не поеду, посижу у ноутбука да по телефону дам все указания. А завтра посмотрим, как себя чувствовать будешь. Я тебя за пару дней на ноги подниму!

– Не, Кать, не согласен. Делай, что хочешь, но к завтрашнему дню я должен быть здоров. Банки, горчичники, таблетки – всё, что угодно! Что там ещё есть в арсенале? Чай с малиной, секс с мужчиной, – автоматом произнёс Костя и, поняв, что накладочка вышла, замолчал.

– Смелее, продолжай, не стесняйся своих скрытых желаний. Я сегодня столько нового о тебе узнала. Оказывается, ты и орнитолог, и спасатель, и любитель птиц… Теперь вот ещё что-то новенькое всплывает!

– Я имел в виду чай с малиной и секс с тобой.

– Да я шучу милый, ты же понимаешь. Я совсем не против такой процедуры. Но сразу договоримся – я сверху!

– Это почему ещё? – непонимающе Костя посмотрел на меня, затем поднёс к носу мокрый от соплей платок и улыбнулся. – Кать, ну хватит издеваться, пожалей меня, я всё же больной.

– Иди ко мне, моя больнушечка, иди, мой золотой, – ласково пропела я и обняла Костю. – Всё. Объявляю мораторий на любые приколы и, как ты говоришь, издевательства. На время болезни. Обещаю! Только выздоравливай скорее.

Весна в этом году была ранняя. Выйдя во двор дома, я подняла голову: вот уже вновь в моём дворе зацвели тополя, роняя серёжки. Сладковато-горьковатый запах кружил голову, наполняя сердце новыми надеждами и мечтами. Вспомнилась прошлогодняя весна: этот же двор и тополя, скамейка, на которой я сидела и думала, что жизнь кончилась. Всё было не в радость, солнце светило не мне, птицы не пели, люди не улыбались… Полная депрессия, из которой я думала, не выйду никогда. Прошёл ровно год. Сегодня девушку счастливее меня нужно ещё постараться поискать! Готова петь, лететь, словно на крыльях, и любить! Любить, забыв про всё! Говорят, доверие, как и нервные клетки, не восстанавливается. Ну, не знаю. Мы с Костей смогли. Наше доверие друг к другу лечили одним, но проверенным средством – любовью. Вылечили, даже шрамов не осталось.

– Аллё? Да, Костик, утро доброе! Я уже на работу еду. Спасибо, настроение просто замечательное, о тебе как раз думала. Что думала? Только приятное, и лучшее. Ведь ты лучший у меня, так ведь? Хорошо, согласна, добавляю – самый-самый лучший! Так пойдёт? Интонацию подкорректировать? Хорошо, милый, я потренируюсь. Мы сегодня с тобой пообедать собирались, помнишь? Вот за обедом и услышишь, какой ты самый– самый лучший! Естественно, с выражением. И мимика будет, не переживай, милый. Если приедешь пораньше, поброди по первому этажу – там столько интересного, красивого! Сумочки разных брендов. Летнюю коллекцию уже подвезли. Выбор приличный. Я вчера была там, кое-что присмотрела. Милый, ни на что я не намекаю, просто о тебе же забочусь. Сядем обедать, я каааак начну с выражением да с мимикой про то, что ты самый-самый… И что? Бросишь остывать обед и побежишь за подарком? А так – раз, всё заранее продумано, никуда и бегать не надо! Как не побежишь? Ты же сам сказал, что ты самый– самый лучший. Костик, ты уж определись – ты самый-самый или не самый? Обожаю тебя! Я знала, что ты самый-пресамый, поэтому сумочку отложила ещё вчера. Так и сказала продавцам: «Зайдёт парень, самый-самый прекрасный на свете! Имейте в виду – это мой». Чёрт возьми, Костя, какой же ты порой бываешь невнимательный, рассеянный. Ну что, что… Поворот из-за тебя проскочила! Всё, целую, до встречи. Помни – ты самый– самый лучший и любимый! Целую, люблю тебя.

Несмотря на то, что мне пришлось сделать небольшой крюк, так как я действительно проскочила свой поворот, до офиса доехала достаточно быстро. Мы уже взяли за привычку созваниваться утром по пути на работу. И время бежит быстрее, и настроение поднимается, услышав родной голос. В офисе я поработала не больше часа, проведя короткое собрание на тему – впереди высокий сезон, нужно отработать по-полной. Дав необходимые поручения, решила до встречи с Костей заехать в пару бутиков посмотреть, как идёт торговля.

Почти не опоздав к назначенному времени на обед, я вошла в ресторан. Костя сидел у окна, читая газету, которую, видимо, захватил на специальной стойке у входа в зал. Он поднял глаза и, увидев меня, помахал рукой.

– Приветик, милая, ещё раз, – произнёс он, вставая и целуя меня. – Как добралась? Без проблем? Где сядешь: рядом со мной или напротив?

– Спасибо, нормально. Я в пару своих бутиков заезжала, специально выбрала те, что поближе к ресторану. Давай я напротив тебя сяду, мне так хочется, – ответила я, улыбаясь.

– Ааа, помню, помню, – улыбнулся Костя. – Ты хочешь, чтобы я мог лучше разглядеть выражение твоего лица, с которым ты будешь говорить, какой я самый-самый?

– Нет, дорогой! Я хочу, чтобы ты смотрел в мои глаза – в них ты увидишь и прочтёшь всё сам. Так женщины смотрят только на самых-самых лучших и единственных мужчин в своей жизни!

– Загляни и ты в мои глаза, Катюша. Уверяю, они тоже скажут тебе о многом!

– Ну вот, вроде пообедать встретились, а получились признания в любви. Я кстати и про обед могу забыть, лишь бы ты говорил и говорил… Готова слушать до ужина, не сходя с места, несмотря на то, что есть хочется чертовски!

– Намёк понял, – сказал Костя, улыбаясь и беря в руки меню. – Что закажем?

Пролистав быстро меню, я остановилась на весеннем салате и рыбе. Костя, минутку подумав, заказал то же самое.

Сделав заказ официанту, Костя вымолвил:

– Кать, ты не будешь возражать, если я чуть изменю нашу утреннюю договорённость?

– Дай минутку подумать, – ответила я, подняв глаза, вспоминая утренний разговор.

– Не притворяйся, что не можешь вспомнить. Вижу по твоим хитрым глазам, что ты всё отлично помнишь.

С этими словами Костя достал из-под стола красивый глянцевый пакет, из которого предательски торчали ручки сумки.

– Это тебе, милая, подарок. Выбирал с любовью и от чистого сердца. Не хочу сначала «ты самый-самый лучший», а потом я тебе – подарок. Хочу сначала подарок, а потом твоё искреннее и с выражением, какой я самый-самый лучший!

Сказав это, Костя, привстав с места, поцеловал меня улыбаясь.

– Ой, милый, спасибо за подарок! Так приятно! Давно хотела такую. А насчёт того, кто первый говорит, а кто дарит, это неважно. Мы, женщины, народ покладистый. Нам же результат важен, а не кто первый, кто второй… А результат вот он, налицо! – сказала я, хитро улыбаясь, доставая сумочку из пакета. – Какая классная, просто супер! Тут, я вижу, одними словами не отделаешься, но тем не менее, я скажу. Ты – самый замечательный человечек на свете! Я люблю тебя!

Послав друг другу поцелуйчики губами, мы посмотрели друг другу в глаза так, что в словах пропала необходимость. Пожелав приятного аппетита, мы приступили к обеду.

– Слышала прогноз погоды на неделю? Обещают тепло. А июнь так вообще до тридцати!

– Ну это же здорово, милый. Обожаю тепло! А ты, смотрю, как-то не в восторге от этой новости. У тебя выражение лица, словно передали сплошные дожди, а не тёплую погоду.

– Да уж лучше бы дожди, чем жара, – вымолвил Костя. – Шоколад – это сезонный товар. Теперь до сентября, до начала учебного года, на рынке затишье. Шоколад же плавится от жары… Пока дойдёт от производителя до покупателя, где-нибудь да подтает. Мы в том году отправили в Казахстан вагон конфет, до сих пор судимся! Так и не могут определить, где конфеты растаяли… Конфеты – в коробках, коробки – в гофротаре, всё на палетах в скотче. Машины-рефрижераторы с холодильниками, вагоны тоже, оптовые склады с кондиционером. Вот и пойми, где они подтаяли, – говорил Костя, без аппетита поедая рыбу.

– У нас тоже, конечно, товар сезонный, но, слава Богу, хоть не портится. Если купальники за летний сезон не продали, можно к Новому году продать. Понятно, что это не лучший вариант: товар будет лежать мёртвым грузом с августа до декабря, но всё же… Я понимаю, конечно, что в жару лучше пиво, напитки да мороженное идёт, но никогда не думала, что шоколад летом плохо продается.

– Продажи до 50 % падают. А сколько возвратов из магазинов! Это вообще отдельная тема. И у нас, и за границей многие фабрики вообще на самые жаркие месяцы закрываются. Сам вот, думаю, на пару месяцев закрыть, профилактику сделать, ремонт, людей в отпуска отправить.

Костя говорил, смотря в окно почти отрешённым взглядом, видимо, думая о потерях, убытках и обо всех проблемах, связанных с жарой, в то время как меня жара только радовала.

– Ладно, милый, не расстраивайся, – сказала я, желая как-то поддержать Костю. – А нельзя как-нибудь на лето перестроить производство? Скажем, зимой производить конфеты, а летом…

– Трусы и купальники? – не дав мне закончить, вставил Костя, и мы вместе рассмеялись.

– Нет, я не это хотела сказать. Дай мне закончить, – продолжала я, улыбаясь. – Я имела в виду зимой – конфеты, а летом – мороженое или пиво.

– Гениальная идея! И почему кроме Кати до этого раньше никто не додумался? Мне кажется, эту идею стоит запатентовать, – явно прикалывался надо мной Костя.

– Ты не издевайся, а объясни, почему нельзя? – не отставала от него я, будучи уверенной в том, что сказала умную вещь.

– То есть одна линия в зимний сезон производит шоколад. В летний период она же льёт пиво, газировку, мороженое… А для полного счастья в ночную смену трусы да купальники отстрачивает! Так что ли?

– Трусы и купальники не обязательно, а вот пиво-воду-мороженное, думаю, что возможно, – не уступала я.

– Теоретически, я повторяю, только теоретически, – Костя сделал паузу, – такую линию создать можно. Но стоить она будет, как золотая. Потому что ты предлагаешь совместить три разных, почти не совместимых технологии. И это не считая пошива трусов!

– Ну хорошо, сдаюсь! – подняла я руки кверху. – Думаю, на праздники – Новый год, Восьмое марта – наверстаешь упущенное. Не расстраивайся сильно. А сейчас закрывай всё на ремонт, профилактику, или что ты там ещё хотел сделать, и всё свободное время проведи со мной!

– Так у тебя же зато сезон трусов, как ты время на меня будешь находить? – спросил Костя, подмигнув мне.

– Милый, поверь, я всегда найду время и на бизнес, и на тебя!

Глава 15

Словно предчувствуя, что нас ждёт незабываемое лето, мы, не сговариваясь с Костей, работали как проклятые, стараясь сделать задел в бизнесе, чтобы потом расслабиться и как следует насладиться бездельем. Костя уже решил остановить фабрику на два месяца, поэтому сейчас дорабатывалось сырьё, отгружалась продукция по договорам, закупались запчасти для ремонта… Всё шло по плану, чтобы в июне, в самый жаркий месяц, остановить производство. Не будет плана, летучек, пятиминуток и всякого рода авралов… А значит, мы сможем встречаться чаще, проводить больше времени вместе, засыпать и просыпаться, не смотря на часы.

Мы решили июль провести на даче, а в начале августа рвануть куда-нибудь на море. Мысли о такой перспективе окрыляли меня и давали бешеный заряд силы и энергии! Всё шло как нельзя лучше. Пришла новая летняя коллекция, и офис опустел. Все, включая меня, ежедневно ездили по бутикам, помогали разобраться с товаром, ценами, делать выкладку товара. Дни становились всё жарче, Москва пустела, люди тянулись кто на море, кто на дачи, за город. Мы с Костей тоже всё чаще уезжали на дачу, проводили там по нескольку дней подряд. Возвращаться в город, где от жары плавился асфальт и стояла невыносимая духота, не было ни малейшего желания.

В один из таких дней мы были на даче, и Костя предложил прогуляться. Пошли пешком до ближайшего леса. Шли по тропинке, пересекая огромное ромашковое поле. День угасал, окрашивая золотистым солнечным закатом верхушки сосен. Долгожданная прохлада опускалась на уставшую от зноя за длинный июльский день землю. Костя нарвал букет ромашек, и я сплела венок.

– Ещё не разучилась, – улыбнулась я, надев его себе на голову.

Мы вошли в лес: стволы сосен, покрытые янтарной смолой, уносились вверх, а если поднять голову, то казалось, что небо медленно кружилось. А может, это кружится голова от чистейшего соснового воздуха, насыщенного терпким, чуть горьковатым привкусом детства? Когда ты идёшь в сандалиях по опавшим и сухим, потрескивающим под ногами, иголкам, стараясь увидеть в траве кисть костяники или шляпку гриба. Ах, детство, детство… Где-то вверху старательно выбивал дробь дятел, дорабатывая дневную смену, пытаясь добыть что-нибудь на ужин. Закат солнца дал команду приготовиться ко сну всем пернатым, и они, перекликаясь на разные голоса, занимали свои законные места: кто в дупле, кто на ветке, кто в густых зарослях кустарника. Глубоко вдохнув лёгкими этот, казалось, прозрачный, и звенящий воздух, я обернулась. Костя стоял рядом.