Сандра Частейн - Святой грешник

– Знаю, – согласился он. – Я давно это понял.

Она взглянула на него через плечо.

– Значит, ты тоже один?

– Раньше я был один. А теперь у меня есть ты.

Она придвинулась к столу и улыбнулась, заправляя волосы за уши:

– Я рада.

Нико подошел к плите и налил две чашки кофе. Нет, они не были одиноки. У него был отец, а у Карен Миллер-Миддлтон – мать. Но он чувствовал, что Карен заполнила пустоту в его сердце.

Она не помнила прошлого, а он хотел забыть о своем. Ее память что-то скрывала от нее, а память Нико слишком хорошо ему служила. «Цыгане не всегда лгут, – подумал Нико, – иногда они просто не говорят всей правды».

После полуночи. Квартира Нико

Они поели за маленьким столиком у камина, в котором жарко горело пламя.

Карен съела несколько тостов и выпила кофе. Она еще чувствовала слабость, к которой примешивался необъяснимый трепет. Она поняла, что Нико не был ее любовником, иначе он не отказался бы от ее откровенного предложения. Тем не менее отказ делал ему честь.

Карен была рада, что Нико не воспользовался предоставившейся ему возможностью, и все же…

Краем глаза она взглянула на него.

Пока она спала, Нико успел переодеться. Теперь на нем был красный под горло свитер, подчеркивающий небритый подбородок и иссиня-черную шевелюру.

Карен решила, что он напоминает Адриана Пола в «Горце» или молодого Марлона Брандо.

Собственные сравнения рассмешили ее.

У нее было весьма смутное представление о том, как выглядел молодой Марлон Брандо: когда он был молод, она была еще слишком маленькой, чтобы интересоваться мужчинами. Но тут же Карен стало не по себе: она не помнила, сколько ей лет, прошлое было для нее загадкой. Телефонный звонок. Его она помнила. Ей позвонил репортер и сказал, что хочет поговорить с ней о…

О чем?

Боже! На мгновение у нее потемнело в глазах. Она выпрямилась на стуле, прижав руки к груди.

– Что с тобой, принцесса? – Одним прыжком Нико подскочил к ней и схватил за руки, как будто боясь, что она сейчас убежит.

– Все в порядке. Просто я никак не могу вспомнить, что случилось. Я знаю, что-то произошло, но что? – В ее голосе слышалось отчаяние. – Мне надо вспомнить, я должна… – Тут она замолчала. Она ничего не помнила о прошлом. Казалось, ее жизнь началась, когда Нико помог ей убежать из больницы.

Больница? Это слово внезапно пробудило новые воспоминания. Она помнила, как ударилась головой об асфальт, помнила боль и визг тормозов. И – ничего. Снова провал.

Потом она вспомнила цыгана из книги – он говорил с ней. Она узнала в нем своего любовника. Нет, он был любовником той леди из романа, который она читала. Они ей снились – прекрасная дама и ее страстный возлюбленный. Но что же происходит с ней? Неужели она сошла с ума?

Побледнев, она откинулась на спинку стула.

– Карен, что с тобой?

Нико бросился за аптечкой. Достав оттуда стетоскоп, он согрел его руками и приложил к ее груди.

– Что ты делаешь? – спросила она.

– Слушаю тебя. Я ведь врач, помнишь?

Ее сердце отчаянно стучало. Сердце Нико тоже выпрыгивало из груди, а он ведь даже не дотронулся до Карен. Глубоко вздохнув, он попытался взять себя в руки. Наконец ее сердце стало биться ровнее, и он убрал стетоскоп. Нико осторожно закрыл и снова открыл глаза Карен, проверяя реакцию зрачков. Потом посчитал пульс. Все было в норме.

– Никогда меня больше так не пугай, принцесса. Я ведь пытаюсь помочь тебе. Ты хотела уехать на Слэйд-Айленд, помнишь?

– Слэйд-Айленд? Да, но я ждала солнца и золотого песка.

– Очень жаль, но там будет только снег и холодный гранит. Зима в самом разгаре. Если хочешь, мы можем поехать туда, где тепло. Я постараюсь что-нибудь подыскать.

– Нет, пусть это только мечта, но я хочу на Слэйд-Айленд. Я понимаю, что ты не тот цыган в красной шелковой рубашке на белогривом скакуне. Пусть так. Я все равно хочу поехать туда.

– Ты права, у меня нет ни белого коня, ни красной рубашки, правда, когда-то я носил в ухе серьгу.

Карен с любопытством поглядела на него, отыскала глазами дырку на мочке уха.

– Не бойся, Карен, никто больше не причинит тебе зла, я обещаю.

Карен молча кивнула. Она должна доверять ему.

Разговор повернул в более спокойное русло, звук его голоса действовал на Карен успокаивающе, и она почувствовала, как тугая пружина, сжавшаяся у нее внутри, начала распрямляться.

– Я не так уж много смотрю телевизор, но спортивные передачи никогда не пропускаю. Я настоящий фанат «Быков» [2] и просто обожаю Майкла Джордана. Тебя, кажется, все эти разговоры о спорте не интересуют, – продолжал он. – Ну что же, давай поговорим о книгах, правда, я ничего не читаю, кроме медицинской литературы.

– Я не библиотекарь, – ответила она машинально и вдруг замолчала. А кто же тогда она? Карен вздрогнула. Все ее прошлое будто провалилось в черную дыру, и она ничего не помнила. – Прости. Ты, наверное, больше знаешь обо мне, чем я сама. У меня начисто отшибло память.

– Ничего страшного, принцесса, при травмах головы временная потеря памяти – обычное явление.

– Но память вернется ко мне?

– Скорее всего. Не все сразу, но постепенно, понемножку.

– А до тех пор я буду во всем полагаться на тебя, – сказала она, внимательно глядя на него.

«Проклятие! Полагаться на меня?» Тогда ему придется стать воплощением мечты, которую он сам же и создал для Карен.

Она зевнула.

Нико закрыл аптечку и поднялся со стула.

– Тебе надо отдохнуть, завтра тяжелый день. Нам пора ложиться спать.

– Нам? – Она широко раскрыла глаза.

У Нико перехватило дыхание. Кажется, она его неправильно поняла. Когда он сказал «нам», то совсем не имел в виду «вместе».

Откинувшись на спинку стула, Карен недоверчиво глядела на него. Несмотря на соблазн оказаться с ним в одной постели, это пугало ее.

– Я поищу для тебя одеяло, – сказал он. – Помочь тебе подняться?

– Да нет, я сама. – Она попыталась встать, но, запутавшись в халате, споткнулась и чуть не упала. Ее длинные серебристые волосы рассыпались по плечам, полы халата распахнулись.

Нико вовремя подхватил ее и едва сдержал стон: он и представить себе не мог грудь такой совершенной формы – небольшую, округлую, с твердыми розовыми сосками.

– О! – Она запахнулась, вырвавшись из его объятий. – Кажется, я переоценила свои силы.

– Да уж. – Не успела она возразить, как он подхватил ее на руки.

Она ахнула:

– Что ты делаешь?

– Я собираюсь отнести тебя в кровать – в твою кровать.

– Не надо, я и сама могу дойти.

«Господи, она еще и сопротивляется. Внешне такая хрупкая, а с характером», – подумал Нико.

– Не спорь, я тебя донесу! – отрезал он и сам испугался звука своего голоса. Карен притягивала его все сильнее и сильнее, и резкими словами он пытался разрушить эти чары. Но ничего не помогало – рядом с ней он не мог думать ни о чем, кроме ее тела. Но он никогда не позволит себе оказаться в ее постели, пока она сама этого не захочет.

Быстрыми шагами он прошел по коридору и, толкнув локтем дверь в комнату для гостей, осторожно положил Карен на кровать.

– Спокойной ночи. Завтра утром мы отправимся на остров, если ты, конечно, не передумала.

– Нет, – сказала она решительно. – Я не передумала. Я должна уехать. И еще: я хочу, чтобы ты знал, как я ценю твою помощь… Николай… доктор… как мне тебя называть?

– Неужели ты забыла, как звала своего любовника? – поддразнил он.

– Забыла. Скажи мне, прошу тебя.

– Нико. Ты звала меня Нико.

Откинувшись на подушку, она повторила:

– Нико. Конечно. Я верю.

– Чему? Тому, что мы любовники?

Ее взгляд снова стал настороженным.

– Нет, что ты цыган, – прошептала она. – А цыгане ведь похищают женщин, правда?

– Так говорят.

– И что они с ними делают?

– Доброй ночи, Карен.

Она улыбнулась:

– Ты не ответил.

– Тебе незачем это знать.

Карен свернулась калачиком, укладываясь поудобнее. На ней была его удобная мягкая футболка. Повернувшись лицом к окну, она смотрела на пушистые снежные хлопья, плавно кружащиеся в свете уличного фонаря.

Миллер. Ее зовут Карен Миллер. Почему же это имя ни о чем ей не говорит? Почему?

Иногда налетал порыв ветра, и снежинки бились в стекло, густой шапкой оседая на подоконнике. Завтра утром улицы будут завалены снегом. Карен уже и сама не знала, хочет ли уехать на остров, но Слэйд-Айленд был безопасным местом, ее секретным убежищем, о котором она мечтала в своих снах.

Смежив глаза, она увидела залитый солнцем пляж, ласковые волны, зеленые деревья и пестрые цветы в густой траве. Потом этот красочный пейзаж сменился темным, угрожающим. Ее окружал вереск и бескрайние сырые болота. Ей вдруг стало страшно.

Что с ней произошло?

Карен мучительно пыталась вспомнить. Она помнила телефонный звонок. Где она была, когда ей позвонили? На работе, в библиотеке. Да, Нико ведь упоминал, что она работала библиотекарем. Она зажмурилась, воссоздавая картину. Вот она сидит за стойкой и читает книгу. Это был роман «Леди и бродяга» про любовь цыгана и знатной красотки. Или это была не книга, а сон? А Нико? Ей снился он или тот, другой цыган? Или в нем воплотился образ любовника, о котором она мечтала во сне?

Реальность, сны, мечты – все тесно сплелось в ее сознании. Тот цыган, что ей снился, носил не свитер, а красную шелковую рубашку. Но у него тоже были густые иссиня-черные волосы, смуглая кожа и он смотрел на нее глазами Нико, бездонными карими глазами, горевшими страстью и неутоленным желанием.

Николай Шандор, Нико. Она представила себе его волевой подбородок, сильные мускулистые руки с длинными тонкими пальцами, его глаза… О боги, эти глаза! Его взгляд пронизывал насквозь, проникал в самую душу, постигая все ее тайны. Казалось, он видит то, чего не видят другие. У него был порочный, зовущий взгляд. Он манил ее, обещая муки наслаждения.

Погружаясь в сон, Карен увидела цыганский табор. Пылал костер, скрипка выводила тоскливый мотив. А среди цыган стоял Нико.

– Где же твой белогривый скакун, почему не звенят серебряные колокольчики и не вьются алые ленты, мой возлюбленный цыган? – прошептала она, засыпая.

Перед тем как самому ложиться спать, Нико решил заглянуть в комнату к Карен.

Снег ненадолго перестал, и холодный серебристый диск луны четко вырисовывался на фоне черного ночного неба. На столике возле двери горел ночник, слабо освещая комнату теплым розоватым светом.

Нико тихо подошел к кровати. Карен спала, закутавшись в одеяло, ее серебристые волосы рассыпались по подушке. Она выглядела удовлетворенной, как женщина, позанимавшаяся любовью и заснувшая в объятиях любимого, который утром разбудит ее поцелуем.

У Нико возникло непреодолимое желание скользнуть под одеяло и лечь рядом с ней. Желание это было настолько сильным, что он даже отпрянул на шаг, чтобы преодолеть его.

Страсть? Одиночество? Он не понимал, что с ним происходит. Он стал жертвой собственной фантазии. Нико много часов провел возле ее постели, пока она лежала без сознания, и теперь ему снова захотелось взять стул и посидеть рядом с ней.

Ее длинные волосы блестели в лунном свете. Нико вспомнил, что когда впервые увидел ее, она напомнила ему русскую принцессу из волшебной зимней сказки. По белоснежным просторам несла ее в санях упряжка лошадей.

А он был для нее цыганом на белом скакуне.

Раньше он был одинок, а потом в его мир вошла Карен и заполнила собой пустоту в его сердце. Что же он будет делать, когда она уйдет из его жизни? Она стала частью его настоящего, и он хотел, чтобы завтра никогда не настало.

Карен Миллер стала его принцессой, а он готов стать для нее цыганом на белогривом скакуне.

Нико проснулся рано утром, выпил чашечку горячего кофе. Ему надо было съездить за покупками, и он раздумывал: оставить Карен дома или взять ее с собой.

Оставлять ее одну небезопасно. Преследователь Карен может быть где-то неподалеку. Быстро собрав одежду и личные вещи, накинув куртку, он отнес дорожную сумку в «Бронко». Чтобы машина прогрелась, запустил двигатель. Вернувшись в спальню, Нико нашел пару теплых вещей для Карен: севшие хлопчатобумажные брюки, свитер, теплые носки. Из обуви не нашлось ничего, кроме купленных в больнице тапочек. Пустяки, они заедут в магазин и купят пару зимних ботинок.

Карен в комнате уже не было. Ее постель была пуста, а из ванной доносился звук льющейся воды. Бросив вещи на кровать, Нико крикнул: