— Да.

— А теперь, мисс Софья, подумайте и скажите, почему я вам не верю?

Она попалась и понимала это. Стрельнула глазами влево-вправо. Только чтобы не встречаться с ним взглядом.

— Даже не представляю.

— Ложь, ложь. — Стефан потерся щекой о ее щеку, наслаждаясь теплом атласной кожи. Недавнее беспокойство словно рукой сняло, вместо него накатило острое возбуждение. — И уже не первая, слетевшаяся с этих сладких губок.

Она попыталась защититься, выставив руки.

— Вы всегда такой вредный?

Он ткнулся носом в ямочку у нее за ухом и, прижав ее к столу, сорвал шейный платок и скинул сюртук. За сюртуком последовали жилетка и холщовая рубашка. Если ей так уж хочется оттолкнуть его, пусть толкает в голую грудь.

— Предпочитаете комплименты? — Стефан захватил губами мочку ее уха. — Хорошо. Хотите, скажу, что волосы у вас цвета летнего солнца и глаза ангела? Или желаете услышать, что я каждую ночь мечтаю о вас, представляю, как раздеваю вас, как часами наслаждаюсь вашей кожей?

Что он говорит? Зачем?

Софья попыталась увернуться от нежных ласк:

— Значит, вы не доверяете мне? И я даже не очень вам нравлюсь, да? Но вы готовы со мной переспать?

Он прижался ртом к ее шее, провел языком по знакомой голубой жилке у основания горла.

— Я не говорил, что вы мне не нравитесь. — Его губы двинулись вниз, в глубину ночной рубашки. — Вот это мне очень даже нравится.

С губ ее сорвался стон, ногти впились в его обнаженную грудь, но боль только подстегнула желание.

— Стефан, остановитесь…

— Почему?

— Потому что…

Она так и не договорила, потому что едва не задохнулась, когда он сжал губами сосок.

— Да? Вы что-то говорили? — Не выпуская сосок из плена, Стефан тронул набухший бугорок языком.

— Какой же вы самодовольный, — прошептала она, роняя голову ему на плечо.

Пламя уже лизало тело, руки дрожали, и пальцы не справлялись с крючками бриджей.

— Помоги мне, — прохрипел он, направляя ее руки к поясу. Мысли вылетели из головы, когда она коснулась напрягшейся, возбужденной плоти. Бриджи скользнули вниз, тапки полетели в стороны. — Боже, что ты со мной сделала…

— Ничего.

— Лгунья. — Избавившись наконец от одежды, Стефан сгреб ее в объятия, отнес к кровати и опустил на покрывало. Секунду-другую он просто стоял, глядя на нее, наслаждаясь чудесным видом, потом наклонился и потянул вверх ночную сорочку. — Сколько ни говори, что только глупцы позволяют вожделению взять верх над здравым смыслом, но устоять перед соблазном я не могу.

— Стефан…

— Нет, — прохрипел он, опускаясь к призывно раздвинутым бедрам. — Хватит разговоров. Я сойду с ума, если не возьму тебя прямо сейчас.

Его губы приникли к нежной, как лепесток цветка, коже, и Софья, не сдержавшись, застонала. Он прокладывал дорожку к развилке ног, и чем выше поднимался, тем сильнее становился пьянящий запах жасмина. Запах этот проникал в кровь, и она закипала, бурлила, переполняя его желанием.

Пальцы проскользнули под колени, раздвинули шире, и язык устремился к открывшейся влажной щели. Она вскрикнула от наслаждения, но, к счастью, негромко, и эхо не ушло дальше комнаты. С удивлением обнаружив, что первым пробует этот сладкий вкус невинности, он преисполнился самодовольной гордости и продолжил игру, пока она не задвигалась под ним, приближаясь к пику.

— Пожалуйста… — выдохнула Софья и, вцепившись в его плечи, забилась в судорогах выплеснувшейся страсти.

Слизнув обильный сок желания, Стефан быстро накрыл ее тело своим и подался вперед. Он вошел в нее легко, с ходу, и все получилось так гладко, словно природа специально создала ее лоно именно под него. А может быть, так оно и было? Как иначе объяснить это безумное, неукротимое влечение?

Впрочем, задумываться над тем, какими чарами она завлекла его в свои сети, было некогда. Внутри бушевало адское пламя, и он знал, что сгорит дотла, если не потушит пожар прямо сейчас.

Сжав ладонями ее горячее лицо, Стефан впился в губы жадным, голодным поцелуем. Ее руки сплелись у него за спиной. Нежные пальчики пробежали вверх и вниз. Большего поощрения и не требовалось. Они оба хотели этого, оба не могли без этого с того самого момента, как судьба свела их дорожки.

Оторвавшись ото рта, он перенес поцелуи на щеку, шею, плечо… Руки, пройдясь от бедер вверх, нашли груди. Пальцы бережно сжали соски, и она снова застонала, требуя большего, и впилась ноготками в спину.

Он рыкнул, обнаружив вдруг, что и сам вот-вот достигнет пика. Да что же это такое? Что делает с ним эта женщина? Несколько неуклюжих ласк, и он уже превратился в мальчишку-новичка.

Заняв исходную позицию и еще раз напомнив себе, что у нее это впервые, он медленно двинулся в пылающее жерло.

Она напряглась, задышала часто-часто, и Стефан, стиснув зубы, остановился, дав ей возможность устроиться удобнее. Его тело дрожало в невероятном усилии. Почувствовав наконец, что Софья расслабилась, он медленно задвигался, сжал губами набухший сосок и просунул руку под атласные бедра.

Нашептывая что-то ей на ухо, Стефан постепенно добавлял, проникал все глубже и глубже. Наслаждение накатывало волнами, промежуток между которыми делался все короче и короче.

Ближе… ближе…

Она выгнула спину, оторвала бедра от постели, подалась ему навстречу, застонала…

Волны слились в один ревущий вал, высеченная искра нашла трут, и вспыхнувшее пламя мгновенно поглотило его. Стефан приподнялся… и упал, отдаваясь накатившему валу наслаждения.

Глава 9

Он вылетел из конюшни Хиллсайда красный как рак, дрожа от злости и сжимая кулаки.

Не самое обычное настроение после бурной ночи любви.

Но он еще никогда не приводил женщину под крышу собственного дома. Раньше Стефан предпочитал встречаться с любовницами подальше от Мидоуленда. И еще ни одна женщина, изнемогавшая в его объятиях вечером, не растворялась как дым посреди ночи.

— Проклятье. — Он хлопнул дверью. — Ладно, когда я доберусь до нее…

— Надеюсь, говоря про нее, ты не имеешь в виду мою жену? — раздался знакомый насмешливый голос у него за спиной.

Стефан повернулся. Его брат ловко соскочил с великолепного белого жеребца и бросил поводья груму, который тут же повел взмыленное животное в конюшню.

— Эдмонд! — Стефан с улыбкой шагнул навстречу.

Судя по запыленному дорожному костюму, путник гнал всю дорогу от Лондона. Впрочем, сам герцог выглядел не лучше. Он, правда, успел умыться и переодеться в черные бриджи и сюртук янтарного цвета, цвета любимого ожерелья Софьи, но волосы, в которые он то и дело запускал пальцы, торчали во все стороны, а шейный платок высовывался из кармана. — Не ждал тебя так рано.

Эдмонд устало потер шею.

— Я разговаривал с королевскими советниками, убеждал, что в ее собственных интересах избежать ненужного скандала, но, откровенно говоря, особых надежд не питаю. Повлиять на нее не могут даже самые близкие друзья.

— То есть она твердо намерена принять участие в церемонии?

— Да.

Стефан пожал плечами:

— Все, что мог, ты сделал.

Эдмонд невесело усмехнулся.

— Будем надеяться, что король придерживается того же мнения.

— В конце концов, она его жена, а не твоя.

— Слава богу. — Взгляд брата потеплел — мысли повернули к Брианне. — И кстати, раз уж речь зашла о женах, мне бы хотелось поскорее увидеть свою. Ты с ней приехал в Хиллсайд?

— Нет, вчера, пока я занимался с мостом, она уехала в Хиллсайд на встречу с рабочими, так что сегодня я распорядился ее не беспокоить.

Эдмонд вскинул бровь.

— А ты смельчак.

— К счастью, теперь весь ее гнев падет на тебя, — усмехнулся Стефан, готовый хоть сейчас передать заботу о подруге детства ее собственному супругу. Во-первых, Брианна, конечно, придет в ярость, когда узнает, что ее не выпускают из поместья, а во-вторых, ему и самому было чем заняться.

— Да уж, — вздохнул Эдмонд. — Но если Брианны здесь нет, то что ты сам делаешь в Хиллсайде?

— Тебе же вроде бы не терпелось воссоединиться с женой?

Как и следовало ожидать, Эдмонд сложил руки на груди и прищурился. Может быть, он и спешил к супруге, но не собирался уезжать, не узнав о цели визита брата, проблемы которого всегда воспринимал как свои.

— Мне уже любопытно. Не имеет ли это какое-то отношение к моей милой гостье из России?

— Твоя милая гостья из России умчалась.

— Извини, не понял?

Стефан стиснул кулаки, вспоминая, как и сам опешил, когда утром Гудсон сообщил, что мисс Софьи в комнате нет, а в ее постели не спали.

Поначалу он предположил, что Софья просто встала пораньше и отправилась продолжать свои загадочные поиски в саду. Но потом обнаружилось, что вместе с госпожой исчезла и служанка, а также некоторые личные вещи.

Удивление и недоумение сменились гневом, когда, поспешив в Хиллсайд, он узнал то, о чем уже догадывался: карета и грум тоже пропали.

— Исчезла посреди ночи. Забрала с собой карету и служанку и бог весть что еще, — объяснил Стефан и скрипнул зубами.

— Мисс Софья оставила какую-нибудь записку?

— Полагаешь, она стала бы благодарить меня за оказанное гостеприимство?

Эдмонд задумчиво кивнул:

— Понятно.

— Приятно слышать, что хотя бы одному из нас что-то понятно.

— Скажи-ка, брат, была ли у нее какая-то причина вот так, посреди ночи, исчезать из поместья, никого об этом не уведомив?

Стефан нетерпеливо махнул рукой:

— Я и сам об этом думаю, но никакой причины не нахожу.

— Я имею в виду, — негромко продолжил Эдмонд, — не послужил ли ты такой причиной? Может быть, сам того не сознавая?

Стефан напрягся. Тот факт, что гостья сбежала после проведенной вместе ночи, говорило отнюдь не в его пользу. Потеря девственности — большое событие для любой женщины, и, возможно, Софья испытала чрезмерное потрясение. При мысли об этом ему стало немного не по себе.

К счастью, замешательство продолжалось недолго. Пусть она и была невинна, но отдалась-то по доброй воле. Да и не один раз. А в конце вполне освоилась и осмелела.

Нет, какой бы ни была причина, к их бурному роману эта причина не имела никакого отношения.

— Нет. Его короткий ответ, похоже, не очень-то убедил брата.

— Хмм.

— Осторожнее, — предупредил Стефан. Обсуждать нагрянувшую внезапно страсть к загадочной русской гостье не было никакого желания.

Возможно, Эдмонд и хотел что-то сказать, но, поняв, что брат не в том настроении, чтобы добиваться от него объяснений, сменил направление.

— Но какая-то же причина для столь внезапного отъезда должна быть, — тоном обвинителя сказал он.

— Могу только предположить, что она выполнила порученное задание и решила не задерживаться.

— И что же это было за задание? — с сомнением спросил Эдмонд.

— Украсть что-то в Мидоуленде.

Как и следовало ожидать, Эдмонд посмотрел на брата так, словно тот и впрямь рехнулся.

— По-твоему, дочь княгини Марии обычная воровка? Стефан фыркнул.

— Обычная? Вот уж нет.

— Ты обнаружил какую-то пропажу? — спросил Эдмонд. — Что? Серебро? Мамины украшения? Картины?

Стефан неловко переступил с ноги на ногу. По его распоряжению Гудсон тщательнейшим образом осмотрел весь особняк, но все оставалось на своих местах, ничего не пропало.

Тем не менее терзавшие его подозрения не отступили, не рассеялись.

— Нет.

Некоторое время Эдмонд пристально смотрел на брата.

— Знаешь, после появления здесь мисс Софьи ты ведешь себя немного странно. Тебе не кажется, что невольное увлечение этой женщиной подтолкнуло тебя к тому, чтобы отыскать в ней какие-то изъяны? Может быть, отсюда и подозрения?

Стефан нетерпеливо покачал головой. Да, конечно, увлечение было, с этим не поспоришь, но с недоверием оно связано не было. Недоверие возникло в результате ее действий.

— Она навлекла на себя подозрения, потому что, проведя эти дни в Мидоуленде, вела себя так, словно искала клад, — возразил он. — И особенно ее интересовали мамины апартаменты.

— Уверен?

— Абсолютно. Эдмонд покачал головой.

— Что она могла там искать?

— Думаю, что-то имеющее отношение к России. Но среди привезенного мамой из Санкт-Петербурга ничего особенно ценного нет. — Стефан поиграл желваками. — По крайней мере, ничего ценного для посторонних.

Эдмонд нахмурился. Он, как и Стефан, бережно охранял любую память о родителях.