Розмари Роджерс - Связанные любовью

Письма и коробочка упали на землю. Она осторожно положила руки ему на грудь.

— Потому что ты считал меня лгуньей и воровкой.

Стефан отстранился, чтобы она видела — он говорит искренне.

— Верно. Но, даже подозревая, что ты появилась в моем доме под выдуманным предлогом, я ничего не мог с собой поделать. Я хотел, чтобы ты была моей. — Он грустно улыбнулся. — Мне бы уже тогда следовало понять, что ты угрожаешь не только моему рассудку.

— И ты решил сделать меня своей любовницей?

Как же слеп он был! Как самоуверен! И как дорого заплатил за свою кичливость. Эта женщина увлекла его за собой через всю Европу, из Англии в Париж, а из Парижа в Санкт-Петербург. Хороша цена.

— Только так я мог получить желаемое, не признав правды.

Она нахмурилась:

— Какой правды?

— Мне было страшно. Наверное, она не ожидала столь искреннего ответа.

— Ты боялся меня?

— Я боялся признаться в тех чувствах, которые ты пробудила во мне, — без колебаний ответил он. Время притворства прошло.

— Почему? — спросила она с затаенной болью. — Потому что я не могла стать той герцогиней, которую ты себе вообразил?

Он едва не рассмеялся. Эта прекрасная, отважная, умная женщина оказалась намного лучше той, придуманной герцогини. Но сейчас важнее было сгладить ее сомнения, унять ее боль.

— Потому что любовь к тебе заставила меня думать о будущем, а не цепляться за прошлое.

— Любовь? — недоверчиво спросила она.

Последние лучи заходящего солнца коснулись ее лица, и волосы вспыхнули золотом. Кровь загудела, набирая разгон. Тело напряглось, наливаясь желанием. Как же она прекрасна.

— Знаешь, я долгие годы мучился из-за того, что Эдмонд винит себя в смерти родителей, но при этом не желал замечать собственных призраков. И только когда ты появилась в Мидоуленде и наполнила поместье золотым светом, я понял, в какой темноте жил.

Ее лицо смягчилось.

— Ты скорбел по родителям.

Стефан покачал головой. Он не мог так легко оправдать годы сознательного обмана.

— Я прикрывался обязанностями, чтобы не принимать эту потерю. Они бы расстроились, узнав, что я с собой сделал.

Она погладила его по щеке:

— Нет, не верю. Они гордились бы тобой.

— Но это правда, — не уступал Стефан, прижимаясь к ней. Как же недоставало ему ее ласк. — Ты верно сказала, что Мидоуленд это не просто жилище. Это дом, предназначенный для целой семьи. — Он выдержал паузу. — Нашей семьи.

Она вздрогнула. Напряглась. В глазах забрезжила тень надежды.

— Вы делаете мне предложение, ваша светлость?

— Я предлагаю вам мое имя, мои владения и мое сердце. — Он наклонился и, едва касаясь ее губ, добавил: — Обещаю всегда согревать тебя, независимо от погоды. Обещаю, что у тебя всегда будут книги и тихие вечера. Обещаю, что ты всегда будешь первой в моей жизни. Я люблю тебя. Отныне и вовек.

С губ ее сорвался приглушенный крик, а в следующее мгновение Софья обхватила его за шею и прижалась лицом к его груди.

— И я тебя люблю.

Простые слова, но на него как будто пролился дождь счастья.

— Так ты будешь моей герцогиней?

Короткий порыв счастья сменился приступом паники.

Она отстранилась и посмотрела на него с непроницаемым выражением:

— Ты забыл предложить кое-что еще.

— Да?

— Когда мы были в саду, ты…

— Нет, голубка моя, — застонал Стефан, останавливая ее быстрым поцелуем. — Пожалуйста, не напоминай. Я не могу слышать, что вел себя как последний осел.

Он поднял голову — она смотрела на него с лукавой улыбкой.

— Ты прав. Но я имела в виду другое. Ты предлагал мне в полное пользование твое тело. — Софья запустила руку в его растрепанные волосы. — Или то предложение уже недействительно?

— Боже. — Он облегченно выдохнул. — Пошутишь так еще раз, и я заброшу тебя на плечо и отнесу к ближайшему священнику.

Она плутовски усмехнулась:

— Ты не ответил на вопрос.

Повернувшись спиной к зрителям, Стефан стиснул ее бедра и прижал к себе так, что она в полной мере ощутила несокрушимую мощь нарастающего желания.

— Еще доказательства требуются?

Ее щеки вспыхнули румянцем, и Стефан понял, что страдает здесь не он один. Вот и хорошо.

Несправедливо, когда все муки достаются только ему. И уж раз желание есть, может, она и не станет тянуть со свадьбой.

Чем скорее, тем лучше.

— Может быть, когда мы останемся одни…

Ее обещание еще сильнее подогрело аппетит.

— Значит ли это, что ты согласна стать моей женой?

То ли солнце выглянуло из-за туч, то ли ее улыбка озарила лицо?

— А у меня был выбор? — спросила она. И он расхохотался на весь двор:

— Никогда.

Свадьба герцога Хантли и Софьи прошла тихо и скромно в присутствии лишь императора, княгини Марии и Геррика Герхардта.

Другое бракосочетание ожидало их, разумеется, в Суррее — того требовала англиканская церковь, — но никто из присутствующих не сомневался, что уже никакая, самая торжественная церемония не затмит торжественную красоту обряда, во время которого Стефан и Софья обменялись брачными клятвами.

Была ли свете другая пара, соединенная такой же любовью?

Когда все закончилось, свадебный кортеж проследовал к кораблю, которому предстояло доставить счастливых супругов в Англию. Прощание не обошлось без слез, после чего император отбыл в Летний дворец, а княгиня уехала в своей карете.

Геррик, отправившийся домой верхом, остановился, однако, в паре кварталов от пристани. Проклятье. Беспокойство, терзавшее его все утро, не рассеялось вопреки ожиданиям, но только усилилось.

Хотя княгиня Мария и выглядела на церемонии счастливой и веселой, в темных глазах ее засела печаль, которая и терзала теперь старого солдата.

Он знал, что не успокоится, пока не выяснит, что же так тревожит княгиню.

Понимая, что уподобляется докучливой старухе, Геррик сменил маршрут и вскоре подъехал к дому княгини Марии. Встретивший гостя дворецкий провел его в гостиную.

Переступив порог, он увидел, что Мария стоит у растопленного мраморного камина в бледно-голубом платье с серебряными розочками, спускающимися с плеч к низкому вырезу на спине. Выглядела она не по годам молодо, что объясняло непреходящий интерес к ней императора.

При виде гостя в темных глазах ее шевельнулось любопытство.

— Геррик. Проходите.

Он подошел к камину и, прислонившись к полке, сложил руки на груди.

— Прекрасная церемония.

— Да, вы правы. Он прищурился.

— И Софья выглядела чудесно в свадебном наряде. Грустная улыбка тронула ее губы.

— Любая невеста прекрасна, когда любит мужа так, как Софья Стефана.

И снова шепоток беспокойства: что так печалит эту женщину?

Брак дочери? Конечно нет. Да, герцог Хантли скорее англичанин, чем русский, но занимает видное положение и богат. Другая мать на месте Марии была бы счастлива.

— Стефан, похоже, любит ее не меньше.

— Если не больше. Геррик вдруг понял — дело не в разочаровании. Лицо его смягчилось.

— Жалеете, Мария?

— Не себя. — Княгиня рассеянно провела ладонью по лакированной шкатулке. — Я сама выбирала путь и была счастлива, но жалею, что не понимала дочь. Не понимала, что брак по расчету не для нее.

Геррик состроил гримасу. Они все были эгоистами, когда дело касалось этой милой, отзывчивой и послушной девочки. Каждый пользовался ею, заполняя пустоту собственной жизни, и почти ничего не давал взамен.

— Да, Софья всегда желала только любви, — согласился он.

Мария вздохнула:

— Я подвела ее.

— Чепуха, — решительно возразил старый солдат. Мрачное настроение императора мгновенно улучшилось, как только Мария вернулась в свет, и Геррик не мог допустить, чтобы она заперлась в комнате, казня себя за мнимые и настоящие ошибки. — Такой дочерью, как Софья, — красивой, умной, уверенной в себе — может гордиться любая мать. Чего еще можно желать?

Приняв, похоже, какое-то решение, Мария расправила плечи и откинула крышку лакированной шкатулки.

— Я хочу быть уверена, что она всегда будет в безопасности.

Геррик лишь покачал головой, когда графиня достала из шкатулки письма. Те самые, что доставили столько беспокойства в последние месяцы. Он видел эти письма лишь раз и только мельком в руках Софьи у склада на острове, но узнал по выгоревшей ленточке.

— Мария?

Она рассмеялась, уловив в его голосе беспокойство, и небрежно бросила всю стопку в огонь.

— Не тревожьтесь, Геррик. Я вынесла урок.

Он отступил от камина, глядя, как пламя жадно пожирает бумагу. Нахмурился. Такого жеста от графини старый солдат не ожидал. А ведь Софья добыла их с риском для жизни. И так легко все уничтожить…

— Вы же намеревались сохранить письма, чтобы обезопасить будущее?

Мария покачала головой:

— Я вручила свою судьбу Александру Павловичу и останусь с ним до конца, что бы ни уготовила судьба.

Скрывая изумление, Геррик отошел к столику — налить бренди. При всем своем очаровании, Мария всегда оставалась в душе женщиной себялюбивой.

Неужели она и впрямь научилась ставить интересы других выше собственных?

Пожав плечами, он вернулся к камину и протянул княгине бокал. Не важно. Главное, что Мария осталась верна императору.

— Софья так и не призналась, чего потребовал Дмитрий Типов в обмен на письма. — В последние дни Царь Нищих все чаще возникал в его мыслях. Геррик вовсе не хотел терять столь ценное приобретение.

— Если Типов столь ловок и умен, как вы утверждаете, побеспокоить Софью он не решится, — отмахнулась Мария. Подобно многим дворянам, она не понимала, каким влиянием может располагать человек, не имеющий титула. — Разве что ему взбредет в голову вызвать гнев герцога Хантли.

Спорить с такой логикой Геррик не стал. Дмитрий Типов не страдал глупостью.

— Да уж. Стефан убил бы его без раздумий. — Он усмехнулся, представив реакцию Царя Нищих на предложение пойти на службу. — К тому же у него и своих забот хватает, а скоро их станет еще больше.

Мария внимательно посмотрела на него:

— Чувствую, вы замышляете что-то. Хотите привлечь беднягу к вашим хитрым играм.

— Не сегодня. — Геррик поднял стакан. — За Софью.

— За Софью, — согласилась княгиня.

Они чокнулись.

В каюте Софья задержалась недолго и вскоре поднялась на палубу — посмотреть на уходящий за горизонт Петербург.

Улыбка тронула ее губы при воспоминании о последнем морском путешествии, после которого прошло всего лишь несколько месяцев.

Кто бы мог подумать, что ее ждет такое приключение. Что она обретет счастье.

Раздумывая над странными поворотами судьбы, Софья не обращала внимания на свежий ветерок, норовивший забраться под зеленую бархатную мантилью, отороченную соболями, и суетящихся неподалеку матросов.

И только когда две крепких руки обняли ее и прижали к широкой груди, она отвлеклась от мыслей о прошлом.

— О чем грустишь, моя голубка? — проворковал над ухом Стефан, трогая губами мочку уха. — Печалишься о доме?

Тело уже таяло от знакомого жара. В последние дни они почти не оставались наедине, и сейчас она с нетерпением предвкушала их брачную ночь.

— Я буду скучать по Петербургу, но мой дом с тобой, — ответила Софья.

Он повернул ее к себе, пытливо заглянул в глаза:

— Наш дом.

— Да. — Она счастливо улыбнулась. — И мы ведь обещали вернуться к свадьбе Анны.

Стефан коснулся ее губ дразнящим поцелуем.

— Неужели?

Руки сами поднялись и обвились вокруг его шеи.

— Не отвлекай, все равно не получится, — предупредила она.

— Не получится?

— Нет.

Он усмехнулся — она уже нарушила обещание тихим стоном наслаждения.

— Лгунья.

Софья отстранилась и посмотрела на него с твердой решимостью:

— Уж больно ты уверен.

— Единственное, в чем я уверен, — так это в том, что люблю тебя.

Она приподнялась на цыпочках и поцеловала его в губы.

— А я в том, что люблю тебя, мой великолепный герцог. Теперь мы связаны навечно.

— Слава богу. — Он вдруг подхватил ее на руки и направился к трапу, ведущему в их каюты. — Я слишком стар, чтобы гоняться за женой по всей Европе.

Она рассмеялась:

— У тебя хорошо получилось. Он посмотрел на нее затуманенными страстью глазами: