Сегодня я снова поймал её хлюпающей носом после душа, и я решил отвезти её куда-нибудь и показать ей мои любимые вещи в Нью-Йорке. Для этого случая я удвоил количество охранников.

— Пойдём, — сказал я, когда лимузин начал останавливаться. Мы уже ужинали в итальянском ресторане в нижнем Манхэттене, в дыре в стене. Это было одним из первых мест, которые я посетил после переезда в Большое Яблоко, и одним из абсолютно любимых.

— Где мы? — она выбралась. — Ох, мой.

Перед нами простирается дощатая набережная с видом на океан с ларьками с едой и карнавальными аттракционами, освещенными ярким светом против темной ночи. Люди разбрелись по всему месту. Парочки держаться за руки. Дети смеются. Величественный вид со столкновением волн в роли фоновой музыки.

— Это красиво.

Я взглянул на неё. Её освещало мягкое желтое свечение фонарей, на ней было белое простое платье, которое облегало её и заканчивалось на середине бёдра. Белые балетки, покрывающие её ступни и её волосы собраны на голове. Маленькие голубые завитки волос касались верха её голых плеч.

— Поразительно, — пробормотал я, мой член дернулся в штанах.

— Я вдруг почувствовала себя так, как будто я в одном из тех романтических фильмов, которые мы смотрели, — она улыбнулась.

— Возможно, так и есть, — я поймал её руку и начал вести её вперёд.

Она посмотрена на меня сбоку и тряхнула головой.

— Те фильмы не о людях подобных нам.

— Что ты имеешь в виду?

Шум музыки от одного из карнавальных аттракционов прокатился по набережной.

— Ну, во-первых, я стриптизерша, или… ну, бывшая стриптизерша ставшая кассиром на заправке, — она фыркнула. — И ты, ну ты…

— Убийца.

— Даа… это.

Мой телефон зазвенел в кармане, и я достал его; звонила моя мать. Я всё ещё не говорил с ней. Я не мог даже смотреть на неё после того, что она сделала. Поставить Джулию на ту сцену с Виктором Марлином, потенциально поставив её под угрозу.

— Это была твоя мама? — спросила Джулия.

— Ага, — я вернул телефон в карман.

— Почему ты не ответил?

— Мне нечего ей сказать.

Мы затихли, проходя через толпы людей. Человек, окрашенный в серебряный цвет, жонглировал тремя горящими палочками для толпы детей, которая визжала от нетерпения.

— Она любит тебя, ты же знаешь.

— Не говори так, — я побледнел.

— Любит. Искаженная, но это любовь.

Сама идея чувствовалась неправильно, однако я надавил на Джулию.

— Почему ты так думаешь?

— Потому что она сказала мне.

Я забыл, что Дженнифер не только подтолкнула её на ту сцену, но она также и работала с ней над этим. Значит, что они говорили друг с другом.

— Она лжёт. Много.

— И она, казалось, думала, что мои мысли о том, что за всем стоит Элейн, были смешными. Она сказала, что ты бы убил её, если бы выяснил, что она имеет какое-то отношение к этому.

— Она права, — сказал я без колебаний. — Никто не навредит тебе и не уйдёт с этим. Пойдём, — я указал на билетную кассу, — давай прокатимся на Чертовом Колесе.

— Не думаю, что Дженнифер стоит за моей атакой или убийством Мэнди. У неё было куча шансов избавиться от меня или нанять кого-то сделать это. Но она этого не сделала.

Я задумался над этим. Приводило в замешательство то, что моя мать бы прошла через все трудности, которые у неё были, если бы она преследовала Джулию. Сначала я чувствовал себя убежденным, но после того, как выяснилось, что Джей работал с Кевином, и затем Кевин пропал, меня отвернуло от этой мысли.

— Ты выяснил что-то о том неизвестном номере, с которого пришло сообщение? — спросила я.

Мы не говорили об этом, с той ночи, когда я получил сообщение. У меня было отчетливое ощущение, что Джулия по правде не хотела знать, вот почему она не спросила об этом снова. Как будто бы она хотела притвориться, что этого в реальности не происходило.

— Да, — я выяснил на следующий день, когда покидал встречу заседания директоров. Джим позвонил с новостями, которые только меня сильнее разозлили. Но затем я вспомнил, что я никогда не говорил ей об имени, которое ассоциировалось с номером. — Аккаунт зарегистрирован на моего брата, Гарретта Мэддона.

— Но… — она открыла рот от удивления.

Я достал бумажник и оплатил билеты, улыбаясь леди за стеклом.

— Он мертв. Я знаю. Поверь мне. Я убил его. Но оба сообщения пришли с одного номера. Аккаунта, зарегистрированного на него.

Мы сели на Чертово Колесо, попадая в нашу собственную белую корзину, которая вместила только нас двоих.

Она села напротив меня, её взгляд на мне, но её глаза устремлены вдаль.

— Он зарегистрировал на имя Гаррретта… Кевин не знал бы таких вещей о тебе, — произнесла она медленно, хмурясь. — Он бы не знал о твоём брате… и о произошедшем. Плюс, даже если бы и знал, я не вижу его проходящим через все эти преграды. Он импульсивен, не соответствует мысли, что он бы сделал что-то типа того.

Она откинулась на сидение, когда мы начали ехать вверх, позволяя другим людям садиться в кабинки под нами.

— Я не знаю. Ничего из этого не имеет смысла. Моя мама, пытающаяся помочь… — понятие «помогающий» для моей матери было сомнительным. Она заплатила значительную сумму, чтобы запихнуть меня в тюрьму, и чтобы мое обвинение задерживали настолько, насколько это можно было. Если она не пыталась помочь, то зачем тогда делала то? Я не давал ей того, чего она хотела, когда дело касалось Элейн, поэтому я задумался, а не пыталась ли она специально причинить мне боль, подталкивая Джулию танцевать с Виктором, потому что знала, что я увидел бы это. Это также не имело смысла; даже судья признал, что он не должен был выпускать меня до следующего утра, но я заплатил ему больше чем она.

Я потёр виски. Ничего не имело смысла.

— Человек, который делает это все, был там. Мы знаем, что это так, основываясь на сообщении, — Джулия прикусила губу, и я мог буквально увидеть колёсики, крутящиеся в её голове. Через некоторое время она положила свою руку на мою.

— Я знаю, что ты не хочешь говорить об этом… — она нервно заправила локон за ухо. — Но я думаю, что тебе нужно рассказать мне о том, что произошло той ночью с твоим братом и Сэнди. Кто бы это ни был, он знает твоё прошлое, по крайней мере, достаточно, чтобы знать, что причинит тебе боль. Возможно то, что тогда произошло, как-то связано с этим.

Она не вспоминала об этом с той ночи, когда я извинился, как будто какое-то время её устраивало откладывание в сторону убийство моего брата. Какая-то часть меня надеялась, что она полностью отпустит это. Что мои демоны смогут остаться скрытыми. Что неизменное пятно крови на моей жизни станет невидимым.

— Я… я не знаю, — я никогда никому не рассказывал, не полную историю. У СМИ были свои неправды и мнения. Никто на самом деле не знал, даже моя мать, которая видела кровь на мне.

— Все хорошо, Коул. Ты можешь верить мне, — она потёрла своей рукой вперед и назад по моей.

Я сглотнул ком в горле.

— Я… — сцены с той ночь вспыхнули в моей голове: «Не делай этого, Коул. Я твой брат. Твой единственный брат».

Я оттолкнул тот голос. Что она подумает обо мне, когда я расскажу ей? Что она почувствует, когда услышит о том, как мой брат плакал, как он просил меня за свою жизнь? Я не проявил милосердия. Не для своего собственного брата.

Чертово Колесо остановилось, и мы были на самом верху с видом на Атлантический океан с одной стороны и на здания города Нью-Йорка с другой.

— Это важно, — она сжала мою руку.

— Ты будешь думать, что я монстр, — я пробормотал.

— Коул… я уже так думаю, — её глаза умоляли меня. — Но ты мой монстр.

Я пристально смотрел на неё, надеясь, желая, чтобы она действительно имела в виду эти слова. Одной рукой я ущипнул себя за переносицу.

— Это… — я глубоко вздохнул, когда Чертово Колесо начало двигаться быстрее. — Это было десять лет назад, и я жил в Новом Орлеане. Всё для «Обсидиановых Душ» начиналось там, поэтому там у меня был главный офис. В то время я жил там. Компания ещё не стала международной, но я в бизнесе был уже добрых семь лет, и последние три года подтолкнули компанию в группу компаний с миллиардом долларов. Реальность того, что, будучи бедным ребёнком, который копил все лето, чтобы купить себе что-то, и сейчас имеет больше денег, чем он вообще будет знать, что делать с ними, была… опьяняющая, — я вспомнил, как вошёл в салон автодилера и купил автомобиль сразу на месте с помощью своей дебетовой карты. Автомобиль, который стоит более пятидесяти тысяч долларов. — Я построил дом для своей матери. Это был этот до смешного большой особняк, с чертовыми деревьями, импортированными с Южной Африки и с ботаническим садом, покрывающим третий этаж.

— Я видела его, — сказала Джулия. — Картинки его онлайн. Он красив.

— Я ненавижу тот дом, — я фыркнул. — Я хотел сжечь его… после всего, — я прочистил горло. — Но в любом случае я построил дом для неё, моей сестры Сэнди и Гарретта. Они жили там где-то год до того, как все произошло. Гарретт был старше меня на год, двадцать шесть на тот момент, и Сэнди была на шесть лет младше его. Я пришёл туда одной ночью. Я не жил с ними. Не мог терпеть жить поблизости со всеми ним, особенно с матерью. Но Гарретт, Сэнди и я всегда были в относительно хороших отношениях.

— Ты всегда ладил с ними?

— Я бы не сказал всегда. Моя мать с Сэнди предпочитали Гарретта; всегда так было по причинам, которые я не понимал. Даже после того, как я потратил миллионы на них, он все ещё был более любим, — я пожевал внутреннюю сторону щеки из-за неприятного ощущения, которое все это приносило мне. — Но я пришёл домой той ночью и…

Картинки ворвались в мою голову, и я снова был там. Я взбирался по ступенькам, примыкающим к большому особняку в египетском стиле. Влажное тепло прижималось к моей коже, как будто прилипая к каждому волокну моего тела. Я не хотел быть здесь, но Элейн оставила свой телефон в доме ранее, когда у неё был ланч с моей матерью.

Она не захотела ехать, чтобы самой забрать его.

«Съезди за ним, дорогой. Пожаааалуйста? Я пососу твой член, когда ты вернёшься домой». Минет не был тем, что подтолкнуло меня поехать. Я уже трахнул практикантку в моём офисе ранее тем днём. Я не нуждался в минете Элейн, чтобы удовлетворить меня, но я также не хотел слушать её скулёж и мольбы с просьбами поехать за ним всю ночь.

Я достал ключи и открыл переднюю дверь. Было немного после одиннадцати, не поздно, но главный холл был пуст. Я знал, что мамы здесь не будет; Элейн упомянула, что у неё были планы, и что её не будет аж до следующего дня.

Мама пыталась убедить меня нанять домашние работников, что включало бы в себя уборщиц и дворецких, людей, которые бы открывали день, полная команда, что была бы в доме. Я только закатил глаза на неё. Зачем бы ей нуждаться в этом? Она не работала, что она должна была делать со своим свободным временем, если не убирать и открывать дверь?

Я быстро передвинулся по коридору в просторную столовую в конце. Она была за чайной комнатой и комнатой для бранча. Что за чертова трата пространства. Конечно, мне нравились красивые вещи. Но здесь все было нелепо и чересчур. Однако я в любом случае построил это. Моя мама с Сэнди, казалось, было взволнованы перспективой дома. Того, что у них будет собственное место, идеальное здание со всем, чего они только могли хотеть внутри. Волнение моей матери вообще ничего не значило для меня, но счастливое лицо Сэнди сделало все стоящим, даже если большинство нелепых вещей были идеей матери.

Я нигде не увидел телефона Нокиа, где бы то ни было в столовой, поэтому я двинулся в чайную комнату и в комнату для бранча. Его также не было и там. Где он может быть? Я не мог позвонить Элейн и спросить, где она его оставила, так как наш стационарный телефон еще не был подключен, так что я никак не мог дозвониться до нее.

Это, блять, нелепо. Я хотел быть дома в постели, чтобы мой член пососали, и я мог уснуть. У меня была встреча с инвестором утром, который потенциально мог вывести компанию за границу, что как раз и было тем, куда я хотел. Я прошёл по просторному коридору, который тянулся от комнаты для бранча. Большие дорогие картины висели на стенах, изображая огромные красивые пейзажи. Это, наверное, было лучшей частью всего дома. Однако я не остановился, чтобы насладиться картинами. Я продолжил двигаться, направляясь к меньшей из двух гостиных внизу. Маме иногда нравилось развлекаться здесь, поэтому телефон Элейн наверное был здесь.