– Да-а, – жалобно протянула Стася. – А что, если я его родителям не понравлюсь? Что, если никакого предложения меня не ждет, а сюрприз – это всего лишь, допустим, котенок или цветочек? Вот тогда я в дурах окажусь, не находишь? Да и вообще, предложение предложением, а пока свадьба, пока суд да дело, мне же как-то жить надо, а я девушка самостоятельная.

И рассудительная, хотелось добавить мне.

– Вот что, ты приезжай ко мне сегодня, можешь?

– Не знаю, постараюсь.

– Постарайся, пожалуйста. Может, мы что-нибудь вместе придумаем.

Если бы Глеб в тот день оказался занят – ничего бы и не было.

Ничего бы и не случилось. Все бы осталось, как прежде.

Но он оказался свободен. И с радостью согласился «пригласить меня на свидание».

Я увидела Стасю, еще когда мы только подъехали к дому. Она стояла на балкончике, хлипком, аж жуть, и курила. Сигарету сестра держала неловко, щепоткой, и я поняла, что курит она редко.

– Ну, что ты так долго! – кинулась она ко мне, едва я перешагнула порог. По ее смятенному лицу я поняла, что она действительно ждала меня, и вся эта ситуация для нее трудна, неразрешима, и Стася ждет моей поддержки. Внезапно душу мою заполнила гордость – я была нужна сестре! Она ждала меня, чтобы я поддержала ее в тяжелую минуту жизни!

Правда, эта радостная гордость была порядком подпорчена, когда из кухни вышел Малыш.

Ага, значит, мы тут не одни.

Впрочем, на этот раз Малыш мне даже понравился.

– А что, Глеб не поднялся с тобой? Планируем устроить мозговой штурм! – сказал он мне и подмигнул.

Помимо воли я улыбнулась ему и набрала номер Глеба.

Мы уселись за маленьким кухонным столом. Пили крепчайший кофе, который Стася молниеносно варила в крошечной турке-«эгоистке».

– Итак, позвольте открыть заседание, – провозгласил Малыш. – Я как учившийся в юридическом институте буду его вести. Слушается дело Анастасии Волковой, желающей и конфетку съесть, и…

– Малыш! – укоризненно сказала Стася.

– … и на карусели покататься. Подсудимая не верит в то, что на карусели ее будут катать до конца дней, пока смерть не разлучит нас, и непременно желает получить в придачу еще и леденцового петушка на палочке. Господа присяжные заседатели, прошу высказывать свое мнение. Любое, в порядке бреда. Что вы имеете сказать, прекрасная Александрина?

– Мне кажется, всю жизнь кататься на карусели – это не так уж и весело, – сказала я. – Стасе нужно все-таки сходить в «Эдем» и попробовать там договориться.

– Безнадежно, – махнула рукой Стася.

– Глеб, будешь секретарем, записывай этот вариант. Не надо ничего отметать с ходу, на то и мозговой штурм, чтобы валить все в кучу, а после разбираться. Со своей стороны, Анастасия, что ты можешь предложить? Ну же! Любой, самый невероятный вариант!

– Может быть, мне не ехать? – произнесла Стася.

Над столом сгустилась тишина. Малыш смотрел на Стасю, словно не вполне ее узнавал. У него было растерянное детское лицо, и вдруг я поняла, почему моя сестра зовет этого высокого парня Малышом.

– Настя, почему? Мы же решили… Я думал, ты хочешь этого так же, как я…

– Я хочу, – у Стаси на глазах блестели слезы. – Но и в «Эдем» тоже хочу. И потом, у меня странное, неприятное какое-то предчувствие. Вдруг самолет упадет?

– Ох, Настя, – усмехнулся Малыш. – Вот чего ты боишься… Я тебя уверяю – все будет в порядке. Но, Глеб, ты и этот вариант тоже запиши. В конце концов, мои родители собираются приехать сюда зимой. У меня были другие планы, но если уж тебе так дорога эта работа, можно все перенести… Твоя очередь, Глеб.

– В детстве я всегда мечтал, чтобы у меня был брат-близнец, – помолчав, сказал Глеб. – Мы бы учили уроки по очереди и подменяли бы друг друга.

– Нет! – выпалила я прежде, чем успела понять его мысль.

– Нет! – сказала Стася в унисон со мной.

– Интересная мысль, – произнес Малыш в ту же секунду.

Наши слова столкнулись в воздухе.

Стало тихо.

– Разумеется, это нереально, – поторопился добавить Глеб. – Вы не так уж и похожи…

Вот этого ему не стоило говорить.

– Это как так – не похожи? – вскинулась Стася. – Да сейчас я Аське такой макияж забабахаю – увидишь, как мы похожи! А если еще и волосы ей постричь и подкрасить, тогда вы все вообще офигеете.

– Вообще-то, – мягко заметил Глеб, – я имел в виду не Александрину. Она сможет походить на тебя, хотя бы внешне. Цена вопроса – полчаса работы визажиста. А вот чтобы ты смогла держаться и вести себя так же – придется потрудиться.

– Это что же ты имеешь в виду, блин? – не желала сдаваться Стася.

– Извини, Настя, но хотя бы твой лексикон: «забабахаю», «офигеете», все эти «блины». Потом манера держаться, осанка, поведение за столом…

Стася вдруг покраснела. Даже шея у нее стала красной, даже грудь в глубоком вырезе блузки. Я смотрела на нее. Она же уставилась на стол. Перед ней стоял бокал с надписью «No bitchin in my kitchen», из него торчала ложечка. Печенье лежало прямо на столе, все вокруг было усыпано крошками и сахаром. Я захватила единственную имеющуюся в доме Стаси чайную пару, положила свое печенье на тарелку. Но меня так воспитали. В конце концов, смахнуть крошки – минутное дело. Я только открыла рот, чтобы это сказать, но Стася встала и быстро вышла из-за стола. Я кинулась за ней.

Но она не плакала. Не такова моя сестра, чтобы плакать от обиды, услышав очевидную и беспристрастную правду.

Просто у нее было очень озадаченное выражение лица.

– Мне и в голову не приходило, – сказала она мне. – А ведь все так… Родители Малыша… Блин! То есть… Какая досада!

– Уже лучше, – кивнула я.

– Ты должна меня научить, – решительно сказала Стася. – У нас две недели. За это время ты должна натаскать меня по правилам хорошего тона. Чтобы родители Малыша не грохнулись в обморок, увидев и услышав меня. А если я им понравлюсь, Малыш точно на мне женится. Вау!

– Моя прекрасная леди, – сказала я. – Кто шляпку спер, тот и тетку укокошил.

– Чего?

– Не видела такой спектакль?

– Видела. Фильм. Точно, я буду как будто та цветочница…

– Эльза Дуллитл.

– А ты как будто зануда-профессор…

– Генри Хиггинс…

– В общем, ты будешь меня учить хорошим манерам!

– Так ты решила ехать? Пренебречь местом в «Эдеме»?

Стася картинно рухнула в кресло, прикрыв ладонью глаза. Посидела так немного, отняла руку от лица и сказала:

– А что, если в самом деле? Что, если ты меня подменишь?

– Ты с ума сошла, – оторопела я. – Что значит – подменишь? А что я дома скажу? И еще я тоже работаю, если ты помнишь.

– Да помню. А уволиться нельзя? Потихоньку?

– О любом моем шаге Аптекарь узнает раньше, чем я сама.

– Да, положение…

– Но я могла бы уйти из дома, – произнесла я прежде, чем подумала.

– Что? – удивилась Стася. – Ты даешь… Уволиться с работы ей проблематично. А уйти из дома – запросто.

Но что бы она ни сказала, это бы уже ничего не изменило. Я чувствовала себя, как арестант, приговоренный к пожизненному заключению, перед которым вдруг распахнулись двери тюрьмы. Он может сомневаться, бояться… Но он все равно выйдет на волю. Даже если это будет стоить ему жизни.

Потому что жизнь в неволе – это не жизнь.

– Я уйду из дома, – добавила я в приливе дикого вдохновения. – Оставлю ему записку. Напишу, что хочу начать самостоятельную жизнь.

– Он станет тебя искать.

– Да. Но найдет не скоро. За это время ты успеешь вернуться. А если даже… Он не может вынудить меня делать то, чего я не хочу. Знаешь, Стаська, мне кажется, я начинаю новую жизнь.

– Ну, бог в помощь, – сказала Стася.

В ее голосе звучала ирония, или мне показалось?

Я предложила ей принять безумный план Глеба в отчаянную минуту.

Но потом, когда я осталась наедине с собой в своей девичьей светелке, так опостылевшей мне, я ни на секунду не усомнилась.

У меня появился свой план. Не менее безумный, но гораздо более продуманный.

Все же я документовед. Крючкотвор и бюрократ.

Последнее время я едва ли не все вечера проводила с Глебом. Значит, его первого Аптекарь будет винить в моем исчезновении. Первым делом мне надо было обезопасить Глебочку.

Начала осуществлять начатое уже за ужином. Притворилась печальной, пару раз вздохнула, потерла лоб.

– Ты плохо себя чувствуешь, деточка? – всполошилась Ирина.

– Я сегодня рассталась с Глебом, – не тратя времени на прелюдию, объявила я.

У Ирины в руках зазвенела чайная пара. Что она так разволновалась?

Или тоже ждет не дождется, когда я выйду замуж?

Аптекарь пристально взглянул на меня. Этот его фирменный взгляд-рентген.

– Вот как? Он тебя обидел?

– Нет. Просто надоел. Чувств у меня к нему нет. Погуляли, и хватит.

Аптекарь налил себе воды.

– Видишь ли, я и не думал, что у вас будет что-то серьезное. Но Глеб приличный молодой человек, с ним ты могла бы развлекаться, выезжать…

– На дворе двадцать первый век, – сказала я, глядя прямо в глаза Аптекарю. – Чтобы девушка могла гулять и развлекаться, ей совершенно нет необходимости в кавалере.

– Да, но…

– Прошу прощения, – я поднялась из-за стола. – Мне надо прилечь.

Первый раунд выигран.

Разумеется, я и Глеба предупредила о том, что я его бросила.

У него стало странное выражение лица.

Как будто он не понимал, радоваться ему или огорчаться.

– Даже не представляю, что сказать. Знаешь, меня впервые в жизни бросает девушка.

– Серьезно? Тогда извини. Но ведь это же не на самом деле. Как в детской игре – понарошку. Чтобы у Аптекаря не было к тебе вопросов, когда я исчезну. Понимаешь?

– Чего уж тут не понять. Но ты останешься моей девушкой?

– А ты этого хочешь? – удивилась я.

У Глеба даже капельки пота выступили на смуглом лбу.

– Не знаю… Александрина, все так странно. Ты самая непостижимая девушка, которую я встречал.

На самом деле ему нужно было только сказать «да».

Или что-то вроде:

– Вот еще! Я не позволю тебе рвать со мной отношения только для того, чтобы обезопасить меня от гнева твоего папаши! Что бы ни случилось, а мы пара, и все будем делать вместе.

Но Глеб этого не сказал, и мне многое стало ясно.

Непостижимая… Ничего тут непостижимого нет.

Мне хотелось, чтобы он любил меня. И я бы, наверное, смогла его полюбить.

Но этого не произошло, и не произойдет уже никогда.

Что ж, будем довольствоваться тем, что имеем.

По крайней мере, останемся друзьями.

– Я буду тебе хорошим другом, Глеб, – сказала я, стараясь не выдать голосом свои истинные чувства – разочарование и обиду.

Следующим пунктом плана было – вынести из дома вещи. Стасе понадобится мой гардероб, если она решила стать мной, а я – ею. Но как это сделать? Понемногу перевозить платья в сумке? Нет, так не пойдет, это может затянуться на целый год. Надо сразу сжечь все мосты.

И я собрала одежду в чемодан – он тоже наверняка пригодится Стасе, дорогой чемодан с моей монограммой на серебряной табличке. Как я ни торопилась, но старалась собрать все с умом. Продуманный гардероб, ничего лишнего, и, вместе с тем все необходимое: платья, туфли, аксессуары, украшения. Я не хочу брать с собой бриллианты, да и при всем желании не могла бы этого сделать – они заперты в сейфе у Аптекаря.

Но я беру нитку жемчуга и камею. Все же лучше, чем ничего. А потом вызываю такси. Очень удачно получилось – Аптекаря нет дома, а Ирина Давыдовна уехала с Кузьмичом за покупками. Мне удается улизнуть из коттеджа, но я не скоро еще рискну сесть прямее на переднем сиденье и посмотреть в окно. Впервые в жизни я еду в такси одна. Водитель, помогший мне погрузить чемодан в багажник, посматривает на меня с интересом. Он молодой парень, коротко, почти наголо остриженный. Что он думает, интересно? Вряд ли принимает меня за молодую жену олигарха. Жены богатых людей, вообще, делятся на две категории – приличные дамы и поджаренные в солярии, пергидрольные цыпочки.

Нет, должно быть, он думает, что я горничная, обокравшая хозяйку. В чемодане у меня ее вещички и драгоценности. А он будет подельником и пойдет под суд.

– Это для моей сестры, – неожиданно говорю я. – Чемодан и кое-какие вещи. Она едет за границу, и я решила ей одолжить.

– Весьма разумно, – говорит таксист и кивает.

Кажется, я ляпнула глупость. К тому же я понятия не имею, сколько нужно платить за проезд. У меня есть деньги. Мне хватило ума не снимать их с банковского счета – нежелательно, чтобы Аптекарь отследил там движение и начал задавать лишние вопросы. Деньги я взяла у Ирины. Я просто сказала ей:

– Папы нет дома, а мне нужны наличные.

И она дала мне денег из хозяйственных сумм. Ничего не спросила, только посмотрела пристально. В другое время на меня обрушился бы шквал вопросов. А сейчас Ирина стала часто уходить из дома. Говорила, что посещает бассейн, массаж. Я услышала, как она разговаривала по телефону – слов не разобрать, но тон взвинченный. С тренером по плаванию, с массажистом так не говорят. Вдруг мне пришло в голову, что у Ирины может быть роман.