Рука Имоджин пробралась к его брюкам и освободила твердую, жаждущую плоть. Маттиас толкнулся плотью в нежную женскую ладонь, содрогнувшись от сладостных ощущений, когда эта ладонь стала ее ласкать.

— Я люблю тебя, — прошептала она.

— Господи, Имоджин! — Маттиас лег на ее бедра и деликатно, но решительно вошел в жаркий, трепещущий грот. Она всем телом прильнула к нему, наслаждаясь тяжестью его тела, вдавившего ее в подушки. Ее пальцы вонзились ему в плечо.

Когда Маттиас излился в атласные глубины ее лона, она услыхала, как он шепчет ее имя!


Дневник Люси оборвался как-то совершенно внезапно. Некое зловещее предчувствие овладело Имоджин, когда она читала последние записи.

Мой дорогой, мой обворожительный Аластер — красивейший из мужчин, но у него есть слабость, присущая представителям его пола. Он слишком много говорит в постели и притом только о себе. Он наверняка думает, что я не заметила его недавней оговорки. Вероятно, он полагает, что я не поняла подтекста его слов, вырвавшихся в тот момент утомления и скуки, который наступает у мужчин после удовлетворения желания. Может быть, он даже убедил себя, что не произносил этого вслух. Ноя не дурочка. Я услышала и все поняла. Аластер — моя истинная любовь, и я заставлю его признать, что мы созданы друг для друга. Мы уедем в Италию и станем вести счастливую жизнь любовников, которые обречены жить вместе.

Я настолько возбуждена, что едва могу дышать. У меня трясутся руки, когда я пишу эти слова. Сыщик главного уголовного полицейского суда с Боу-стрит, которого я наняла, чтобы проверить неосторожно оброненные Аластером слова, наконец-то возвратился с севера. Информация, которую он привез, даже более полезна, чем я ожидала. Мой несносный Аластер — совсем не тот, за кого себя выдает! Я уверена, что он сделает все, чтобы утаить правду от общества. Абсолютно все. Когда я назову ему цену за свое молчание, он наверняка согласится заплатить ее. Поначалу он может рассердиться, но потом, когда мы окажемся в безопасности в Италии, он поймет, что мы обречены быть всегда вместе. Он простит меня за то, что я должна сделать. Это для его собственного блага.

Холодок пробежал по спине Имоджин, когда она закрывала дневник. Она долго сидела молча, невидящим взором глядя, в окно.

Нет никакого сомнения, думала она, что до самого конца Люси жила в созданном ее воображением мире. Реальность и фантазия там настолько переплелись, что трудно сказать, где кончается одно и начинается другое.

Неодолимая страсть Люси к Аластеру Дрейку лишила ее способности здраво мыслить. Возможно, Люси не была сумасшедшей в полном смысле слова, но абсолютно здоровой ее не назовешь.

Имоджин встала, сунула дневник под мышку и пошла вниз в надежде разыскать Маттиаса.

Он был на том же месте, где она оставила его пару часов назад, — сидел за письменным столом, погрузившись в греческий текст. Когда она вошла, он поднял голову.

— Имоджин! — Он хотел было улыбнуться, но в этот момент увидел у нее дневник, подавил улыбку и медленно поднялся. — Ты прочитала его.

— Да.

— И что же? — Он не спускал глаз с ее лица, пока она приближалась. — Стоит ли он твоих мук, дорогая?

Имоджин задумчиво улыбнулась:

— Я подозреваю, что большие муки пережил скорее ты, а не я, Маттиас.

— Ну уж нет! Люси была твоей подругой, а не моей.

— Да, но ты мучаешь себя тем, что попросил меня прочитать дневник. Жало собственной вины чрезвычайно остро, не правда ли, милорд?

Маттиас поднял брови:

— Признаюсь, у меня раньше не было такого опыта. И вы пощадите меня, мадам. Возможно, я заслуживаю эти мучения, но умоляю вас не продлевать их. Удалось ли вам узнать что-нибудь важное или все было попусту?

— Мне кажется, я знамо, почему кто-то охотится за дневником. А возможно, знаю даже, кто именно. Люси раскрыла некую темную тайну об Аластере Дрейке.

— О Дрейке? — посерьезнел Маттиас. — Что за тайна?

— Мне неизвестно. Она не пишет об этом. Но что-то очень важное, потому что она наняла сыщика с Боу-стрит, чтобы эту тайну узнать.

— Весьма интересно, — тихо сказал Маттиас.

— В последней записи речь идет об отчете сыщика. То, что он сообщил, похоже, подтвердило ее подозрения. Она была намерена использовать полученную информацию для того, чтобы вынудить Дрейка бежать с ней в Италию.

— Какая ужасная наивность! — Маттиас покачал головой. — Всякий, кто с ним знаком, знает, что Дрейк — порождение лондонского света. Он взращен им и никогда его не покинет.

Имоджин крепко сжала рукой дневник.

— Люси вряд ли это понимала… Как и я.

Маттиас пожал плечами и ничего больше не сказал;

Имоджин вдруг напустилась на мужа:

— Если вы сделаете попытку проиллюстрировать мою, как вы полагаете, наивность, я могу выйти из себя.

— Я даже не собирался делать этого.

— Очень мудро с вашей стороны, милорд. — Имоджин откашлялась. — Так или иначе, как я уже говорила, Люси под конец вела себя весьма неразумно.

— И в этом ты абсолютно права. Никакая разумная женщина не состряпала бы такой идиотский план… Она никак не намекнула о характере открытой ею тайны?

— Нет. — Имоджин залилась румянцем, вспомнив то, что писала Люси. — Она пишет, что мистер Дрейк случайно что-то обронил в тот момент, который наступает у мужчин после поединка.

— После поединка с кем? — взметнул брови Маттиас, — А, понимаю… У Дрейка не хватило мозгов держать язык за зубами, пока он был еще без штанов, так, что ли?

— Ну, это слишком грубо сказано.

— Зато весьма точно, ты должна это признать.

— Возможно. — Имоджин постучала носком туфли по ковру. — А вы понимаете возможный смысл этой информации, милорд?

Глаза Маттиаса блеснули.

— Да, мадам. Ваша подруга действительно могла быть убита. Но ее убийца скорее всего Аластер Дрейк, а не Ваннек.

— Именно. — Имоджин опустилась в кресло, посмотрела на дневник, лежащий у нее на коленях. — Дрейк мог решить, что нужно убить Люси, чтобы сохранить тайну… Как странно! Три года я считала, что Люси убита Ваннеком… Очень нелегко представить Дрейка в роли убийцы.

— У меня с этим нет никаких трудностей, — пробормотал Маттиас. — Но меня интересует эта чертова тайна… Интересно, нельзя ли разыскать того сыщика, которого Люси нанимала три года назад. Мне бы хотелось поговорить с ним.

Имоджин подняла голову:

— Отличная идея, Маттиас!

— Я сейчас же пошлю письмо на Боу-стрит. — Маттиас сел за письменный стол и взял в руки перо. — Одновременно я, пожалуй, нанесу визит особе, которая может кое-что знать об этом деле.

— Надеюсь, не мистеру Дрейку? У нас пока недостаточно информации.

— Нет, не Дрейку. А светочу в области изучения Замара — Ангелу.

— Ты хочешь поговорить с леди Линдхерст? — озабоченно спросила Имоджин. — Почему?

— Мне почему-то кажется, что она имеет отношение к этому делу. — Закончив писать, Маттиас отложил в сторону перо. — Думаю, что она одна из тех, кто сегодня пытается прибрать к рукам дневник.

— Вполне вероятно… Она может знать больше, чем мы. — Имоджин вскочила на ноги. — Я поеду с тобой.

— Нет, не поедешь, — решительно сказал Маттиас. — Ты будешь ждать моего возвращения здесь.

— Я не могу позволить тебе идти одному! Ты только вспомни, в какую кошмарную ситуацию ты попал, когда без моей помощи обыскивал дом Ваннека! Тебя могли убить.

— Я сильно сомневаюсь, что Селена попытается убить меня в своей гостиной, — с иронией сказал Маттиас. — Она леди, а не бандит с большой дороги. Женщины ее сорта обычно прибегают к другому оружию для достижения цели, а именно: к своим чарам.

— Гм… Не обижайтесь, милорд, но я не уверена, что мы можем положиться на ваш опыт в этом деле. Моя мама говорила, что мужчины часто недооценивают женщин.

— Я всегда веду себя предельно осторожно, памятуя о том, что есть опасность недооценить и вас, мадам. Имоджин наморщила нос:

— Ну, хорошо, коли так. Поскольку вы утверждаете, что никакой опасности в визите нет, то не вижу и причины для отказа сопровождать вас.

Маттиас помедлил с ответом, запечатывая письмо.

— Впредь мне следует более тщательно обдумывать свои аргументы.

— Не корите себя, сэр. — Она бросила выразительный взгляд на диван. — В конце концов, мы совсем недавно поднялись с супружеского ложа. Вероятно, вы еще не оправились от усталости, которая поражает мужчин после завершения любовных объятий.

Маттиас усмехнулся:

— Похоже, вы разрушающе действуете на мою чувствительную натуру… Хорошо, вы можете сопровождать меня к Селене, но позвольте мне самому вести с ней разговор. С этим, надеюсь, вы согласитесь?

Имоджин одарила его благожелательной улыбкой:

— Ну конечно же, милорд. Я никогда не подумала бы брать бразды правления там, где вы явно владеете ситуацией.

Маттиас бросил на жену скептический взгляд;

— В самом деле…


Через полчаса экономка открыла дверь городского дома Селены и не скрывая раздражения спросила:

— Чем могу служить?

— Сообщите, пожалуйста, леди Линдхерст, что графиня и граф Колчестеры хотели бы поговорить с ней по весьма срочному делу.

— Леди Линдхерст нет дома, — ворчливо сказала экономка. — Я не знаю, когда она вернется.

Имоджин взглянула на часы: около пяти.

— Возможно, она отправилась на прогулку в парк? — спросила она.

Экономка хрипло засмеялась:

— Стоило для этого паковать чемоданы!

— Вы хотите сказать, что леди Линдхерст упаковала вещи и уехала из города? — спросил Маттиас.

— Да, как раз про это я и толкую.

— Но мы были здесь всего несколько часов назад! — недоверчиво сказала Имоджин. — У нее утром был Замарский салон.

— Она вытолкала всех молодых леди, как только вы вдвоем укатили, — объяснила экономка. — И приказала слугам быстро складывать вещи… Прямо загнала всех!

— Леди Линдхерст сообщила, куда она направляется? — спросил Маттиас.

— Мне она ничего не сказала. — Экономка пожала широкими плечатми.

— Проклятие! — пробормотал Маттиас.

В тоне экономки было нечто такое, что привлекло внимание Имоджин. Ей вспомнились рассказы миссис Вайн о ее бывших жильцах и тайнах их личной жизни.

— А леди Линдхерст заплатила жалованье слугам перед отъездом? — спросила Имоджин.

— В том-то и дело, что нет. — В глазах экономки сверкнуло негодование. — Три года служили ей верой и правдой — и что же? Даже не подумала никому заплатить.

Имоджин взглянула искоса на Маттиаса:

— Мой муж готов заплатить вам и остальной прислуге, если вы подскажете, куда могла отправиться леди Линдхерст.

— Имоджин, какого черта? — взорвался Маттиас. — Я не говорил ничего подобного.

— Тише, милорд. — Имоджин снова обратилась к экономке:

— Так что? Согласны?

Луч надежды блеснул в глазах акономки.

— Может, ее брат знает, куда она уехала…

— Ее брат? — удивилась Имоджин. — :Я не подозревала, что у леди Линдхерст есть брат.

— Потому что они оба держали это в секрете, — хитро проговорила экономка. — Я узнала об этом случайно, вскоре после того, как пришла работать к леди Линдхерст… На слуг никто не обращает внимания, словно они не существуют. Но у нас есть глаза, и уши, и головы. Я один раз подслушала их разговор.

— А как зовут брата леди Линдхерст? — негромко спросил Маттиас.

Экономка перевела лукавый взгляд на него:

— Я бы сказала вам, сэр, если бы я и другие слуги получили жалованье.

— Этого не требуется, — ответил Маттиас. — Я могу высказать догадку относительно имени брата леди Линдхерст. На этот пост есть только один кандидат.

Внезапно Имоджин осенило;

— Аластер Дрейк?

Лицо экономки помрачнело.

— Тратят целые состояния на наряды и выезды и удавятся за копейку, когда доходит до выплаты жалованья прислуге.

— Выплатите ей квартальное жалованье, милорд, — распорядилась Имоджин.

— С какой стати? — рассердился Маттиас.

— Колчестер, сейчас не время проявлять упрямство. Заплатите ей деньги.

Маттиас вздохнул.

— Хорошо. — Повернувшись к экономке, сказал:

— А теперь, когда я согласился заплатить за то, что и так знаю, вы по крайней мере подтвердите все?

На лице женщины засветилась радость.


— Это верно, что мистер Аластер Дрейк — брат леди Линдхерст. Правда, не имею понятия, почему они делают из этого тайну. Какая от этого им выгода?

— Весьма интересный вопрос, — пробормотала Имоджин.

— Если так пойдет дальше, то, похоже, у нас количество вопросов без ответов будет все возрастать, — проговорила Имоджин, когда Маттиас помогал ей сесть в фаэтон. — Стало быть, мистер Дрейк и Селена — брат и сестра. Не эту ли тайну раскрыла Люси?

— Она могла узнать об их родстве, — заметил Маттиас, беря в руки вожжи. — Но вряд ли этим можно шантажировать, а тем более идти из-за этого на убийство.