– Убедила, но не совсем. Значит, сделаем так. Берем такси, едем в Макдональдс, там набираем еды и едем ко мне.

– К тебе?

– А ты как думала? После стольких лет теплых человеческих отношений и Макдональдса ехать ко мне очень даже логично.

– Ну-у-у…. – Шура не знала, что и сказать. С одной стороны, конечно, очень хотелось поглядеть, как Федька живет, а с другой стороны вполне даже понятно, чем это может закончиться. И прилично ли так поступать девушке на первом свидании? Даже после стольких лет теплых человеческих отношений. Правда, существовал еще один весомый аргумент за то, чтобы ехать к Федьке: пару дней назад Шура сделала педикюр и эпиляцию. Ведь, как чувствовала!

Пока Шура раздумывала и крутила в голове все за и против, Федька махнул рукой и поймал такси. Он усадил Шуру на заднее сиденье, сам уселся рядом и назвал водителю адрес. Шура снова оказалась рядом с его коленкой, а тут еще он взял и обнял ее так, что все мысли из головы Шуры Животовой вылетели и утекли в пространство.

Федька жил примерно в такой же квартире, как у Шуры. Только спальня не была выделена в отдельную комнату, отчего квартира казалась огромной. Квартиру Федька купил себе сам, чем очень гордился. Из мебели в квартире была скромная встроенная кухня, широкая кровать и огромный телевизор. Правда, в углу имелся еще и небольшой камин, а из панорамных окон открывался вид на парк. Штор на окнах у Федьки не было. Наверное, оттого, что напротив не было никаких других домов.

Шура выглянула в окно и замерла, внизу недвижно стояли высоченные сосны. Федька подошел и взял Шуру за руки.

– Шурик, можно задать тебе нескромный вопрос, – спросил он, разворачивая Шурины руки ладонями вверх.

Шура насторожилась. Нескромные вопросы в холостяцкой квартире чреваты разными последствиями.

– Чего? – как можно беспечней поинтересовалась она.

– Отчего у тебя ладони коричневые? Это у всех косметологов так?

– Коричневые? – Удивилась Шура и посмотрела на свои руки. Ладони, действительно, были ровного коричнево-золотистого цвета.

– Я вот слышал у чернокожих ладони белые, – рассудительно заметил Федька. – Но вот, чтобы у белых были коричневые ладони, а ну-ка покажи язык.

Шура хлопнула себя по лбу.

– Автозагар, – вспомнила она и помчалась в ванную комнату.

– Ты хочешь сказать, что мазала лицо чем-то настолько коричневым? – Федька показался в дверях ванной с хитрой рожей.

– Мазала, – призналась Шура. – Тебе понравиться хотела.

– Может, смоешь тоже, а то, как я тебя целовать буду. У меня же весь рот и борода коричневыми станут.

– Не торопись, у нас с тобой всего только первое свидание, вон и не поели даже, а ты уже целоваться собрался! – Шура решительно направилась мимо Федьки к столу, где они выгрузили привезенную из Макдональдса еду. Ей было неловко.

– Можно и поесть сначала. – Федька не стал спорить и принялся накрывать на стол.

Ели они молча. Было вкусно и страшно от последствий, к которым может привести такое вот безудержное употребление вредной для фигуры американской еды. Шура съела аж целых три пакета с картошкой.

– Вот и все, – довольно отметила она, похлопав себя по животу. – Больше я в Макдональдс ни ногой. Хорошего помаленьку.

– В следующий раз пойдем в «Пицца-хат»! Закажем с собой парочку-тройку разных пицц, – мечтательно заявил Федька.

– Ну, уж нет! Ты хочешь, чтобы я опять стала «жиртрестом»?

– Не знаю. Не разобрал пока. – Федька решительно подхватил Шуру со стула и потащил в кровать. – Ты мне даже с коричневым лицом нравишься.

Только в двенадцать часов ночи Шура сообразила, что кот Федор дома один и, наверняка ругается, на чем свет стоит. Она выбралась из-под одеяла и побрела в ванную.

– Куда? – строго спросил Федька.

– Домой. – Шура тяжело вздохнула. Ей совершенно не хотелось уходить сейчас от Федьки. – У меня там Федор один сидит, а я пообещала, что одного его оставлять не буду.

– Кому пообещала?

– Ему, конечно, кому ж еще?

– Японский городовой, – выругался Федька и тоже выбрался из кровати. – Я тебя отвезу.

– На драндулете? Я очень хочу прокатиться на драндулете.

– Нет, на драндулете ты замерзнешь. Мы на нем в другой раз прокатимся.

– Может, такси мне вызовешь? Да и все.

– Еще чего. Я, вообще-то, еще не все закончил на сегодня. У тебя есть там, где машину припарковать?

– Есть! – Шура обрадовалась. Выходит, Федька собирается у нее остаться на всю ночь. Честно говоря, Шуре Животовой теперь и вовсе не хотелось расставаться с этим «недомерком» Федей Моргуновым. Вот только, где он пропадал целых три месяца. Об этом она как-то позабыла его спросить.

* * *

– Папа! У меня опять закончились деньги! – В голосе дочери сквозило откровенное возмущение.

Иван Тропилин откинулся на спинку кресла и взялся за сердце.

– Извините, – сказал он ревизору, вынужденному прервать свой доклад из-за звонка Кристины.

Ревизор равнодушно пожал плечами. Внешне ревизор группы компаний Ивана Тропилина человек довольно неприятный, да к тому же зануда. Но в представлении Тропилина ревизор должен быть именно таким. Он ведь к людям с ревизией приходит, а не с новогодними подарками, поэтому любить его не обязательно, а вот бояться надо. Ревизор работал на Тропилина уже более пяти лет и никогда не разочаровывал своего хозяина. Со свойственной всем занудам педантичностью он рылся в документах, доискиваясь до самых мельчайших упущений. Чего уж говорить о воровстве! Может быть, поэтому в компаниях Тропилина и не воруют. Даже по мелочи. А, может быть, не воруют от того, что уважают самого Тропилина. Ведь он сам уважает всех, кто с ним работает. Уважает и хорошо платит.

– Здравствуй, Кристина. – Тропилин приспустил узел галстука и расстегнул верхнюю пуговицу. – Тебя ведь учили здороваться, верно?

– Здравствуй, папа. Вот я поздоровалась. Деньги закончились.

Как же его раздражает эта постоянно повторяющаяся ситуация, и этот её голос, и интонации. По телефону от мамаши ни за что не отличишь. Тропилин даже представил, как Кристина закатила глаза, точь-в-точь его первая жена.

– Почему они у тебя все время заканчиваются? – для порядка поинтересовался Тропилин. Ответ он знал прекрасно. Деньги считать Кристина не привыкла. Не научил никто.

– Потому что ты мне их мало даешь. – У Кристины была своя логика. При этих словах дочери Тропилин представил, как она пожала плечами и вскинула тщательно нарисованные бровки вверх. Молодое поколение чего-то такое делает со своими бровями, что они выглядят нарисованными, как у куклы Барби.

– А кто тебе их много дает? – Тропилин посмотрел на сидящего с отсутствующим видом ревизора и понял, что в разговоре с дочерью тоже, наверное, выглядит занудой.

– Глупый вопрос. Никто. Ты же знаешь.

– Тогда с чего ты решила, что я даю тебе мало денег. Вот если бы кто-то давал тебе много, ты могла бы сравнивать. – Тропилин подумал, что такой оборот в разговоре может быть одобрен любым ревизором.

– Мало. Ты всегда на нас экономил. – Наверное, сейчас она поджала губки. Губки поджимать ей не идет совершенно. И так узенькие. А уж если поджатые, так и вовсе тоненькая линия получается.

– Ты не можешь судить. Ты не знаешь, – Иван Тропилин чувствовал, как изнутри подымается волна гнева. Сейчас она покатит к голове, и голова станет чугунной, а Тропилин не сможет больше сегодня работать. С этим надо завязывать. Тоже мне нашлась «сиротка Казанская».

С самого рождения дочери Тропилин был готов для нее на все. Он помнил ее малюсенькие ручки в ямочках и перевязочках, помнил розовые пяточки, уткнувшись в которые мог сидеть бесконечно. И никто не виноват, что после рождения Кристины её мать, теперь уже бывшая жена Тропилина, совершенно осатанела. И до того-то характер у нее был не сахарный, а тут и вовсе понесло. Тропилин попросту не хотел идти домой, задерживался допоздна на работе, а дома старался спрятаться куда-нибудь. И этим местом стал для него туалет, где он сидел с книжкой, пока его не выгоняли оттуда с очередными претензиями. После года такой вот «дольче вита» он решил бежать. Бежать, куда глаза глядят, оставив жене и квартиру, и купленную к тому моменту для ребенка дачу. И машину, чтобы на эту дачу ездить. Чего там говорить, доходы компании Тропилина по тем временам были довольно скромными, и покупка дачи с машиной ввергла Тропилина в серьезные долги. Да еще пришлось после развода снимать себе квартиру. Не жить же с мамой в однокомнатной. Из-за всего этого Тропилин во многом себе отказывал, потому что практически все деньги отдавал бывшей жене. Другое дело, что ей всегда этого было мало.

– Значит так! – Он с трудом сдержался, чтобы не рявкнуть на дочь. – В шестнадцать ноль-ноль, – Тропилин посмотрел на часы, – чтобы была у меня с расчетом своих ежемесячных затрат. Сколько тебе надо на еду, обучение и так далее. Деньги получишь, только если обоснуешь их необходимость! – Тропилин дал отбой и подавил в себе желание запустить трубкой в панорамное окно, за которым равнодушно текла Нева.

Ревизор смотрел на Тропилина с одобрением.

– Продолжим? – поинтересовался он.

– Продолжим, – разрешил Тропилин и погрузился в цифры и расчеты.

После доклада ревизора, из которого Тропилин уяснил, что «в Багдаде все спокойно», было назначено совещание управляющих. Тропилин выслушал всё о проблемах, стоящих перед компаниями, одобрил большинство предложений своих директоров и сделал необходимые распоряжения. Когда все разошлись, он на секунду прикрыл глаза и посидел в тишине. В худшую сторону ничего, слава богу, не изменилось, и его роль в бизнесе осталась прежней. А именно налаживать контакты, намечать новые направления и бегать с ведром наличности, туша возникающие то тут, то там пожары. Пожары по-прежнему возникали из-за алчности налоговой или ментов. По вине его сотрудников, слава богу, проблем не возникало. Тропилин старался минимизировать поводы, по которым до него можно было бы докопаться. Потому как одно дело – претензии государства или конкурентная война, а другое дело – мухобойство. Согласитесь, неприятно иметь проблемы не потому, что ты кому-то перешел дорогу, а потому, что какая-то девица вовремя не переслала другой девице необходимые документы. Поэтому в компаниях Тропилина блатных девиц не держали, а также не держали лентяев и дураков.

Тропилин попросил у помощника кофе и поглядел на часы. Полпятого. Кристина никогда не приходила вовремя. И если бы не затянувшееся совещание, Тропилин уже давно бы уехал домой. Он не упускал случая поучить дочку пунктуальности. Хотя это совершенно бесполезное занятие. С Кристины все, как с гуся вода. Опоздание от сорока минут до часа для нее обычное дело. Ну, так от осины апельсины не родятся. Её мамаша вообще считает дурным тоном приходить куда-то вовремя. С чего бы дочке быть другой. А вот из-за денег Кристина отца своего из-под земли достанет. Не застанет в офисе, явится домой. Этого Тропилин терпеть не мог. Его дом – его крепость. Ему всегда казалось, что Кристина своим появлением в его доме, обязательно нарушит созданную там Тропилиным атмосферу. Кому-то, может быть, это покажется странным, но в присутствии своей родной дочери Тропилин чувствовал себя одним из обреченных героев фильма «Чужие».

Секретарша принесла кофе. Она знала, что Тропилин, как настоящий ценитель, пьет кофе без сахара, поэтому на всякий случай всегда подкладывала ему на блюдце малюсенькую шоколадку. Да, в компаниях Тропилина дураков не держали. Кофе был хорош. Тропилин пил кофе и глядел на Неву. На набережной уже выстроилась вечерняя пробка, а по воде сновали разные катера и водные трамвайчики. Скоро, наверное, и на воде пробки организуются. Растет благосостояние трудящихся.

Кристина явилась, когда он уже собрался уходить. Помощник провел её в кабинет Тропилина и предложил кофе.

– Давайте, – милостиво согласилась Кристина, усаживаясь в кресло напротив отца.

Внешне она была очень похожа на Тропилина. Такой же высокий лоб, светлые волосы, красивый нос и голубые глаза. Правда, глаза не светились лукавством, как у Тропилина, а были какие-то полупрозрачные. Тропилин даже назвал бы их мертвыми, потому что они никогда не меняли своего выражения. Смеялась Кристина или хмурилась, глаза у нее оставались холодными, как у рыбы. Да, чего уж там, глаза Кристины Тропилиной больше всего походили на змеиные. В кого Кристина уродилась такими глазами, оставалось загадкой. А вот фигурой Кристина определенно пошла в мать. Именно из-за этой фигуры Тропилин в свое время и попался на удочку. Уж больно длинные ноги были у его первой жены. Так что в целом Кристину можно было бы назвать красивой. Если б не глаза.

– Принесла расчет? – поинтересовался Тропилин. Он твердо решил, что больше не выдаст Кристине ни копейки без нормального обоснования.

– Вот. – Кристина пихнула через полированный стол листочек со столбиком цифр.