С Эльвирой Викентьевной они встречались обычно в каком-нибудь кафе. Мать любила бывать в модных красивых заведениях, чтобы и на людей посмотреть и себя показать. Вот и сейчас они сидели на открытой террасе французского бистро, главным достоинством которого, по мнению Шуры, было наличие удобной парковки. К концу встречи с матерью Шура чувствовала себя совершенно измотанной. В первую очередь от того, что матери нельзя было все честно рассказать про свою личную жизнь. Не поняла бы Эльвира Викентьевна романа с женатым человеком. Не поняла бы и не одобрила. Раз влюбился, пусть разводится. Нечего тут гаремы устраивать. Шура прекрасно представляла себе, как Эльвира Викентьевна фыркнула бы и стала объяснять Шуре, какая она дура непроходимая. А, кроме того, Шуре нестерпимо хотелось курить. Делать это при матери, она тоже опасалась. Эльвира Викентьевна никогда не курила и категорически не выносила табачного запаха и курящих женщин. Курящих женщин она вообще считала чуть ли не проститутками.

– Ну, что, Сюсенька, пойдем? – наконец обратилась Эльвира Викентьевна к сумке, стоящей на соседнем стуле. Из сумки показалась голова Сюсеньки.

Сюсенька, она же Эсмеральда была любимой собакой Эльвиры Викентьевны породы Чи-хуа-хуа и стоила бешенных денег. Сюсенька невозможно раздражала Шуру своим внешним видом, выпученными глазами, вредностью и визгливостью. У Федора при первой встрече с Сюсенькой шерсть стала дыбом, хвост вытянулся трубой. Он начал как-то боком подпрыгивать вокруг собачонки, а когда Сюсенька на него тявкнула, издал грозный боевой клич «Мрэ-э-э-о!!!», после чего Сюсенька заткнулась и описалась. С тех пор, встречая Сюсеньку на общих семейных вечеринках, Федор смотрит на нее презрительно и чуть что бьет лапой по морде.

Эльвира Викентьевна, вызвав откровенное недовольство Сюсеньки, полезла в сумку за кошельком.

– Я заплачу, – остановила мать Шура.

– Вот и славно! Наконец-то я дожила до того времени, когда дети за меня платят, – резюмировала Эльвира Викентьевна и встала.

– А что? У тебя есть еще какие-то дети, о которых я не знаю? – Шура изобразила на лице большое удивление.

– Ох, мало я тебя порола, – заметила Эльвира Викентьевна, подхватила сумку с Сюсенькой и, покачивая бедрами, направилась к парковке, где стоял ее роскошный кабриолет марки «Мерседес».

Мужчины, присутствующие в кафе, встрепенулись и проводили Эльвиру Викентьевну заинтересованными взглядами. Шура посмотрела на часы. До встречи с Кирсановым оставался еще час. Интересно, куда он ее повезет? Сказал, что будет сюрприз. Шуре давно уже хотелось пойти с Кирсановым куда-нибудь вместе. В театр или на концерт или вот летом, хотя бы на пляж. Но это было невозможно. Вдруг кого-нибудь из его знакомых встретят. Надо было соблюдать конспирацию. Хорошо бы все-таки он повез ее на концерт. Летом в Питере, кто только не гастролирует! Шура заказала себе еще кофе, закурила и стала рассматривать окружающих. Окружающие не представляли из себя ничего интересного. Сплошные пупсики и старперы. А туда же! Эти мужчины даже в подметки не годились ее Кирсанову. Однако, когда Шура, уже расплатившись, шла к своей машине и чувствовала на себе их такие же заинтересованные взгляды, как и те, которые они бросали вслед ее матери, Шуре было приятно. Очень.

Кирсанов повез Шуру не на концерт, а на дачу к какому-то своему приятелю, который в это время был в отпуске за границей. Дача была довольно симпатичной и располагалась неподалеку от дачи Пьетрофича в престижном Курортном районе. В ней, как и у Пьетрофича был весь набор загородных развлечений. Беседка для барбекю, баня и бассейн. Бассейн был довольно приличных размеров.

– «Наверное, двенадцатиметровый», – подумала Шура, наметанным глазом окинув бассейн. Такой же был и у Пьетрофича. Шуре стало скучно.

– Вот, Сашенька, ты хотела на пляж. Чем тебе не пляж? – сказал Кирсанов, обводя рукой богатство своего приятеля.

«Ничем», – хотела ответить Шура, но сдержалась. Шура терпеть не могла, когда ее называли Сашенька, а Кирсанов упорно не хотел звать ее Шурой.

– Какая же ты Шура? – говорил он, когда Шура высказывала ему свои претензии. – Ты Сашенька!

Обычно после этого он крепко прижимал к себе Шуру, и она переставала злиться, хотя это его «Сашенька» очень даже смахивало на «Сюсеньку».

Про купальник для бассейна он ей тоже ничего не сказал, это вызвало в Шуре дополнительное раздражение. Наверное, сюрприз, по его мнению, предполагал, что Шура будет резвиться в бассейне голышом. Расхаживать голышом, Шура тоже терпеть не могла. Похоже, сказывались ее комплексы насчет собственной фигуры, укоренившиеся в Шуриной голове с детства. Сейчас фигура у Шуры была просто замечательной, но перебороть свою застенчивость Шура не могла. Да и зачем? В конце концов, это просто неприлично. Вот так вот приехать на чужую дачу и скакать голой. Ясное дело, что кончится все это занятиями любовью в этом самом бассейне. А микробы? Ведь, как ни крути, а это же чужой бассейн. Неизвестно еще чего сами хозяева в нем вытворяли. Или не хозяева. Мало ли у этого хозяина разных друзей, которые в его отсутствие пользуются этой дачей и этим вот бассейном. Нет! На это Шура пойти никак не может. Ей захотелось немедленно убежать отсюда, тем более, что до дачи Пьетрофича можно было бы добраться и пешком, а уж оттуда ее кто-нибудь до города обязательно подкинет.

Каждый раз, когда Шура оказывалась где-либо без своей машины, она тысячу раз об этом жалела и тысячу раз поминала своего отчима Пьетрофича добрым словом. Девушке просто необходима мобильность и независимость в передвижениях.

– Ну, ты чего нос повесила? – Кирсанов подошел к Шуре и взял ее за подбородок.

Почему-то захотелось столкнуть его в бассейн. Прямо в модных ботинках и дорогом костюме.

– Что-то не хочется мне тут купаться, – честно ответила Шура.

– Не дури, раздевайся, давай. У нас времени мало, – он посмотрел на часы и стал стаскивать с себя галстук.

Это у Шуры сегодня был выходной, а у Кирсанова день был обычный рабочий. Не операционный, конечно, в операционные дни Шура с Кирсановым не встречались, а обыкновенный рабочий день, наполненный разными административными вопросами.

«Вот тебе и сюрприз», – подумала Шура и чуть не расплакалась. А с другой стороны, чего она хотела? Он же женатый занятой человек. Год назад от одной только мысли, что такой вот красивый мужчина привезет ее на тайное свидание, Шура лопнула бы от счастья. А теперь вот кочевряжется.

Шура, нехотя, сняла с себя одежду и прыгнула в бассейн. Из головы не выходили рассказы Нины Константиновны о зловредной гарднарелле, которая таится в водной среде. И уж если погибает, то исключительно от огромного количества всяческих химикатов. Так что или гарднарелла, или ядовитые химикаты, которые тоже для женского организма не совсем полезны. Третьего не дано.

Ясное дело, что Шуре от этих мыслей было не до секса и уж, тем более, не до любви. Кирсанов, наверное, почувствовал эту ее напряженность, поэтому долго возиться не стал. Сделал все быстро, по-деловому, недовольный вылез из бассейна, вытерся и стал одеваться. На Шуру он не смотрел.

Шура выбралась из бассейна, завернулась в полотенце, подошла к суровому Кирсанову и заглянула ему в глаза.

– Сашенька, – строго сказал Кирсанов. – Если ты не в духе, то в следующий раз так и скажи. Можем никуда ведь и не ездить. Я делаю все, что могу. Прости меня, но больше я тебе дать ничего не в силах. Мои обстоятельства тебе прекрасно известны.

– Угу, – Шура обняла Кирсанова и заплакала.

– Ну, вот еще! – Кирсанов высвободился. – Терпеть не могу, когда девки плачут. Почему вы все свои проблемы пытаетесь слезами решать?

– Я не пытаюсь свои проблемы слезами решать. Я просто плачу, потому что мне тебя жалко.

– Меня? А меня-то, почему жалеть надо? – Похоже было, что Кирсанов искренне удивился.

– Как?! Ты же обиделся, – в свою очередь удивилась Шура и перестала плакать.

– Александра! Ты сводишь меня с ума. Одевайся, поехали. Хватит с меня на сегодня приключений.

Шура покорно направилась к своей одежде.

– Отвернись, – сказала она Кирсанову.

– Дурдом и детский сад! Я пойду к машине. Оденешься, приходи, – Кирсанов повернулся на каблуках и ушел.

Шура быстро оделась и кинула полотенца в корзину для грязного белья, стоящую неподалеку. Она не стала заглядывать внутрь, боясь увидеть там другие полотенца, или еще чего-нибудь и вовсе неприятное.

В город они ехали молча. Шура поклялась, что больше никогда не будет встречаться с Кирсановым где-либо, кроме своей квартиры. Уж там-то точно никакую заразу не подцепишь.

На следующий день у Шуры была полная запись, однако она выкроила время, чтобы забежать к Кирсанову. Было немного стыдно за вчерашнее. Действительно, раскапризничалась, как какая-то «нехочуха». Шура чувствовала в себе потребность извиниться. Захотелось уткнуться носом Кирсанову в галстук и почесать ему за ухом.

Шура прибежала в приемную перед кабинетом главврача в тот самый момент, когда из кабинета Кирсанова выходила чрезвычайно симпатичная беременная женщина. Женщина чем-то смахивала на Эльвиру Викентьевну, а вот прическа у нее была точь-в-точь, как у Шуры. Так что, если б не живот, то вполне тоже можно было бы танцевать с Джоном Траволтой то самое ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла-, ну, вы знаете.

– До свидания, Светочка, – попрощалась она с секретаршей Кирсанова, окинула Шуру любопытным взглядом и направилась к выходу.

– До свидания, Дарья Андреевна. – Светочка излучала бесконечную вежливость и в этом состоянии смахивала на медовый пряник. Прямо сочилась вся. Такой приторной секретаршу Кирсанова Шура еще никогда не видела.

– Кто это? – спросила Шура у Светочки, когда за женщиной закрылась дверь.

– Вы не знаете? – удивилась Светочка, – Это же Дарья Андреевна, жена нашего Кирсанова.

– Дарья Андреевна? – У Шуры глаза полезли на лоб. Вот тебе и жаба пупырчатая!

– Ну, да! Это официально, для посторонних, а сам Кирсанов ее Дашенькой зовет, я сама слышала. Там такая любовь, такая любовь…, – Светочкины глаза наполнились слезами. – Ну, просто муси-пуси самые настоящие. У них с Дашенькой скоро малыш будет, – Светочка опять засочилась медом, а Шуре стало до тошноты противно.

– А чем эта Дашенька занимается? Домохозяйка? – Шуре почему-то захотелось, чтобы жена Кирсанова оказалась безмозглой курицей-домохозяйкой.

– Нет, что вы! Она бизнесвумен. Управляет активами своего отца. Он же партнер Кирсанова в нашей клинике.

– Тоже врач? – удивилась Шура, потому что все врачи мужского пола, имевшиеся в клинике «Космос», по возрасту никак не годились в отцы этой Дарье Андреевне.

– Почему врач? Нет. Он бизнесмен. – Светочка аж руками развела от Шуриной непонятливости и тупости. – Чего непонятного?

– Ага. Папа бизнесмен, а дочка бизнесвумен. Все понятно. – Шура пожала плечами. Конечно, а как иначе? – Вот если б папа был врач, то и дочка была бы врачиха.

– Наш Папа, – Светочка многозначительно указала пальцем в потолок, и Шура тут же представила Дона Корлеоне в исполнении Марлона Брандо, – Живет в Америке, а Дарья Андреевна тут на хозяйстве. На бизнесе. И в бизнесе этом не только наша клиника, еще куча каких-то домов и бизнес-центров. И всем она управляет. Между прочим, даже несмотря на беременность. – Светочка явно гордилась женой своего босса.

– То есть, дом, в котором находится наша клиника, принадлежит жене Кирсанова? – на всякий случай решила уточнить Шура.

– Ну, да!

Шура задумалась и в этой своей задумчивости ляпнула:

– Вот тебе и картина Репина «Не ждали»!

– Чего? – не поняла Светочка.

– Ничего, это я сама с собой разговариваю. – Шура направилась к выходу.

– А, понятно. Вы чего хотели-то?

– Не помню. – Шура махнула рукой, ей нестерпимо хотелось плакать. – Наверное, что-то неважное, раз забыла.

– Я скажу Игорю Николаевичу, что вы заходили, – вслед Шуре сказала услужливая Светочка. Это, конечно, было бы уже лишним, но у Шуры не было сил с ней спорить, она вышла в коридор и поплелась в свой кабинет. Плакать было нельзя, впереди еще куча пациентов. Запись до самого вечера. Плакать Шура будет дома.

Пока Шура вела прием, она несколько отвлеклась от своих печальных мыслей. Ведь ей очень нравилась ее работа. Особенно, когда дело касалось филлеров. Вот уж где медицина шагала семимильными шагами, так это в косметологии. Для того, чтобы продлить молодость и избежать пластической операции, придумывались разные процедуры, аппараты, изобретались новые лекарства. Филлерами можно было заполнить пустоты, ямы и борозды, возникающие с возрастом на лице. Шура колола пациенток, а потом, как скульптор вылепливала на их лицах утраченные со временем прекрасные черты. Стоила такая процедура дорого, но эффект был виден сразу. Многие пациентки уходили очень довольными и рекомендовали Шуру своим подругам. Так что пригодился Шурин скульпторский и художественный талант. Шура всегда знала, куда и сколько вводить препарата, чтобы вернуть лицу ускользающую молодость и красоту. А иногда даже и исправить природные дефекты.