Жасмин Майер - Табу

Надежды разбиваются в прах, когда я включаю телевизор.

Поток липкой грязи с экрана, как селевый поток, утягивает меня на дно, забивает глотку, мешает дышать. Падаю на пол, зажимая уши руками.

«Жена кандидата совратила собственного пасынка… Сын от первого брака вернулся в Россию и…. Муж отказался давать комментарии, но мы…….

Не сразу нахожу пульт. Не сразу нахожу в себе силы, чтобы выключить телефон полностью. Сам он не замолчит. А они не успокоятся так быстро.

Пути обратно больше нет.

Сергей разыграл мою жизнь, как пешку. Почему-то не раньше, а именно сейчас отдал мою историю на откуп журналистам, а мне наобещал с три короба, потому что и не собирался выполнять обещанное. Показал, как легко может отобрать то, что и так принадлежит ему.

А я не увижу ни фонда, ни ребенка.

А у долгожданной свободы теперь ощутимый привкус гнили. Извращенка, совратительница.

Они не станут сдерживать себя. Им наверняка еще и заплатят, чтобы они себя уж точно ни в чем не сдерживали.

Не знаю, сколько проходит времени, когда я снова ищу телефон. Заряда совсем мало. За окном светает и на какое-то время я получила передышку в звонках. Наверняка проще будет сменить номер, чем выдержать их атаку.

Нахожу прочитанные смс-ки. Хочу позвонить, но там еще ночь.

Поэтому впервые пишу ответ.

Я эгоистка и дура. Он обо всем знал. И сейчас рассказал всем. Хочу к тебе. Как тебя найти?

Кое-как перебираюсь с пола на так и не разобранный диван, по-прежнему сжимая телефон в руке. Закрываю глаза. В следующий миг меня будит звонок, но мелодия обрывается на полуноте, и я снова тону в сновидениях, в котором я гуляю по побережью вместе с Тимуром. Соленый ветер швыряет в лицо волосы, а он говорит, что я глупая и надо было приехать раньше.

Резкий и громкий свист соловья возвращает меня к реальности, в которой я сплю на диване в чужой квартире. Первые несколько секунд пытаюсь включить телефон, чтобы увидеть смс-ку от Тимура, ведь он обязательно должен был написать ответ, но экран остается темным.

Телефон полностью сел. Какая же мелодия разбудила меня? Квартира снова наполняется истошным птичьим воплем, и сердце взмывает к горлу. Это дверной звонок.

Должна ли я открыть? Нет сил глядеть на себя в зеркало, кое-как только поправляю волосы, но я не собираюсь открывать нежданным гостям, поэтому, махнув на потеки туши, смотрю в дверной глазок.

— Ксения Михайловна, это я! — кричит за дверью мама Светы. — Откройте!

Как же ее звали?

Ира?

Да, точно. Наверное, я должна открыть ей. Это все-таки ее квартира. Ее работа.

Нехотя проворачиваю ключ и отступаю назад. Пока Ира разувается, вытираю косметику с щек влажной салфеткой из сумочки. Ира теребит ремешок клатча и смотрит на меня как-то по-новому. В ресторане она смотрела на меня с восхищением и страхом, сейчас же я перед ней в помятой одежде, со следами обивки дивана, отпечатавшимися на моем лице, а еще… новости.

Я забыла.

Ира знает, теперь я это вижу. Это любопытство пополам со страхом. Действительно ли делала я то, о чем говорили в новостях? Совратила ли я своего пасынка и где был мой муж в это время? А так и не скажешь, это читается в ее глазах, и мне становится плохо. Я не впустила бы журналистов, но сейчас каждый готов продать душу за сенсацию, особенно те, кому нужны деньги.

— Ксения Михайловна, простите, что вмешиваюсь, — деликатно говорит Ирина — Но мне просто нужно знать, снимите ли вы эту квартиру на больший срок? Канализация, как же, читается в призрачной усмешке на губах.

— Нет.

Говорю и сама пугаюсь. Идти мне некуда. По крайней мере, пока Тимур не ответит. Он не оставил мне адреса, и где искать его в Риге, я понятия не имею. Вряд ли там только один спортивный интернат.

А ведь мне нужен загран, чтобы поехать в Европу.

— Ладно, — тянет улыбку Ирина. — Тогда оставите ключи в почтовом ящике, когда готовы будете съехать. Это нужно сделать сегодня до полудня, ладно?

Киваю.

— И простите, что спрашиваю… Но наш договор в силе?

— Не уверена.

— В каком смысле вы не уверены? Вы ведь вчера сказали, что у нас очередь, что мы можем…

— Я помню, — отрезаю. — Но сейчас все транзакции фонда приостановлены. Что будет дальше, я не знаю.

Миг и передо мной вместо вежливого агента по аренде недвижимости снова стоит уставшая, измученная, но готовая изорвать любого, как тигрица, кто встанет на пути у ее дочери.

— To есть мы можем потерять очередь на трансплантацию? Вы не заплатите?

Качаю головой. У меня теперь нет денег даже на саму себя, но вслух я этого не произношу. Вижу, что в ее глазах я не имею права даже требовать сочувствия.

— Ах ты, подстилка, лживая шлюха! — шипит Ирина. — Мы тебе поверили! А ты променяла доверие мужа и его деньги на молодой член! Да и было бы с кем, с его собственным сыном!

— Убирайся.

— Нет, это ты убирайся. Эта квартира моя, а ты здесь никто. Не буду я ждать до двенадцати. Даю полчаса на сборы. Противно стоять рядом с тобой, а будешь упираться, я полицию вызову. Извращенка.

Моих вещей здесь и нет. Собирать мне нечего. Кидаю разряженный телефон в сумочку, обуваюсь и покидаю квартиру.

И впервые за долгие годы я ощущаю зверский, непривычный голод. Потребность в пище настолько затмевает сознание, что остальные проблемы на фоне этого меркнут. Даже учитывая то, что я осталась на улице, с разряженным телефоном, без транспорта и охраны, документов и с ограниченным количеством налички, сейчас меня волнует только еда.

Любая. Даже дешевые «Семейные сосиски» на рекламной растяжке поперек дороги сейчас выглядят лучше всяких деликатесов, так что я нервно сглатываю, когда иду вниз по улице. В ресторан мне путь заказан, и не потому, что я могу там кого-то встретить, хотя и это тоже следует учитывать, но прежде всего, мне следует беречь деньги. Я не знаю, как долго мне придется выкручиваться. Вчера я потратила на посуточную оплату достаточно много денег, если сравнивать эти траты с возможностью снять что-то на более долгий срок.

Еще нужно обязательно зарядить телефон. Я должна как-то связаться с Тимуром, он моя единственная надежда и маяк, который поможет выбраться из этого безумия.

Купить новую симку без документов не выйдет, поэтому придется выкручиваться как-то с этой. Уверена, журналисты продолжают обрывать мой телефон звонками. И нет ничего случайного в том, что им всем стал известен мой номер.

Итак, я должна поесть где-то, где продают дешевую еду. А еще надо найти, где зарядить телефон, не имея при этом собственной зарядки.

Перебегаю полупустую дорогу и попадаю в царство жареной картошки и прогорклого масла. Живот громко выражает восторг запахами «Макдональдса», пока стою в очереди. Я понятия не имею, какой бургер выбрать, потому что никогда не ела такой еды. И диета была последним, что держало меня подальше от ресторанов быстрого питания.

Первым был имидж, разумеется. Сергея разорвало бы на куски, поймай меня журналисты за поеданием дешевого бургера в забегаловке.

А во-вторых, никогда не получая удовольствия от еды, я не понимала, что люди вообще находят в пицце, бургерах и прочих вредных примерах фастфуда. Меня к ним даже не тянуло.

Выбираю бургеры, ориентируясь по цене, а не составу, все равно они примерно одинаковы. Платить приходится наличкой, терминал под экраном отказывается принимать карту. Моя очередь наступает быстро. Получаю поднос с картонной коробкой, стаканом «Колы» и промасленным пакетом с жареной картофельной соломкой и иду искать свободное место.

Голодный рев моего желудка не стихает, но я все еще не могу посвятить себя еде, как бы сильно этого не хотела. Кружу по залу в поисках необходимого и замечаю студента, который сидит, уткнувшись носом в ноутбук, а рядом тянется зарядка для телефона моей модели.

Плюхаюсь рядом и включаю все свое обаяние на максимум, и уже через пять минут мой телефон наконец-то подключен к розетке, а я могу приступить к еде.

Достаю из коробки бургер, который моментально разваливается у меня в руках. Листья салата сыпятся обратно в картонку, а майонез проступает на куриной котлете в толстом панцире кляра. Сначала я стараюсь есть аккуратно, но после забываю обо всем — облизываю соль с пальцев, шумно втягиваю в себя «Колу» через соломинку и даже пальцами подхватываю листья «Айсберга». В конце концов, я за них тоже заплатила.

Представляю, что сказал бы Тимур.

Каждое мгновение ловлю себя на мысли, что было бы, будь он напротив меня. С какой улыбкой смотрел бы, пока я жадно глотаю еду. Так же как, когда я ела то мороженое.

В целом мире только он один умел так смотрел на меня.

Теперь, когда я осталась совсем одна, все мои мысли только о Тимуре. И в какой-то момент понимаю, что испытываю облегчение.

Все уже знают.

Шила в мешке не утаишь и глупо было верить, что нам удастся избежать огласки. Но только теперь мне стало легко и просто. Больше не нужно прятаться, бояться, загоняя даже собственные мысли в темный угол, чтобы не дай бог о них не узнал кто-нибудь еще.

Я могу думать о нас, вспоминая все, что у нас с ним было. Могу мечтать, зная, что мои щеки, наверняка, краснеют из-за этих мыслей. Могу позволить себе то, чего не позволяла себе никогда. Выходка Иры показала мне, что, сколько бы я ни старалась выглядеть хорошо в глазах других, никто из них никогда не будет относиться ко мне, как Тимур. Другие не примут мои слабости и будут только осуждать меня за них. Любое несовершенство в их глазах моментально разрастается до неприличных размеров, и никто не готов прощать мне ошибки.

До сих пор не знаю, правильно ли это крутить роман с собственным пасынком, но я честна перед самой собой — всеми силами я старалась избежать этого. Но так вышло, что лучшим мужчиной в целом свете для меня стал именно Тимур, готовый принять меня со всеми моими тараканами и ворохом проблем.

За соседним столиком сидят девушки, и до меня доносится их щебет: «С сыном собственного мужа! Ты прикинь!». Они почти не поднимают головы от экранов своих смартфонов, не смотрят по залу и даже друг на друга, так что мне нечего бояться. Им и в голову не придет, что звезда скандала может быть рядом с ними.

Журналисты сработали на славу, но Сергей — еще лучше. Подключил абсолютно все новостные каналы, чтобы скандалом заинтересовались все возрастные категории избирателей. От тех, кто читает бумажные газеты и смотрит только телевизор, до тех, кто узнает новости от новостных лент пабликов.

— Простите, но мне надо на пару, — бубнит парень, у которого я одолжила зарядку. До каких-то слоев населения СМИ достучаться все равно не удалось, и слава богу.

— Конечно, спасибо.

Телефон зарядился, и включаю я его с опаской. Шквал смс-ок о не принятых и пропущенных и переполненной голосовой почте тут же оглашает «Макдональдс».

С сожалением замечаю, что смс-ок от Тимура нет. Моя вчерашняя доставлена, но ответа так и нет. Наверное, новости до Риги доходят медленнее.

Телефон начинает вибрировать прямо в моих руках.

Поперек экрана высвечивается имя свекрови.

Первый звонок я пропустила.

Но Алевтина Петровна позвонила во второй.

А потом еще.

Неужели ей так сильно хочется облить меня грязью лично? Но зачем, ведь, по сути, она узнала все первой еще до того, как об этом узнал Сергей? Да и что нового я могла от нее услышать, кроме того, что уже слышала в коридоре больницы?

Интересно, это она обо всем рассказала сыну? А почему терпела так долго? Или, наоборот, это он выжидал, даже зная правду?

Хочется сбежать, покинуть ресторан и выкинуть телефон в ближайшую мусорку вместе с картонным мусором и засаленными упаковками, а потом сесть на поезд и умчаться в другую страну, где должно быть лучше, но без паспорта мне никогда не сделать этого.

А еще за окном в считанные минуты стало слишком темно.

Вот ударила первая молния, за ней другая. Столики вокруг стали спешно заполняться людьми, спасающимися от непогоды.

Идти мне некуда. А всю жизнь бежать от свекрови — бесполезно. Если захотят, они меня везде найдут.

Я перезваниваю ей сама. От любопытства, скуки или чтобы окончательно разорвать последние семейные связи, не знаю.

— Ксения, слава богу! Где ты?

В какой-то миг даже кажется, что она действительно волнуется, но я отметаю эту мысль.

— А зачем вам знать, где я?

Ресторан забит под завязку, а моя свекровь не станет устраивать скандал на людях. Не тот она человек, чтобы так низко опуститься. Но она может сдать меня Сергею, если вдруг он решил выведать мое местоположение через мать.