— С досточтимым сэром Эдвардом случилась ужасная трагедия, — сказал паша, — и это очень прискорбно для меня. Но вы, сэр Тибальт, тоже знаете свое дело.

— Я безмерно благодарен вам за сочувствие. Не могу в полной мере выразить вам своей признательности.

Паша похлопал Тибальта по руке.

— Вы верите, что найдете то, за чем приехали?

— Именно над этим я и работаю, — ответил Тибальт.

— И вы сделаете это, с помощью своих духов, — рассмеялся паша.

Я часто слышал это выражение с тех пор, как приехала в Египет.

— Надеюсь, духи окажут мне помощь.

— А потом вы уедете и увезете с собой этих прекрасных дам.

Паша улыбнулся мне и похлопал на сей раз по моей руке своими пухлыми пальцами, унизанными перстнями. Он наклонился ко мне.

— Именно поэтому мне и не очень хочется, чтобы вы преуспели в своих поисках.

— Нам в любом случае придется уехать, — заметил Тибальт со смехом.

— Тогда у меня появится соблазн каким-то образом задержать вас, — шутливо произнес паша. — Как вы думаете, мне это удастся? — спросил он меня.

— Да, — сказала я, — если ваши духи помогут вам.

За столом повисла короткая пауза, и я поняла, что допустила ошибку. Однако паша решил, что это смешно, и рассмеялся. Это послужило знаком всем, — и все засмеялись, включая слуг.

Он интересовался моими впечатлениями о его стране, о том, как я оцениваю его дворец и довольна ли слугами. Мы оживленно беседовали, и стало ясно, что хотя некоторые мои ответы и могли показаться нарушением условностей, в целом он остался доволен нашим общением.

Потом разговор зашел о раскопках, и в нем я уже участвовать не могла. Поглотив обед, достойный Гаргантюа, паша приступил к десерту, состоящему из сладостей, отдаленно напоминающих рахат-лукум — так это блюдо называлось у нас дома. Но здесь в это лакомство добавлялись разные орехи, и было оно очень вкусным — вернее, было бы, если бы мы не так сильно наелись за обедом.

Паша собирался продолжить свое путешествие в другой дворец при лунном свете, потому что было слишком жарко ехать днем, а до отъезда он пожелал, чтобы Тибальт отвез его на раскопки и лично провел экскурсию для столь почетного гостя.

Пока они готовились к отъезду, снаружи донесся душераздирающий крик. Поспешив во двор, я увидела, что один из слуг паши корчится в агонии. Я спросила, что случилось, и мне сказали, что его укусил скорпион. Нас предупреждали, что нужно быть осторожным возле куч камней, потому что там обычно прячутся скорпионы, а их жала довольно ядовиты. Я видела здесь множество хамелеонов и ящериц, но еще не встречала ни одного скорпиона.

Пострадавшего окружили другие слуги, но я никогда не забуду ужаса на его лице — то ли из-за укуса скорпиона, то ли из-за того, что привлек к себе внимание во время визита паши.

Независимо от того, присутствует здесь паша или нет, я решила позаботиться о том, чтобы этому человеку была оказана надлежащая помощь. Перед моим отъездом из Англии Элисон дала мне много лекарств собственного приготовления. Как она утверждала, они могут пригодиться во всех опасных ситуациях, которые могут возникнуть в сухой жаркой стране. Среди этих снадобий было средство, содержащее противоядие от укусов ос, оводов и редких в Корнуолле гадюк. И хотя я сомневалась, что наши слабые снадобья способны спасти от яда скорпиона, все же решила попробовать.

Я принесла горшочек с мазью, и когда помазала ею место укуса, то заметила на руке у пострадавшего знак, какой уже встречала раньше. Слуга сразу же умолк, наверное решив, что в баночке, где когда-то хранился мятный джем Доркас, содержится какой-то чудодейственный бальзам.

В любом случае человеку, искренне уверенному в том, что данное лекарство непременно вылечит его, оно действительно помогает. Остальные слуги уставились на меня своими темными глазами со страхом и удивлением, так что я почувствовала себя великим целителем.

Паша, который подошел посмотреть, как я помогаю его слуге, кивнул и одобрительно улыбнулся. Он выразил мне официальную благодарность за самоотверженные усилия по спасению одного из его подданных.

Спустя полчаса он уехал в сопровождении Тибальта и еще нескольких археологов.

Вместе с Теодосией и Табитой я наблюдала за их отъездом. Паша направился к лодке, ожидавшей его на берегу. Лодочники украсили ее флагами и цветами, которые, вероятно, собрали на берегу — это был аистник цикутный, яркий лиловый цветок, названный так, потому что сердцевина цветка напоминала клюв аиста, когда лепестки опадали, и еще какими-то огненно-красными цветами. Множество людей собралось посмотреть, как он садится в лодку, и выразить ему свое почтение. Было ясно, что не только слуги дворца, но и все окрестные жители трепетали перед могущественным пашой.

— Точно так все происходило и в прошлый его приезд, — заметила Табита. — Я думаю, ему понравился прием и очень понравились вы, Джудит.

— Да, он все время улыбался, — кивнула я, — но я заметила, что слуги дрожали от страха и когда он улыбался, и когда был серьезен. Может быть, здесь так принято… Одна маска выражает благодушие и милосердие, а другая злобность и жестокость… А что нам делать теперь? Можно идти спать, или предполагается, что мы должны выказывать ему свое почтение, когда он вернется с раскопок?

— Он сюда не вернется, — сказала Табита. — Его эскорт двинется дальше и встретится с ним выше по течению реки. А оттуда он быстро доберется до своего места назначения.

— Тогда я пойду спать, — сказала я. — оказывается, задабривать пашу — довольно утомительное занятие.

* * *

Тибальт вернулся лишь глубокой ночью. Я тотчас проснулась. Он опустился в кресло и вытянул ноги.

— Ты, должно быть, очень устал, — сказала я.

— Да, пожалуй.

— Я думала, это невероятное количество пищи и все эти сладости вызовут сонливость.

— Я заставил себя бодрствовать. Нужно было проследить, чтобы все прошло, как следует, и мы ничем не обидели его.

— Надеюсь, я вела себя хорошо.

— Более чем. Я даже подумал было, что он предложит мне уступить тебя. Он, видимо, решил, что ты была бы достойным украшением его гарема.

— Думаю, если бы предложение было достаточно щедрым, и ты смог бы получить приличную сумму на свои археологические изыскания, то, наверное, с готовностью согласился бы на обмен?

— Безусловно, — сказал муж.

Я захихикала.

— По правде, — сказала я, — я не слишком верю в это его благодушие.

— Он очень интересовался всем происходящим и внимательно осмотрел раскопки.

— А ты показал ему свою новую находку?

— Это необходимо было сделать. Нужно же было объяснить, почему мы работаем в этих подземных проходах. Такие вещи невозможно сохранять в строжайшем секрете. Он, конечно, чрезвычайно заинтересовался, и просил немедленно сообщить ему, как только что-то будет обнаружено.

— Как ты думаешь, Тибальт, это скоро произойдет?

— Не знаю. Мы нашли некоторые признаки того, что за стеной одной из камер что-то есть. Так как во все времена было известно, что грабители неизбежно доберутся до гробницы, то довольно часто одну погребальную камеру строили позади другой — предполагалось, что если разбойники обнаружат и ограбят одну могилу, то подумают, что искать здесь больше нечего, и не обнаружат второе, гораздо более важное захоронение. И если здесь все обстоит именно так, тот, чью гробницу так тщательно прятали, несомненно, окажется очень важной особой. Я уверен, что именно это и понял отец. — Тибальт нахмурился. — Во время экскурсии был один довольно неприятный инцидент. Помнишь, когда я водил тебя в гробницу, мы слышали шаги?

— Да, помню, — я живо вспомнила и мурашки, побежавшие по спине, и ужас, охвативший душу.

— Так вот, это снова произошло, — сказал Тибальт. — Я уверен, что где-то там был какой-то посторонний человек… или несколько людей.

— Но разве ты не заметил бы посторонних?

— Они могли спрятаться.

— А паша слышал их?

— Он ничего не сказал, но думаю, был встревожен.

— Но он мог подумать, что это — один из членов экспедиции.

— Только лишь наша маленькая группа вошла в гробницу. Я, паша, Теренс, Эван и двое слуг, без которых, казалось, паша и шагу не ступит.

— Нечто вроде телохранителей?

— Пожалуй.

— Выходит, что ему нужна защита от богов, так как состояние его семьи основано на сокровищах, украденных из гробниц.

— Ну это всего лишь легенда.

— А как себя чувствует тот юноша, которого укусил скорпион?

— Он быстро выздоравливает, благодаря тебе. Ты заработаешь репутацию колдуньи, если не будешь осторожна.

— Ну и успехов я добилась! Паша оказывает честь, предлагая место в его гареме, а кроме того, оказывается, что я обладаю волшебными снадобьями, которые храню в старой банке из-под мятного джема тетушки Доркас! Да, я тут пользуюсь просто сумасшедшим успехом! Ах, если бы обрести такое же признание и со стороны моего законного мужа и повелителя!

— Могу тебя в этом заверить со всей торжественностью.

— И что, мне когда-нибудь позволят участвовать в работе?

— Ты уже в ней участвуешь, Джудит.

— Письма! Счета! Я имею в виду настоящую работу!

— Этого я и боялся, — покачал головой Тибальт. — Я знал, что ты всегда хочешь находиться в гуще событий. Но это невозможно, Джудит. Пока невозможно.

— Я настолько непрофессиональна?

— Это очень тонкая работа. Мы должны действовать осторожно… Но так будет не всегда. Ты быстро все постигаешь.

— А Табита?

— А что Табита?

— Ты довольно часто обсуждаешь свою работу с ней.

Повисла почти неуловимая пауза.

— Она много работала с отцом, — сказал он наконец.

— Значит, она — несколько больше, чем просто любитель?

— У нее есть большой опыт.

— Которого лишена я?

— Но который у тебя со временем появится.

— Но как он у меня появится, если мне запрещено участвовать в работе?

— Со временем ты будешь участвовать. Попытайся понять меня, дорогая.

— Я пытаюсь, Тибальт.

— Будь терпеливой, моя ненаглядная.

Когда он называл меня так ласково, что случалось довольно редко, счастье мое вмиг развеивало все огорчения. Если я — его ненаглядная, то, что ж, готова подождать. Это было вполне логично. Конечно, я не могу претендовать на роль его полноправного коллеги…

— Со временем? Могу я всерьез рассчитывать на это?

Он поцеловал меня и эхом повторил:

— Со временем.

— А сколько времени мы здесь пробудем? — спросила я решительно.

— Ты уже устала?

— Вовсе нет. С каждым днем мне становится все интереснее. Я думала о Теодосии. Она рвется домой.

— Ей не следовало приезжать.

— Ты имеешь в виду, Эвану следовало оставить ее дома?

— Она слишком пуглива для участия в такой экспедиции. Что ж, если она действительно захочет поехать домой, то в любую минуту сможет сделать это.

— А Эван?

— У него здесь есть работа.

— Как я понимаю, он незаменимый член экспедиции?

— Да. Он хороший археолог… Правда, больше склонен к теоретической работе, а не к практике…

— А ты занимаешься и тем и другим?

— Конечно.

— Я так и знала. Я восхищаюсь тобой, Тибальт. Пожалуй, так же сильно, как Хаким-паша восхищен мной!

Я уснула. Но сомневаюсь, чтобы Тибальт сомкнул глаза. Наверное, он представлял себе день своего триумфа, когда найдет гробницу, остававшуюся нетронутой до его прихода — на протяжении трех тысяч лет.

* * *

На рассвете мы с Теодосией пошли на рынок. Жара становилась все более невыносимой. Теодосия так страдала от нее, что ее желание вернуться домой стало навязчивой идеей — такой же навязчивой, как ее страх перед рождением ребенка.

Я, как могла, утешала ее. Рассказывала ей, как женщины, работая в поле, рожают прямо там, после чего сразу же возвращаются к работе. Я слышала такие истории. Это как-то утешало ее, но я знала, что она не обретет покоя до тех пор, пока мы не начнем собираться в дорогу. Бедняжка разрывалась между желанием уехать домой и остаться здесь с Эваном.

— Куда ты поедешь? — спрашивала я. — В Кеверол-Корт, к матери?

Она скривилась.

— Ну, по крайней мере, там не будет этой ужасающей жары и там будет Сабина.

Сабина тоже ждала ребенка. Конечно, это успокаивающе действовало на Теодосию. Но жизненная позиция Сабины сильно отличалась от позиции Теодосии. Судя по ее письмам, где, как и в разговоре, Сабина перескакивала с одной мысли на другую, она была в восторге от предстоящего появления ребенка и полна самых радужных надежд, так же, как и Оливер. Доркас и Элисон просто чудо! «Они, кажется, знают о малышах все — хотя откуда — это загадка. Разве что, они ухаживали за тобой, когда ты была маленькой. Мне кажется, дорогая Джудит, ты была уникальным младенцем. Не сыскать никого умнее тебя, красивее, лучше, озорнее (хотя с твоим озорством им пришлось изрядно помучиться). Все это, конечно, со слов твоих тетушек, но я не верю ни одному слову!»