Мне очень жаль его бедняжку жену. Милая Лиззи, она такое славное существо, сплошная доброта, но совершенно не приспособлена к здешней жизни. Я бы сказала, что она несколько простовата. Не думаю, что она будет здесь счастлива, хотя обожает Бена и очень гордится им. Но какое место она может занять в его грандиозных планах, я просто не знаю.

Елена может рассказать вам, что значит быть женой парламентария, но Елена входила в эту роль постепенно, да и Питер, конечно, очень многое сделал для того, чтобы, поддержать карьеру Мэтью. Он сделал бы это и для Бена, но тут есть сложность они ведь находятся, так сказать, по разные стороны баррикады.

Я радуюсь одному — тому, что Грейс очень привязалась к Лиззи, а Лиззи — к ней. Это очень хорошо, Грейс стала для нее чем-то вроде компаньонки и наставницы. Она помогает ей выбирать одежду, покупать вещи, в общем, поддерживает ее. По-моему, она становится просто незаменимой и для Лиззи, и для Бена. Бен, должно быть, очень благодарен ей за это. Да и самой Грейс это тоже только на пользу. Временами мне кажется, что она чувствует себя одинокой. Я-то всегда считала, что ей пора вновь выйти замуж. В конце концов Джонни погиб уже давно, Грейс достаточно долго была в трауре. Но пока, судя по всему, кандидатов в мужья у нее не было, так что подвернувшаяся возможность присматривать за Лиззи является благословением и для Грейс, и для Лиззи.

С нетерпением жду встречи с Анжелет и Ребеккой.

Любящая вас Амарилис.»

В то время как мать читала вслух письмо, я уже думала про Бена, вернувшегося в Лондон и выполнившего свою клятву.

Меня беспокоила перспектива новой встречи с ним, но вскоре это чувство было подавлено ощущением радостного волнения.

Прибыв в Лондон, мы сначала отправились в дом на Вестминстерской площади, где нас тепло приняла тетя Амарилис. Ребекка и Патрик, получив свою порцию восхищенных оценок, было уложены в старой детской. Там поставили две кроватки рядом, так как Амарилис решила, что дети в чужом доме должны находиться вместе — на случай, если они проснутся ночью и испугаются.

С собой мы привезли Энни, а при Морвенне была Мэй, нянюшка Патрика. Возможно, подобрав нянюшек здесь, мы могли бы отправить наших назад, в Корнуолл. Джастин с Морвенной должны были провести здесь одну ночь, а я — задержаться до тех пор, пока не будет готов мой дом.

Было так чудесно увидеть всех вместе, и я сразу же почувствовала себя лучше. Елена и Мэтью привезли с собой Джеффри, приехали Питеркин с Френсис, а как раз в тот момент, когда мы собирались сесть за стол, явились Бен с Лиззи.

Как только я увидела его, прекрасно выглядящего, с глазами, которые стали еще ярче на загоревшей до бронзового цвета коже, — я сказала себе, что, зная о его прибытии в Лондон, мне не следовало приезжать сюда. В Корнуолле я изо всех сил пыталась позабыть о нем, но здесь это окажется совершенно невозможным.

— Анжела, — сказал он, — как приятно встретить тебя здесь!

— Спасибо, что пришел, Бен. Ах, здесь и Лиззи! Как я рада видеть тебя, Лиззи.

Она застенчиво улыбнулась мне, и я расцеловала ее.

— Я не ожидала увидеть вас здесь так скоро!

— Я собирался вернуться при первой же возможности, — ответил Бен.

— Тетя Амарилис написала нам о том, что вы приехали.

— И ты решила взглянуть на меня?

— Ну, на самом деле я уже давно собиралась приехать.

О вашем возвращении я узнала всего несколько дней назад.

— Так или иначе — мы все вместе…

Мы уселись за стол. Дядя Питер, чьи виски стали серебриться еще больше, выглядел, как всегда, величественно и весьма молодо для своих лет. Он занял место во главе стола, раскланявшись со всеми. Тетя Амарилис — все с тем же добрым, совершенно лишенным морщин лицом, — заняла место на другом конце стола.

— Итак, вы решили организовать здесь офис? — сказал дядя Питер Джастину.

— Да, я начну этим заниматься с завтрашнего дня, — ответил Джастин.

— Я могу представить вас людям, которые могут оказаться полезными.

Милый дядя Питер — кто-то когда-то сказал, что он» держит по пальцу в каждом пироге «, и это было правдой. Я вспомнила о том, что он сделал для нас с Джервисом, и подумала, что если даже он — старый греховодник, я все равно люблю его. Я была уверена в том, что он может оказать существенную помощь Джастину и, даже если узнает о слабости Джастина, не будет слишком строг к нему. Одной из самых положительных черт таких грешников, как дядя Питер, является их терпимость к слабостям других.

Питеркин и Френсис рассказали нам о работе их миссии, а Джеффри — о юриспруденции, которая должна была стать его профессией, однако в разговоре доминировали дядя Питер и Бен, а главной темой была политика.

Мне было очень любопытно слушать их. Мэтью покорно соглашался со всем, что говорил тесть, но Бен был не намерен уступать своему дедушке. Они придерживались противоположных мнений: дядя Питер превозносил достоинства Дизраели, сменившего лорда Дерби на посту премьер-министра, Бен связывал свои честолюбивые мечты с восходящей звездой Уильяма Гладстона.

— Дизраели внимательно прислушивается к королеве, — говорил Бен, — но сильным человеком в политике является Гладстон. Он станет премьер-министром, попомните мои слова, это время не за горами, и он продержится на посту долго. А кто такой этот Дизраели?

— Умнейший политический деятель нашего времени! — сообщил дядя Питер. — Королева понимает это и оказывает ему всяческую поддержку!

— Но правление в этой стране осуществляется отнюдь не только королевой! У нас существует избирательная система, и в конечном итоге все решает народ. Он твердо поддержит сильного человека, подобного Гладстону, а не такую ненадежную личность, как Дизраели.

— Но новый билль о реформе означает еще миллион новых избирателей, а билль Гладстона принесет лишь половину этого количества.

— В таком случае, — сказал Бен, — мы позаботимся о том, чтобы новые избиратели все проголосовали за нас.

— О нет! — воскликнул дядя Питер. — Это мы позаботимся о том, чтобы они проголосовали за нас.

Вот так они и продолжали горячо спорить, сохраняя взаимное уважение к друг другу.

Я нашла, что уже первый день пошел мне на пользу, и когда ночью я лежала в постели, я продолжала думать о Бене, живущем в собственном роскошном доме вместе с Лиззи, вряд ли выдавившей из себя хоть одно слово за весь вечер. Я задумалась, что нам всем готовит будущее?


Через неделю я поселилась в своем доме. Амарилис с Еленой помогли мне подобрать новых слуг и среди них — няню, которая должна была присматривать за Ребеккой. Мою дочурку очаровал Лондон, больше всего ей понравились парки. Ребекка полагала, что все любят ее, и поэтому сама любила всех; ей доставляла наслаждение жизнь, и она делилась этим чувством со всеми окружающими. Каждый день я благодарила Бога за то, что он дал мне ее. Внешне она была очень похожа на Джервиса, и характер у нее был тоже отцовский, что могло только радовать при условии, что в ней не появится пагубная страсть, которая была единственной отрицательной чертой Джервиса.

Морвенна тоже устроилась. Джастин был счастлив, а этого для нее было вполне достаточно. Дети же наши были готовы не расставаться друг с другом.


Однажды, вскоре после того, как я переехала, меня решил навестить Бен. Это было примерно около полудня. Энни повела Ребекку в гости к Морвенне. Девочка должна была провести первую половину дня с Патриком, а я собиралась совершить кое-какие покупки. Я уже готовилась выходить, когда Мэгги, моя горничная, вошла и сообщила, что какой-то джентльмен желает видеть меня.

— Он назвал свое имя? — спросила я.

— Да, мадам: мистер Лэнсдон.

Я ожидала увидеть дядю Питера.

— Бен! — ахнула я.

— Ну, не нужно так удивляться! Ты же знала, что я обязательно зайду навестить тебя. Просто чудесно, что мы смогли с тобой встретиться!

— Почему?

— Что за вопрос! Потому что больше всего на свете я желал видеть тебя — вот и весь ответ!

Я рассмеялась, стараясь вести себя непринужденно.

— Значит, золото кончилось, и ты вернулся?

— Я никогда и не собирался оставаться там! Нет, золото еще не кончилось, кое-что осталось…

— Но, конечно, уже не то, что было. Полагаю, твоя шахта стала такой же, как все остальные?

— Пожалуй, получше: кое-что я оставил другим.

— И за золото дали хорошую цену?

— Цену, которую покупатель счел возможным заплатить! Но я пришел говорить не о делах.

— А о чем ты решил поговорить?

— Мне просто хотелось побыть с тобой. Он шагнул ко мне, а я отступила назад.

— Ничто не изменилось! — сказала я.

— Да, полагаю, ничто не изменилось, — печально ответил он. — Мне очень не хватало тебя, я постоянно думал о тебе. Может быть, и ты вспоминала обо мне?

— Мне было о чем подумать.

— А теперь мы оба в Лондоне…

— Я не знала о том, что ты здесь, пока не решила приехать в Лондон.

— А если бы знала заранее, то могла бы изменить свои планы? Слушай, давай перестанем ходить вокруг и около! Я люблю тебя, Анжела! Я люблю тебя уже давно, с тех пор, когда ты была еще маленькой девочкой… Ну почему тебе было всего десять лет? Если бы все сложилось по-другому…

— Я не понимаю, на что ты жалуешься. Ты получил свою шахту! Если бы ты женился на мне, у тебя не было бы ничего этого.

— Тебе следовало уйти ко мне раньше… Мы вернулись бы домой вместе. Джервис дал бы тебе развод.

— Ты очень легко распоряжаешься чужими разводами!

— Теперь я понимаю, что быть с тобой, любить тебя — это для меня важнее всего на свете!

— Важнее золотой шахты?

— Да, я бы нашел какой-нибудь другой способ сделать состояние… так, как это сделал мой дедушка. Я очень похож на него, у нас тот же образ мышления.

— В политике?

— Да, и в политике, неважно, что мы с ним в разных лагерях! Я не имею в виду точку зрения на какие-то вопросы, я имею в виду цели, то, как мы относимся к проблемам вообще. Несомненно, я являюсь его внуком! Давай поговорим о нас, Анжела! Все получилось не так, как мы хотели, мы оба оказались в невыгодной позиции, в то время как нам следовало быть вместе. Так уж случается в жизни. Но если ты не можешь получить полностью то, чего хочешь, ты вынужден довольствоваться хоть чем-то.

— Что ты имеешь в виду?

То, что мы любим друг друга! Мы оба здесь, так, как мы хотели, у нас не получается… Но почему бы не взять от жизни хоть что-то?

— Ты имеешь в виду тайную интрижку?

— Я имею в виду… хоть что-то! Мы ведь не можем махнуть на себя рукой только оттого, что один из нас не свободен: вначале — ты, а теперь — я.

— А Лиззи?

— Ах, Лиззи… Она добрая невинная девочка! Я никогда не смогу бросить Лиззи. У меня есть чувство долга перед ней: я обещал ее отцу всегда заботиться о ней.

Твое обещание было частью той цены, которую тебе пришлось заплатить за золотую шахту?

Ты помнишь, давным-давно, когда мы с тобой были на пустоши, ты рассказала мне историю о людях, добывавших золото в оловянной шахте? Золото им показали какие-то маленькие человечки, и эти мужчины заключили сделку, обязавшись отдавать человечкам часть своего дохода, и обещание свое они держали. А когда их сыновья стали жульничать — золото исчезло!

Ты боишься, что если оставишь Лиззи, твое золото исчезнет? Но ты же покончил с золотом, у тебя теперь есть состояние.

— Я имею в виду, что если как-нибудь обижу ее, то потеряю что-то свое… Возможно, самоуважение?

— О, Бен, каким ты вдруг стал благородным!

— Знаешь, я раньше действительно не был таким, но постарайся понять мои чувства к Лиззи.

— Ты относишься к ней, как к какому-то талисману, как к нейкерам из шахты! Если ты оставишь ее, она сделает так, что тебя постигнет какое-нибудь несчастье…

Но твоя любовь к ней не столь глубока, чтобы ты не ввязался в унизительную любовную интрижку! . Унизительную для тебя, для меня, для Лиззи!

— Ты слишком драматизируешь! Ты ведь любишь меня, правда?

Я заколебалась.

— Я знаю, что ты не хочешь отвечать, потому что ответ на этот вопрос ясен: ты никогда не забывала обо мне!

— Мы вместе с тобой пережили ужасное испытание. Ты слышал о недавнем происшествии?

— Да, слышал: нашли часы и еще что-то с его инициалами. Должно быть, это было потрясением для тебя?

— Сначала я не ощущала ничего, кроме облегчения! Я боялась, что там найдут Ребекку: она пропала, и именно по этой причине стали обследовать пруд.

— Бедняжка Анжела! Какое ужасное испытание для тебя!

— Все это время она была в безопасности. Ее забрала некая женщина, у которой умер ребенок, а ей взбрело в голову, будто Ребекка — ее дочка.

Он обнял меня, и на несколько секунд я позволила себе роскошь — прижаться головой к его груди. Тут же я отстранилась и сказала:

— Я полагаю, Бен, лучше всего нам не встречаться друг с другом… наедине. Конечно, мы будет видеться в кругу семьи, этого достаточно.