Марша Кэнхем - Таинственный всадник

— Я могу только предположить, что произошло после того, как этот негодяй Рос запер меня в задней комнате.

— Он занял твое место, Финн, — спокойно сказала Рене. — Он надел твое пальто и седой парик. Даже я думала, что это ты сидишь.

Верхняя губа Финна дернулась.

— Нам следовало ожидать подобного. Рос ведь не джентльмен… — Финн умолк, прислушиваясь, потом снова наполнил бокал вином. — А Капитан?

— Мы говорили, и… и он, должно быть, увидел что-то, чего не видела я; он оттолкнул меня и выхватил оружие, и… и… — Она посмотрела на осунувшееся старое лицо. — Он, должно быть, полагал, что ты пытался защитить мою честь… но я не думаю, что он хотел тебя убить. Это было сначала. А потом ты… Рос… снова выстрелил в него, и он… он…

— Вероятнее всего, он думал, что не вашу честь я пытался защищать, а погнался за наградой в две тысячи фунтов, прельстился ею?

Рене тяжело вздохнула и кивнула.

— Его лицо, его глаза были в последний момент просто ужасны…

— Да уж, представляю. — Финн оттянул воротник, ослабляя давление, — он внезапно стал ему тесен. — Да! Удача для нас обоих, что он мертв.

Голова Рене дернулась.

— Капитан мертв? Откуда ты знаешь?

— Вы же сами только что сказали, мадемуазель, как он смотрел в последний раз…

— Ну, он посмотрел так, а потом вскочил на лошадь и умчался в темноту.

— Он далеко уехал?

— Да. Он выстрелил и заставил Роса спрятаться за каретой, потом подозвал своего жеребца и умчался. — Ее плечи снова поникли. — Конечно, я не знаю, далеко ли он уехал, ведь Рос расставил своих людей повсюду, чтобы не дать ему улизнуть. Драгуны, как мне показалось, вполне уверены, что он не сможет проскочить мимо них.

— Тогда вам стоит вспомнить о чрезмерной самоуверенности всей британской армии, — прозвучал голос у них за спиной. — Они были точно так же уверены, что смогут нанести поражение Наполеону во Фландрии, но посмотрите, что случилось.

Финн подскочил, выплеснув вино из графина, и оглянулся. Рене уронила бокал на пол, не веря собственным глазам: дверь раздевалки открылась, повинуясь высокому черному сапогу, и Тайрон Харт предстал перед ними с двумя пистолетами со взведенными курками.

— Месье! — задыхаясь, проговорила она и вскочила на ноги. — Как вы пробрались мимо солдат?

— Мне жаль, что вы совершенно утратили веру в меня, мамзель. Или вы подумали, что я буду так потрясен вашей искренностью и невинностью, что не смогу предпринять самых простейших мер предосторожности?

Она не знала, что ей ответить Капитану Старлайту. Воротник его плаща был отвернут, сам плащ расстегнут, и под ним искрился серебристо-серый жилет. Тайрон Харт ослабил жабо, надетое по случаю сегодняшнего суаре.

— Я не предавала вас, месье, — прошептала она. — И Финн тоже. Ни он, ни я не знали, что Рос собирался предпринять сегодня вечером, поверьте, — проговорила девушка, глядя в лицо Тайрону.

Темные, в густых ресницах глаза остановились сначала на Рене, всего на миг, потом на пожилом камердинере. Тайрон Харт увидел рану на виске. Финн осторожно коснулся ее указательным пальцем и нахмурился.

— Мадемуазель говорит истинную правду, сэр: меня заставили замолчать и заперли тут незадолго до вашего отъезда.

Тайрон перевел пристальный взгляд на руку Финна и указал пистолетом на графин.

— Есть еще стакан?

— Да, сэр. Конечно, сейчас, сэр.

— Почему вы приехали сюда? — снова спросила Рене. — Внизу полно солдат, и, вероятно, их будет еще больше, когда Рос обнаружит, что вы избежали западни, которую он вам устроил. Он расставил своих людей повсюду…

Тайрон бросил каменный взгляд в ее сторону.

— Он не может расставить мне ловушку и не попасть в нее сам, мамзель. А я прибыл сюда, чтобы снова почувствовать вкус вина лорда Пакстона. Прекрасного напитка, мамзель. Если вы против моей компании, вам стоит всего лишь крикнуть — и сюда немедленно прибежит молодой капрал Мальборо.

Она побледнела от язвительного замечания Тайрона, но не отвела взгляда от его лица: пот струился от виска к воротнику плаща, выбившиеся волосы упали на брови и щеки и на бронзовой коже казались туго закрученными спиралями.

— Мадемуазель… — Финн поспешно поставил графин, потому что ноги Тайрона начали подгибаться. — Я полагаю, он собирается…

Старый камердинер подхватил Тайрона в тот миг, когда он качнулся вперед. Стон сорвался с губ Харта. Финн осторожно опустил его на пол. Оружие отлетело в сторону. Глаза закатились, и остались видны одни белки.

— Финн? — Рене рванулась вперед. — В чем дело?

— О Господь милосердный, — только и проговорил он.

Камердинер отодвинулся, и Рене опустилась на колени возле Тайрона. Финн отвернул верхнюю полу плаща и указал на огромное красное пятно, пропитавшее почти весь низ серебряного жилета.

— Я боюсь, в него попала пуля, мадемуазель. — Он наклонился и просунул скрюченный палец в вырез жилета. Через секунду рука старика окрасилась кровью. — Я полагаю, пуля прошла насквозь.

— Что нам делать? — Глаза Рене расширились от ужаса.

— Что делать? — Финн посмотрел на свою руку, потом снова на лежащего перед ним Тайрона. — Ну, перво-наперво попробовать остановить кровотечение.

Рене бросилась в гардеробную и собрала все полотенца. Она сгребала все, что могло подойти для перевязки. Финн положил на рану сложенную в несколько слоев ткань, но перевязать спину не смог — мешал плащ.

— Нам придется раздеть его, мадемуазель.

Старик взялся за дело; он осторожно стаскивал тяжелый плащ с неподвижного Тайрона, начиная с рукавов, а Рене занималась подготовкой постели для раненого.

— Я хотел бы напомнить вам, мадемуазель, об опасности всего происходящего, — обронил Финн, не поднимая головы. — Имейте в виду, никто из слуг ни в коем случае не должен обнаружить раненого мужчину в вашей постели. И вообще никто из обитателей дома или посторонних не должен знать о его пребывании в доме.

— Ты ведь не предлагаешь мне выбросить его из окна? — спросила Рене, не оборачиваясь.

— Очень сомневаюсь, что он пережил бы еще одно падение, — сухо отозвался камердинер. — Но как вы понимаете, здесь мы не можем его оставить. У вас есть ножницы? Любые?

— Что? — спросила она по-французски.

— Ножницы, — тоже по-французски ответил Финн. — Хватит уже его тревожить и толкать. Верхнюю одежду я снял, но дальше придется поработать ножницами.

Рене дала ему ножницы и с тревогой наблюдала, как камердинер разрезает изящный шелковый жилет и красивую льняную рубашку. Яркий ручеек свежей крови заструился в бледном свете свечи, и, пытаясь удержаться от тошноты при виде истерзанной человеческой плоти, девушка перевела взгляд на лицо Тайрона Харта. Она видела высокий чистый лоб, местами влажные пряди прикрывали белую кожу. Он, должно быть, уехал с приема вскоре после нее и гнал коня изо всех сил, летел как ветер, стремясь попасть на свидание вовремя.

Вспомнив о чем-то, Рене нащупала под платьем бархатный сверток и вынула его. Развернув, она положила брошь на ладонь, покачала ее, словно в колыбели, внимательно разглядывая, и внезапно со всей отчетливостью осознала, на какой риск пошел этот человек ради того, чтобы она могла обрести свободу.

— Милый, глупый месье Харт, — прошептала она.

— К счастью, нет. Пуля миновала сердце, мадемуазель, хотя у меня мало надежды на его выздоровление.

Она замигала и невидяще посмотрела на Финна. Потом догадалась, о чем говорит камердинер. По-английски его фамилия и слово «сердце» созвучны.

— Нет, Харт — это имя. Месье Тайрон Харт.

Глаза Финна чуть не вылезли из орбит.

— Но это ведь не тот господин Тайрон Харт, который приехал сюда сегодня т полковником и господином Винсентом?

— Представь себе напудренный парик и лицо в пудре, смешные надутые губы. Вот тебе и господин Тайрон! Он изображал дурака, чтобы одурачить их всех! А посмотри-ка, что он дал мне сегодня вечером! — Рене вытянула руку и разжала пальцы. Жемчуг замерцал в свете очага.

— Неслыханно! Это что-то из ряда вон выходящее! — пробормотал Финн.

— Именно поэтому мы не можем позволить людям Роса найти его. Не имеем права. Надо спрятать и держать его в безопасности до тех пор, пока он не поправится. Тогда он сможет сам распоряжаться собой, как прежде.

— Спрятать его, мадемуазель? — Финн был просто потрясен. — Держать в безопасности, пока он не поправится? Этому человеку нужен доктор. Даже если мы остановим кровотечение, рану надо зашить и перевязать как полагается. Потом еще один маленький вопрос — о вашей собственной безопасности и безопасности вашего дорогого и горячо любимого брата Антуана.

— Я думала обо всем этом… — тихо сказала Рене. — Но я не могу убежать сейчас и оставить этого человека умирать.

— Вы забыли, что вскоре приезжает ваш дядя? Он привезет с собой гостей и слуг — в доме будет полно народу.

Рене быстро покачала головой:

— Все они поселятся в том крыле, где живет семейство дяди, и нас никто не побеспокоит. Есть четыре вполне пригодных для жилья комнаты в конце нашего холла, и никому в голову не придет их использовать…

— Не можете же вы на самом деле так думать и полагаться на случай, дитя мое?

Рене села на корточки.

— Тогда он останется здесь, а я запрусь и объявлю, что подхватила чуму.

Финн устало вздохнул, но он знал, что нет никакого смысла обсуждать это и дальше и спорить с Рене. Финн посмотрел на бандита еще раз и подумал, что, возможно, его беспокойство преждевременно. Вор может к утру умереть, и проблема сама собой разрешится; тогда перед ними возникнет задача другого свойства: что делать с бездыханным телом?

Внезапный страшный удар грома заставил Финна и Рене вздрогнуть. Они посмотрели в окно. Крупные капли дождя ударили по стеклу. Они едва успели оправиться от одного удара, как в ту же секунду такой же зловещий грохот сотряс дверь спальни.

Роберт Дадли не волновался до тех пор, пока часы в библиотеке не пробили пять раз. Он дремал перед очагом, держа в руке стакан с коньяком, и проснулся, когда стакан оказался на полу. Пробормотав проклятия и от души выругавшись, он посмотрел на часы. Потом, увидев пустой стол позади, понял, что сидит совершенно один.

Городской дом Тайрона был неприметным трехэтажным зданием, расположенным в самой отдаленной части респектабельного района Ковентри. Убранство и меблировка первых двух этажей выдавали холостяка, который предпочитает развлекаться подальше от дома. Полки в библиотеке были заполнены книгами и картами. Посетители дома номер 33 по Прайори-лейн не видели здесь ничего, что указывало бы на тайную жизнь Тайрона Харта.

Гости редко нарушали тишину верхнего этажа. Здесь были личные покои: большую спальню украшала массивная мебель, дальше располагались гардеробная и кабинет. В дорогом, изящном хрустальном графине прекрасный французский коньяк, который он мог потягивать, играя на фортепьяно в кабинете или вытянувшись во всю длину в белой эмалевой ванне, которую он вывез с Дальнего Востока. Большая кровать занавешена тяжелыми бархатными драпировками; роскошные толстые ковры под ногами закрывали почти весь пол из полированного дуба.

Апартаменты Роберта Дадли, хотя и менее просторные, но не менее удобные, располагались в цоколе. У него была большая отдельная спальня и гостиная недалеко от подсобных помещений: кухни, кладовой и винного погреба. Повар и служанка приходили каждый день, но была и горничная, постоянно жившая в доме: Мэгги Смоллвуд, миниатюрная темноволосая ирландская деваха, однажды вечером заявилась с черного хода с запиской от Джеффри Бартоломью, чтобы выяснить, нет ли здесь вакансии домоправительницы. Местный писарь ручался за ее характер и добавлял, что она убежала от жестокого мужа, который колотил ее исключительно для собственного развлечения, и что любая помощь, которую они могли бы оказать ей, будет принята с большой благодарностью как личная услуга. Бартоломью был не только хорошим писарем, но и прекрасным осведомителем Капитана Старлайта, и, прожив месяц в доме, Мэгги нашла свое место и в сердце Дадли, и в его постели.

Он услышал ее мягкие шаги у себя за спиной, когда пытался опуститься на здоровое колено и подобрать осколки разбившегося стакана.

— Мистер Тайрон еще не вернулся? — спросила Мэгги.

— Похоже, нет еще, — ответил Дадли.

Она пожала плечами и, коснувшись его руки, слегка отодвинула в сторону, опустилась на колени и собрала осколки стекла. Взгляд Дадли стал мягче, он с нежностью смотрел на живот Мэгги, который день ото дня становился все круглее.

— Ты должна быть в постели, — заявил он.

— Ты тоже должен, — ответила Мэгги. — Он не мальчик, которого надо ждать ночами и держать свечу зажженной на подоконнике, чтобы он не споткнулся и не расквасил себе нос.

— Ему и самому это не нравится, но у меня что-то на душе неспокойно. — Роберт Дадли посмотрел в окно и нахмурился, увидев, что унылый серый свет уже позволяет различать очертания деревьев, домов и даже их цвет. — Он должен был давно вернуться, — покачал головой Дадли.