Марша Кэнхем - Таинственный всадник

Рене коснулась руки Финна.

— Мы думали, ты никогда не вернешься. Мы думали…

— Ливень, да такой, будто ад разверзся, — объяснил Финн, — и дорога размокла.

— Мы с Антуаном, — она обернулась к брату, чтобы тот подтвердил ее слова, — мальчик стоял в тени у дальней стены, — вернулись сюда, к месье Харту. Я была у себя и ждала Дженни с утренним шоколадом, и когда она принесла его, я сказала, что мне нехорошо и я весь день проведу в постели.

— Она ничего не заметила?

Рене покачала головой:

— Я все убрала и положила коврик поверх пятна на полу. Я не знала, что делать с его одеждой и запачканными полотенцами, поэтому Антуан принес их сюда.

Пристальный взгляд Финна скользнул по куче тряпья в углу.

— Действительно, вам пришлось потрудиться.

Около тюфяка, на котором принесли сюда Тайрона Харта, стоял теперь низкий деревянный стол и стул с прямой спинкой. Железная жаровня пылала, и оловянные ясли были наполовину заполнены углем. В комнате было влажно и пыльно, но место вокруг лежанки с раненым Тайроном Рене вычистила. Кувшин с водой и ванночка с чем-то розоватым стояли на столике подле лампы.

— Нам понадобится больше света и одеяла, — сказал Финн. — Мне надо попасть на кухню, но так, чтобы ни у кого не возникло подозрений, и взять кое-что из еды, чайник и бисквиты. Мой молодой господин Антуан, во имя всего святого, не надо вам находиться здесь, в этом затхлом воздухе — не дай Бог, у вас опять заболят легкие. И… О милосердный Иисус!

Восклицание было столь горестным, что даже Дадли повернулся к Финну.

— Что такое? Что случилось?

Финн ошеломленно смотрел на изуродованный подбородок Рене. За прошедшие часы синяк потемнел, а скула припухла, как будто у девушки разболелись зубы.

Он обратился к Дадли, который подошел с фонарем:

— Вы только взгляните, сэр! Уже второй раз полковник Рос посмел поднять руку на мадемуазель д'Антон. Клянусь, это уже свыше моих сил. Я насажу этого ублюдка на его собственный меч, клянусь!

Несмотря на протесты Рене, Дадли осмотрел ушиб.

— Кожа не повреждена. У моей Мэгги есть специальный бальзам, все исчезнет через день-два.

— Полковник Рос еще получит свое, я уверен, — заявил Финн. — То же самое ожидает и тупорылую свинью Винсента. А лорд Пакстон вызывает у меня просто омерзение!

При упоминании о дяде Рене нахмурилась, вспомнив сообщение служанки Дженни.

— Мои тетя и дядя провели ночь в Стоуни-Стратфорд. Они прислали гонца с известием, что прибудут или сегодня поздно вечером, или завтра рано утром.

— Нет, если дождь не перестанет, они не приедут ни сегодня, ни завтра, — хмуро сказал Дадли. — Тридцать — тридцать пять миль по скользкой дороге быстро не одолеть, а насколько я знаю, Пакстон не любит причинять себе беспокойство.

— Месье Винсент также сообщил, что он воспользуется гостеприимством лорда Вулриджа еще на один день, и капрал Мальборо, — Рене на секунду умолкла, чтобы справиться с дрожью в голосе, — был отозван в Ковентри, потому что патруль захватил пятерых мужчин; трое, кажется, убиты. Говорят, возможно, в их руках Капитан Старлайт.

Бровь Финна выгнулась дугой.

— Что за чертовщина!

— Две тысячи фунтов — очень большие деньги для рядового солдата, — сухо заметил Дадли. — И самые жадные не очень-то церемонятся, если человек соответствует габаритами или внешним видом тому, на кого идет охота.

Грянул гром, потрясший старую башню, казалось, до основания. Стены задрожали, а высоко над головой, во мраке, завыл ветер в бойницах, где когда-то стояли лучники.

— Вот я и говорю, что если ураган не прекратится, доблестный полковник и его волонтеры из Ковентри утонут по пояс в грязи, наблюдая за мостами.

От тюфяка, где лежал раненый Тайрон, раздался негромкий голос Мэгги:

— Хорошо, что идет дождь, потому что мистера Тайрона нельзя тревожить, а тем более переносить. Я даже не уверена, смогу ли я… — Она осеклась и прикусила губу. Дадли поспешил к ней на помощь.

— Скажи, что тебе надо?

Женщина беспомощно смотрела на бесчувственное тело и, казалось, не знала, с чего начать.

— Побольше одеял. Воды. И посудину, чтобы заварить травы. У меня есть иголка и нитка, но еще понадобится нож с широким лезвием. И побольше угля. Нам необходимо развести сильный огонь, очень сильный. Я боюсь, что простыми стежками такую рану не зашьешь. Ее надо прижечь. — Она положила ладонь на лоб Тайрона и покачала головой. — Он потерял так много крови, что у него наверняка будет жар, лихорадка.

Антуан, неподвижно стоявший в тени и наблюдавший за взрослыми, подошел к Рене и потянул ее за руку.

Он умрет ?

Она посмотрела на людей, чьи лица горели желанием спасти раненого.

— Я надеюсь, что нет. Но для этого мы должны сделать все, что сможем, и помочь ему.

И я тоже?

— Ты больше всех, мой мышонок, — сказала она тихо по-французски. А потом добавила по-английски: — Ты должен проскользнуть так, чтобы тебя никто не заметил, а если заметил, то не обратил бы внимания, и найти одеяла, стеганые одеяла, и побольше свеч, мыла, и простыни — мы их порвем для перевязки. И метлу. И подумайте с Финном, во что можно переодеть раненого, принесите чистую, сухую одежду. Смотри, как он стучит зубами от холода!

Глаза Антуана загорелись, в них заплясали озорные искорки.

Я знаю, как сделать пластырь из горчицы.

— Право, нам всем он понадобится, если мы не сможем натопить здесь как следует, — сказала Рене, потирая озябшие руки. — А теперь иди, милый. И пожалуйста, будь как можно осторожнее, чтобы никто не видел, как ты уходишь.

Гордясь важностью поручения, мальчик кивнул Финну, показывая на дверь. Когда они ушли, Рене подошла ближе к свету и остановилась в шаге от постели раненого. Мэгги рылась в мешочке, который принесла с собой; она раскладывала иглы, нитки, маленькие горшочки, пучки трав и лекарства. Она подняла руку, чтобы убрать прядь влажных волос, упавших на глаза, и Рене впервые заметила ее состояние.

— Скажите, могу ли я хоть чем-то помочь?

Дадли посмотрел на нее и проговорил:

— Помолиться не помешало бы, мисс.

— Да, помолиться, — прошептала Мэгги. — Попросить всех святых об удаче.

Тайрон очнулся от приглушенного раската грома. Он прислушался, но не столько к грому, сколько к самому себе: он ощутил свои ноги, потом давящую тяжесть простыней, почувствовал запах чего-то несвежего и неприятного.

Его сердце учащенно забилось, а жало внезапно возникшего напряжения впилось в позвоночник.

Где он находится?

Почему он не может ничего вспомнить, ну хоть что-нибудь? Думай. Думай! Он появился в Гарвуд-Хаусе в компании полковника Роса и Эдгара Винсента, он замечательно с этим справился, он ничем не выдал себя, когда увидел Рене д'Антон в комнате для завтрака.

К сожалению, он на самом деле оказался настоящим дураком. Он должен был знать, что Рос обязательно что-то придумает, какую-то ловушку. Иначе это был бы не Рос. Он позволил себе увлечься. Он вел себя опрометчиво и неосмотрительно, нарушив одно из главных правил в игре: никогда не думать ни о чем, кроме своей головы! Он вор, и чертовски удачливый, и если он начнет уступать каждой паре больших синих глаз, устремленных на него, то может сам надеть себе петлю на шею, чтобы не утруждать других.

Больше ему не надо было уговаривать свои глаза открыться: то, что он увидел сквозь узкие щелочки, заставило их распахнуться.

Единственное узкое оконце находилось высоко, почти под самым потолком. Тайрон Харт увидел вспышки молний: значит, за окном настоящая гроза, но невероятной толщины стены скрадывали звуки, и громыхало где-то в отдалении от этой странной комнаты.

Тайрон никогда не был в тюрьме в Ковентри, но он решил, что она должна выглядеть и пахнуть примерно так же. Он пытался найти в окружающем пространстве хоть что-то, что объяснило бы, куда он попал, и вдруг услышал шаги за дверью. Потом дверь распахнулась и кто-то вошел в комнату.

Рене бросила осторожный взгляд в сторону кровати. Тайрон не шевелился, в такой же позе он лежал и час назад. Все оставалось прежним, даже шум, доносящийся снаружи, — гроза, продолжалась. Она подумала, что они должны быть благодарны природе за этот акт милосердия. Полковник Рос заехал ненадолго в Гарвуд-Хаус среди дня, но тотчас отбыл, и погода удерживала теперь его в другом месте.

Гарвуд-Хаус, однако, не оставался без внимания. Дважды появлялся промокший до нитки капрал Мальборо: он стоял в зале с несчастным видом, с него капало, а он добросовестно сообщал Рене о том, что лорд и леди Пакстон прервали отдых в Фэрли-Холле и намерены выехать в Гарвуд, и о том, что Эдгар Винсент решил воспользоваться гостеприимством Вулриджа, пока дороги не просохнут.

Тайрон Харт все эти три дня находился в старой башне; у него был сильный жар. Он не открывал глаз, не поднимал ресниц. Рене всякий раз волновалась, входя к нему в комнату: жив ли он, дышит ли?

Что-то заставило ее сейчас взглянуть на густые ресницы, полумесяцем обрамлявшие веки, попристальнее, и ей показалось, она заметила легкий трепет… Неужели?

Было удивительно, что он вообще жив до сих пор.

Мэгги Смоллвуд работала быстро: она зашила раны Харта, затем смазала их мазью с мерзким запахом скипидара — она приготовила ее из дикой моркови и семян льна — и перевязала его. У него уже начиналась лихорадка, и о том, чтобы вынести его из башни, не могло быть и речи.

Виски его были влажными и блестели, притягивая взгляд Рене. Она сначала коснулась кончиками пальцев трехдневной колючей щетины на подбородке, потом положила руку ему на лоб. Никакого жара — высокая температура ушла и забрала с собой неестественный румянец щек, оставив запекшиеся, лотрескавшиеся губы.

На столе лежала свернутая салфетка, и Рене, смочив ее в чистой холодной воде, отжала почти досуха, чтобы отереть лицо и шею Тайрона. Потом она решила проверить повязку на ране, не промокла ли она от крови. Но повязка оказалась чистая и сухая, исчез и неприятный запах.

Девушка выпрямилась, поправляя повязку, и вдруг замерла.

Пальцы Рене скользнули по темной тонкой полосе, которая спускалась на живот. Она вспомнила, как по этой пушистой полосе пробегали ее губы, как они целовали каждую клеточку его тела, точно так же как его губы ласкали ее.

С восхитительной непосредственностью она открыла для себя, что его соски реагируют на ее прикосновения, и она дразнила их, как тогда, пока они не стали такими же темными и тугими, как сейчас.

Как сейчас!

Пораженная Рене взглянула на лицо Тайрона и увидела, что его глаза открыты. Ясный взгляд был устремлен прямо на нее, и ее губы расплылись в радостной улыбке.

— Пожалуйста, мамзель, — прошептал Тайрон, — не сбрасывайте меня со счетов.

Сердце Рене забилось, и она отдернула руку.

— Вы проснулись, месье.

— И разбудили меня таким приятным способом, о котором я не смел даже мечтать…

Рене собралась ответить, но, покраснев, передумала: как она могла объяснить ему, почему вдруг ее пальцы стали гладить его живот?

Появление Рене явилось долгожданным ответом на мучительный вопрос: где он и у кого, потому что, если бы они находились в темнице, вряд ли бы Рене парила над ним сейчас, словно ангел. Она была в простом белом платье из муслина и выглядела свежей. Ее волосы свободно лежали на плечах, а чтобы не падали на лицо, она перевязала их узкой шелковой лентой, но несколько прекрасных золотистых завитков все-таки своевольно выбивались на висках. Тайрон ласкал взглядом ее нежное лицо, мягкую линию подбородка, безупречный изгиб шеи.

Его взгляд замер на соблазнительный родинке над левой грудью, и поэтому он не сразу понял смысл слов, которые произносила Рене.

— …сказали, что вы должны были умереть.

— Кто это сказал?

— Финн и Мэгги Смоллвуд. Они говорили, что вы потеряли слишком много крови и потому могли умереть.

— Мэгги здесь?

— Была, месье. Я отправила ее домой… м-м… вчера.

— Не хочу показаться нелюбезным, мамзель, но могу ли я спросить, где я сейчас нахожусь?

— В башне… призраков… Так называет ее Антуан.

Тайрон Харт прищурился.

— Так, значит, огнедышащие драконы не притаились за дверью и не собираются меня сожрать?

Рене проследила за его взглядом и увидела паутину.

— Это единственное место, где мы могли вас спрятать, месье. Что ж, по крайней мере вы очнулись.

Его брови сошлись, он нахмурился.

— Сколько времени я уже здесь?

— Вас подстрелили три ночи назад. Вы вообще ничего не помните?

— Ничего, — честно признался Тайрон. — Боль, может быть. И что-то вроде факела, который держали надо мной.

— Да, такое было. — Рене нервно улыбнулась. — Мэгги боялась, что одними стежками не остановить кровотечение, поэтому она нагрела нож, и… — Рене махнула рукой в сторону жаровни. — Но она уверила месье Дадли, что если вы переживете лихорадку, то рана заживет быстро.