Барбара Картленд - Таинство любви

Если, конечно, Анна не помнит человека, который воспитывал ее до того, как она оказалась в святой обители.

Герцог тут же спохватился, что недавно Анна едва не проговорилась о своем отце, когда узнала о том, что стала богатой женщиной. Он был уверен, что получение такой крупной суммы должно означать, что ее отец скончался.

Поглядывая на проплывающие мимо дома, герцог твердо решил, что рано или поздно он сумеет разговорить Анну о ее прошлом и докопается до того, кто она на самом деле.

Герцог любил разгадывать загадки, с азартом настоящего спортсмена встречал каждый вызов и гордился своим умением мыслить аналитически.

Теперь он загорелся идеей разгадать тайну Анны, как бы сложно это ни было. Герцог надеялся, что ему удастся распутать цепочку событий, которые привели Анну в монастырь, что он сумеет выяснить имя того, кто платил за ее обучение, а теперь сделал женщиной, обладающей солидным состоянием.

Из оговорки Анны он уже почти наверняка знал, что деньги принадлежали ее отцу, а не матери, но если так, то почему этот человек, заботясь о дочери, ни разу не приехал навестить ее?

И вообще, зачем ему потребовалось так далеко и тщательно прятать ее? Загадка.

Гораздо понятнее было бы, окажись это ее мать, которая родила внебрачную дочь, поместила ее в монастырь для безопасности, а затем посылала ей деньги. Однако каким же состоянием должна была в таком случае располагать мать Анны? Огромным. А много ли на свете таких женщин? Очень мало.

«Нет, я докопаюсь до истины, должен докопаться», – твердил себе герцог.

Тайна, которую ему предстояло раскрыть, настолько захватила его, что герцог на какое-то время впервые забыл о Клеодель.

Ворон привез Анну в один из самых респектабельных парижских ресторанов, где по окончании обеденного времени столы в центре зала убирались, чтобы расчистить площадку для танцев, а небольшой оркестр начинал играть популярные мелодии.

Герцога с женой усадили в одном из альковов, расположенных у стены. Пол в алькове был приподнят, и оттуда было хорошо видно танцующих.

Отлично пообедав дома, герцог заказал только шампанское и немного икры, которую, он был уверен, Анна никогда прежде не пробовала.

Когда икру принесли, Анна посмотрела на нее – как показалось герцогу, с удивлением, поэтому он пояснил:

– Это икра. Ее привозят из России, и она считается одним из самых тонких деликатесов.

– Икра! – восхищенно вздохнула Анна, и в ее голосе была ностальгия, которую не упустило чуткое ухо герцога.

– Ты слышала о ней? – спросил он.

– Я думала, что никогда больше не поем ее!

Герцог ничего не ответил.

Он только что получил еще один ключ к тайне Анне, и очень важный ключ.

Теперь герцог, как и его сестра, почти не сомневался в том, что мать Анны была русской.

Он вспомнил о своей поездке в Санкт-Петербург пять лет назад. Женщины, которых он видел на приемах в Зимнем дворце, отличались такой же необыкновенной красотой, как и Анна, и у них были такие же огромные загадочные глаза, как у нее.

В то же время Анна не была полностью похожа на русскую – потому, очевидно, что ее отец был англичанином.

Наверняка именно слиянию русской и английской крови Анна обязана своей удивительной, неповторимой внешностью.

Герцог дождался, когда Анна покончит со своей порцией икры – она быстро ела ее вилкой, отказавшись от горячего тоста, который подали к деликатесу.

– Хочешь еще? – спросил герцог.

Анна нерешительно посмотрела на него.

– Будет очень нескромно, если я скажу «да»?

– Мне будет приятно доставить тебе удовольствие, – улыбнулся герцог. – Я рад, что ты любишь икру. Я ее тоже люблю. Уверен, таких деликатесов вам в монастыре не давали.

– Думаю, там никто из монахинь об икре даже и не слышал. За исключением матушки настоятельницы, конечно.

– Меня удивило, что ты еще ребенком полюбила икру, – заметил герцог, полагая, что делает очень тонкий и хитрый заход. – Как правило, большинство детей находят икру противной и скользкой.

Анна ничего не ответила.

Она просто смотрела на танцоров, а потом сказала:

– Думаю, матушка настоятельница пришла бы в ужас, увидев, как джентльмены хватают леди руками за талию.

– Матушки настоятельницы здесь нет, Анна, – откликнулся герцог. – Между прочим, мы, кажется, договорились быть честными друг перед другом, а ты уклоняешься от ответа на мои вопросы.

Анна посмотрела на него, а затем проговорила, запинаясь:

– Прошу… не сердись… но есть вещи, о которых я не могу говорить.

– Почему?

– Потому что дала слово.

– Кому?

– Это еще один вопрос, на который я не имею права отвечать.

– Я понимаю, дав слово, ты обязана его держать. Перед всеми, за исключением одного человека.

– И кто этот человек?

– Твой муж. Ты должна понять, что венчание сделало нас с тобой «плотью единой», как сказано в Библии, то есть теперь ты – это я, а я – это ты, и у нас не может быть тайн друг от друга.

Немного помолчав, Анна спросила.

– Ты… уверен, что все так строго?

– Я понимаю таинство венчания именно так. Уверен, если ты спросишь своего духовника, он ответит то же самое.

– Я думаю, тебе следует объяснить мне все, что должны делать муж и жена. В монастыре об этом разговоров, сам понимаешь, не ведут, поскольку ни у монахинь, ни у послушниц мужей нет.

– Да, но теперь ты замужем, и я, разумеется, объясню тебе, в чем состоят права и обязанности мужа и что должна или не должна делать его супруга.

Анна смотрела в это время в сторону, на танцоров, но тем не менее внимательно слушала, что говорит ей герцог.

Но он замолчал, вновь подумав о том, что еще не настало, пожалуй, время для таких разговоров. Поскольку, несмотря на свое неведение во многих вещах, Анна обладала острым и пытливым умом, очень сложно было объяснять ей прописные истины, не затрагивая множества тем, которые еще ожидают их, чтобы открыть перед Анной новые горизонты и грани жизни, о существовании которых она пока и не подозревает.

Ворон подумал о том, что это занятие будет не только волнующим, но и в своем роде уникальным.

От него не укрылись взгляды, которые бросали на Анну мужчины, сидевшие за соседними столиками.

Но при этом он знал, что Анна совершенно не догадывается о том, что ею восхищаются, и лишь жадно, словно губка, впитывает все, что происходит вокруг.

«Вот в чем уникальность Анны, – размышлял про себя герцог. – С одной стороны, она наивна, как ребенок, с другой – обладает умом, с помощью которого, когда он окрепнет, сможет посрамить многих мужчин».

На танцевальной площадке стало тесновато, и одна явно подвыпившая пара врезалась в другую. Пьяная женщина поскользнулась и свалилась на пол.

Анна негромко хихикнула.

– Разве здесь скользко? – спросила она.

– Нет, это потому, что те двое выпили лишнего и нетвердо стоят на ногах, – ответил герцог.

– Я слышала об опьянении, но не знала, что оно мешает ходить или танцевать.

– А еще пьяные, как правило, слишком шумно себя ведут, много болтают и постоянно смеются.

Анна с опаской посмотрела на бокал с шампанским и отодвинула его подальше от себя. Заметив это, герцог поспешил успокоить жену:

– Не бойся, с тобой такое не случится. Я же обещал, что буду за тобой присматривать.

– Да уж, пожалуйста, присматривай, – ответила Анна. – Я бы сама до смерти испугалась, если бы начала вести себя как эта женщина!

Герцог посмотрел на пьяную женщину – двое мужчин пытались поднять ее на ноги, а она глупо хихикала.

Когда мимо этой компании проплывали другие танцоры, они презрительно смотрели на пьяных, поднимали брови и пожимали плечами.

– Я думаю, что это… унизительно, – сказала Анна. – Женщине… вести себя так… Я не хочу смотреть на это. Прошу тебя, мы можем уйти?

Герцог вынул из бумажника несколько банкнот, положил их на стол и поднялся.

– Разумеется, Анна. Я допустил ошибку, не нужно было сразу приводить тебя в такое место.

Они вышли из ресторана, швейцар подозвал карету, а когда она подъехала, герцог приказал слугам поднять складной верх.

Покачиваясь на сиденье под сверкающим звездами темным небом, Анна, заметно волнуясь, сказала:

– Может быть, я поступила неправильно, попросив тебя уйти. Прости, если испортила тебе удовольствие.

– Ты все сделала правильно, – ответил ей герцог. – То, что мы с тобой сегодня увидели, случается в таких фешенебельных ресторанах крайне редко. Нам просто не повезло. Мне очень жаль, что твое знакомство с новым миром началось именно с этого инцидента.

Неожиданно он понял, что Анна уже не слушает его.

Вместо этого она запрокинула голову и с затаенным восторгом смотрела вверх, на звезды. На фоне проплывающих уличных фонарей четким силуэтом вырисовывался ее классический профиль. На белоснежной шее девушки в свете огней переливалось бриллиантовое колье.

Анна казалась сейчас неземным, ангельским созданием. Спустя какое-то время она задумчиво произнесла:

– Ночное небо так прекрасно! Странно, что мужчины и женщины не смотрят на звезды вместо того, чтобы танцевать в тесных душных комнатах.

– Они танцуют потому, что хотят оказаться ближе друг к другу, – ответил герцог. – А звезды… они слишком далеко.

Анна повернула голову, посмотрела на герцога и спросила:

– Ты говоришь, что мужчины и женщины, которых мы сегодня видели, хотят быть ближе друг к другу. Это потому, что они влюблены?

– Нет, конечно, нет, – ответил герцог. – Просто на танцах большинство незамужних женщин ищет себе мужей, а мужчины охотно танцуют с любой женщиной, которую находят привлекательной.

Анна довольно долго обдумывала эту фразу, затем сказала:

– Не думаю, что мне на самом деле хочется танцевать, а если уж без этого никак не обойтись, я предпочла бы танцевать в одиночестве.

Весь следующий день, как показалось герцогу, был пронизан смехом.

К удивлению Ворона, обнаружилось не меньше дюжины вещей, которые заставляли Анну радоваться, хотя ему самому они никогда раньше не казались занятными.

Первую забаву Анна нашла на Елисейских полях, куда каждое утро стекались толпы детей.

На зеленых живописных бульварах с разбросанными среди деревьев большими частными особняками находилось место и для кукольных представлений, и для каруселей, и для маленьких тележек, запряженных осликами, и для лотков с разложенными на них игрушками, пряниками и воздушными шариками.

Наблюдая за тем, как светятся восторгом глаза Анны, слушая ее восклицания и смех, он догадывался о том, что в детстве она была лишена всех этих радостей.

Герцогу очень хотелось расспросить об этом Анну, но он знал, что в ответ на его вопросы она, как обычно, замкнется в себе или начнет говорить о чем-нибудь другом.

Отложив расспросы, он повез ее знакомиться с Парижем.

При виде наполовину построенной Эйфелевой башни Анна в очередной раз рассмеялась. Когда герцог объяснил ей, что башня станет главной достопримечательностью Всемирной выставки, Анна спросила:

– Кто же мог придумать такую уродину?

– Согласен, сооружение не очень красивое, – ответил герцог, – но представь, какой великолепный вид будет открываться с вершины башни, когда ее достроят.

Затем они поехали по набережной Сены. Теперь Анна не смеялась, она восхищенно смотрела на то, что происходит вокруг, любовалась украшенными яркими флажками речными суденышками и портомойнями для прачек.

Но когда они свернули на Большие бульвары, Анна вновь начала улыбаться, разглядывая странно одетых людей за столиками уличных кафе. Ее вниманием полностью завладели модницы – светские и принадлежащие к так называемому полусвету – в самых оригинальных, из ряда вон выходящих нарядах.

Она по-прежнему находила забавным турнюр, хотя он был и на ее собственном платье и скроен так искусно, что не бросался в глаза, даже скорее подчеркивал грациозность и достоинство движений.

Наконец, герцог повез жену на улицу де ла Пе, знакомиться с Фредериком Уортом.

Для женщин, которые могли позволить себе заказать у него платье, Уорт был почти богом.

Они относились к нему с таким благоговением, что, казалось, готовы были встать перед ним на колени и начать молиться.

Реакция Анны на встречу с легендарным кутюрье оказалась для герцога неожиданностью.

В юности, когда Уорт был подмастерьем, ему приходилось спать прямо на полу под прилавком. Сейчас он стал вершителем мод, признанным мастером с нервно подрагивающей верхней губой и орлиным взглядом карих глаз.

И все же, если смотреть на Уорта как Анна, то есть как на обычного человека, можно было действительно согласиться с тем, что он забавен в своем бархатном, подбитом мехом сюртуке, с нелепым беретом на седеющих волосах и своеобразной привычкой не просто говорить, но вещать – долго и витиевато.

Зная о том, что герцог очень богат, знаменитый кутюрье охотно принял заказ и сейчас внимательно, со всех сторон, разглядывал Анну.