— Конечно, конечно, извините, — пробубнил он и начал поспешно пробираться вперед, толкая впереди себя тележку.

На этот раз ему пришлось ехать в спальном вагоне, билетов в купе не было, а жить несколько суток в общем вагоне — удовольствие сомнительное, так же как и задерживаться здесь еще на несколько дней. Напарника ему не нашлось, чему он был несказанно рад. Николаю не хотелось ни с кем общаться. Ему нужно было многое обдумать, многое решить.

Едва поезд тронулся, он припал лбом к стеклу. Здание вокзала медленно проплывало мимо него. Он внимательно вглядывался в лица людей, стоявших на платформе, пытаясь разглядеть среди них знакомых. Ему не могла показаться — кто-то безусловно смотрел ему вслед. Но кто?

Когда вокзал скрылся из поля видимости, мимо него заскользили серые однотипные домишки. Рассматривая их, он брезгливо морщился и радовался тому, что нашел в себе силы вырваться из этого города.

Дальше началась тайга. Ему безумно захотелось в последний раз вдохнуть ее горьковатый запах, и он вышел в тамбур, в купе окно не открывалось. С силой дернув верхнюю оконную раму, он высунул лицо наружу и глубоко вдохнул. Такого чистого, пьянящего воздуха не было больше нигде. И это, пожалуй, еще одна составляющая далекого сибирского городка, по которой он будет тосковать в огромном мегаполисе.

День пролетел быстро. Несколько раз он пытался почитать книгу, но раскрыв ее на страничке, где была заложена кувшинка, он вновь углублялся в воспоминания. Как жаль, что их разговор с берегиней прервался так быстро, так много он не успел у нее спросить, так мало ему довелось полюбоваться ею.

Таких чистых, безупречно красивых девушек ему видеть не приходилось. Наверное, среди людей их просто не бывает. Даже в Москве, которая перенасыщена красотками разных мастей, не было ни одной, даже отдаленно напоминавшей берегиню. А какие у нее глаза! Синие, бездонные, прозрачные. Сколько в них доброты, наивности, тепла. Она смотрит на мир, как младенец.

Недавно у его друга родилась дочка. Он пришел к нему в гости, когда малышке исполнился месяц. Николай долго и умиленно разглядывал крошечное личико. Девочка смотрела на мир теми же глазами, что и берегиня. Она еще не знала, сколько вокруг нее грязи, слез и бесчинств. Не ведала, как тяжело жить в этом мире, оставаясь чистой и бескорыстной. К сожалению, малышке предстоит это узнать, а берегиня всегда будет жить в своем волшебном мире, где нет ни злобы, ни зависти, ни обиды. И это всегда будет читаться в ее глазах.

Улыбнувшись, Николай вновь посмотрел в окно. На улице начало смеркаться, загадочные тени от тайги ложились на поезд. Он не захватил с собой никакой еды, и ему пришлось идти в вагон-ресторан. По пути он опять встретил утреннюю тетку, на этот раз без мальчика. Она смотрела в окно, а завидев Николая, широко ему улыбнулась, обнажив мелкие, чуть желтоватые, зубы. Николай улыбнулся в ответ, что, видимо, послужило для нее сигналом к действию. Чуть выпятив назад филейную часть, она полностью загородила Николаю проход.

— Не могли бы вы немного подвинуться, — попросил он.

— А если я не хочу, — игриво протянула она и, перестав улыбаться, провела кончиком языка по верхней губе. — Как я поняла, вы тоже путешествуете в одиночестве. Так, может, составим друг другу компанию?

— Насколько я помню, вы были с сыном, — не сдержал раздражения Николай.

— Неа, — кокетливо надула губки навязчивая попутчица. — Это всего навсего мой племянник. И к тому же, он давно спит. Я — девушка свободная, так что можете не переживать.

— Я и не переживаю, — пытаясь оттеснить ее в сторону, пропыхтел Николай. — Но все же мне бы хотелось пройти.

— Куда направляетесь, если не секрет? — невинно поинтересовалась она.

— Не секрет, — отчаявшись, пролезть в узкую щель между ее телом и дверью купе, он злобно посмотрел на нее. — Иду в вагон-ресторан. Я очень голоден, прямо желудок сводит.

— Могу предложить вам неплохой ужин, — вновь расплылась она в улыбке. — Жареная курочка, вареный язык, салатик быстренько заварганю — все домашнее, свеженькое. Зачем вам травиться казенной едой?

— Ничего страшного, — с силой рванувшись вперед, Николай все же протиснулся мимо женщины. — Иногда можно.

— Как хотите, — зазвенел сзади обиженный голос. — Меня, кстати, Ниной зовут.

— Николай, — слегка обернувшись, сказал он, и спокойно направился в вагон-ресторан.

Там к нему подошла недовольная официантка.

— Меню можете не смотреть, — хмуро проговорила она. — Остался только суп-лапша и жареная курица. Раньше приходить надо было.

— Давайте суп-лапшу и чай, — вздохнул Николай. Жареную курицу, которую ему только что пыталась навязать противная соседка, ему совсем не хотелось.

— Чай могли бы и у себя попить, — пробубнила она, но все же пошла исполнять заказ.

Через три минуты перед ним брякнули глубокую тарелку, на дне которой бултыхались два кусочка морковки и половина луковицы. Лапши там не было и в помине. К тому же серо-голубая жидкость сверху немного подернулась жирком, красноречиво говорящем о том, что суп уже остыл. Вяло ковыряясь ложкой в тарелке, он то и дело поглядывал в окно.

В этот момент дверь с шумом распахнулась и на пороге возникла его недавняя знакомая. Николай с трудом подавил тяжелый вздох и натянул на лицо кривую улыбку.

— Домашнюю пищу всегда успею поесть, — по-свойски усаживаясь напротив Николая, пропыхтела она. — А вот в ресторане, когда еще поесть доведется. Я, знаете ли, наседка, меня из дома не выгонишь. Целыми днями у плиты суечусь, порядок навожу, рубашки мужнины наглаживаю. Устаю, как собака.

— Вы же только что сказали, что одинокая? — деланно удивился Николай.

— Так я это… раньше имею в виду, а сейчас то я свободная, — стала бордовой тетка и, замерев на секунду, громко запричитала. — Вот и хожу теперь по ресторанам. Готовить не для кого. Ох, долюшка наша бабья горькая! Мужики — кобели, все одинаковые. Молодость свою ему отдала, всю красоту девичью израсходовала, носки ему стирала, жрать готовила, а он взял и к другой ушел. Вот теперь переживаю, плачу по ночам. Так хочется уткнуться в чье-нибудь сильное плечо, выплакаться, выплеснуть свое горе горькое. И нету такого плеча рядом. Пропадаю никому не нужная!

— Ну не надо так убиваться, — прервал ее поток Николай. — У вас еще все впереди. Женщина вы — видная, красивая чисто русской дородной красотой.

— Вы так думаете? — резко сменила тон на игривый Нина.

— Я в этом уверен, — кивнул он и тут у нее зазвонил мобильный.

Женщина вытащила из кармана телефон, посмотрела на дисплей, глаза ее забегали, рот нервно искривился.

— Это по работе, — неестественно улыбнулась она Николаю и понеслась к выходу.

У Николая окончательно пропал аппетит. Рассчитавшись с официанткой, он побрел в свой вагон. В тамбуре стояла Нина и, плотно прижав к уху трубу, пыталась перекричать стук колес:

— Сынок наш спит давно, вот я вышла в тамбур, чтобы ему не мешать. Так что не переживай, любимый, у нас все хорошо. Скоро будем дома.

Остановившись на несколько секунд напротив лгуньи, он насмешливо посмотрел ей в глаза. Баба, ставшая красной, как рак, дернулась всем своим дородным телом, и отвернулась к окну.

— Спрашивается, кто из них кобель, а кто кобелица? — спросил он сам у себя и, покачиваясь в такт движения поезда, пошел дальше.

На душе было мерзко. Сейчас, устав от человеческой подлости и низости, ему хотелось лишь одного — бросить все и уйти в лес с его сладкими запахами и волнующими своим великолепием видами. Только там, вдалеке от всего мирского, он смог бы почувствовать себя счастливым.

Захлопнув за собой дверь купе, и закрывшись на замок, он откинулся на мягком диванчике и прикрыл глаза. Он вспоминал свою берегиню, когда вновь почувствовал тот же пронизывающий взгляд, что и на вокзале. Раскрыв глаза, он испуганно оглянулся по сторонам. Конечно, вокруг никого не было.

— Что-то нервы у меня совсем расшалились, — сказал он вслух. — Надо сегодня лечь пораньше.

Бросив случайный взгляд на окно, он замер в оцепенении. С той стороны стекла на него смотрела… берегиня. Длинные волосы развивались по ветру, тонкие длинные пальцы держались за рамы. Она грустно улыбалась, а по ее прекрасному лицу лились слезы.

— Господи! — прошептал он. — Как же это возможно?

Николай подбежал к окну и с силой рванул его вниз, но оно не поддалось. Тогда он прильнул лицом к гладкой стеклянной поверхности и прошептал:

— Я сейчас. Подожди меня немного.

Берегиня недоумевающее посмотрела на него и, словно поняв, что он ей только что сказал, закачала головой, ротик ее растянулся в безмолвном крике: не надо.

Но Николай уже этого не видел. Распахнув дверь купе, он вновь наткнулся на свою соседку. Она подняла руку, чтобы постучать в его дверь, но так и не успела этого сделать.

— Это опять я, — замерла она с поднятой рукой. — Наверное, я вас замучила своей навязчивостью, но так не хочется коротать этот вечер одной.

Хмуро посмотрев на нее, он грубо оттолкнул женщину и побежал в тамбур.

Дверь поддалась почти сразу, порыв свежего ветра ударил ему в лицо. Спустившись на одну ступеньку, он громко отчаянно закричал:

— Где же ты?

— Я здесь, — словно эхом отозвался девичий голос. Он начал озираться по сторонам, но так никого и не увидел.

— Что вы делаете! — раздался сзади знакомый голос.

Николай оглянулся. Последнее, что он увидел, было испуганное лицо Нины. Руки резко ослабли, словно кто-то высосал из них последнюю силу, он перестал чувствовать свое тело, ветер засвистел в голове. Он еще цеплялся за поручни, из последних сил стараясь удержать себя на покатой железной ступени, но уже понимал, что никуда ему не деться от этого темного живого лесного массива, он звал его устами прекрасной берегини. И он пошел на зов.

* * *

Время от времени беспамятство отпускало его из своих цепких объятий. И всякий раз он видел ее, взволнованную, напуганную, склонившуюся над ним. Она что-то говорила, но он не мог разобрать слов. Он пытался улыбнуться, но сил не хватало даже на это. "Наверное, я в раю", — думал он и вновь впадал в небытие. Казалось, что прошла целая вечность, наполненная странными вытянутыми фигурами, протяжными, воющими звуками, темной вязкой бездной, засасывающей его все глубже и глубже. Иногда ему удавалось из нее вырваться, и тогда нестерпимая головная боль обрушивалась на него всей своей дикой всепоглощающей мощью. Спасало лишь одно — ее прекрасный образ, не покидавший его ни на минуту.

И все-таки он пришел в себя. Однажды он раскрыл ставшие ясными глаза, глубоко вдохнул пьянящий запах леса и резко сел на своем ложе. С удивлением обнаружив, что находится в небольшой деревенской избушке, но вышел наружу.

Вокруг никого не было, только один лес. Брусчатая заимка одиноко стояла в центре поляны, ярко полыхающей огоньками. Он зажмурился от яркого солнечного света и оранжевых отблесков лесных цветов. Птичье разноголосье радостно оглашало тайгу. Недалеко неожиданно вздрогнул и вновь замер кустарник. Николай подошел поближе, чтобы выяснить, что или кто привел его в движение. Наклонившись вниз, он наткнулся на чей-то испуганный взгляд, два темных глаза смотрели на него сквозь листву. Николай попытался раздвинуть кустики, что привело непонятное существо в панику. Оттолкнувшись на задних лапках, он прыгнул вперед и дал стрекоча.

— Зайчонок! — обрадовался Николай и громко раскатисто засмеялся вслед удаляющемуся зверьку.

— Зачем ты встал? — услышал он нежный голосок, звенящий от возмущения.

— Тебя искал, — не глядя, узнав его обладательницу, Николай улыбнулся и посмотрел на нее.

— Меня? — удивилась она, так и замерев с приоткрытым ротиком.

— Кого же еще? — пожал он плечами. — Мне больше никто не нужен.

— Ты еще слишком слаб, чтобы ходить, — опустила блестящие глаза берегиня. — Тебе нужно лежать и пить травяные настои. У тебя была сильно разбита голова, ты почти не дышал и…

— И что? — посмотрел на нее в упор Николай. — Ты боялась за меня, переживала? Я помню, как ты склонялась надо мной, что-то шептала, вливала мне в рот какую-то нестерпимо горькую жидкость. Спасибо! Если бы не ты, то я бы умер.

— Тогда бы умерла и я, — посмотрела она на него нежно. — Зачем ты выпрыгнул из поезда?

— Потому что ты звала меня, — не отрываясь от ее глаз, он подошел к ней поближе. — Потому что еще тогда, на кладбище, я понял, что мне будет нестерпимо плохо без тебя.

— Но я не звала тебя, — покачала она головой. — Мне просто нужно было посмотреть на тебя в последний раз, чтобы навсегда сохранить твой образ в своей памяти.

— Я слышал твой зов, и не смог отказать такой прекрасной девушке.