— Ты считаешь меня прекрасной? — чуть покраснела она.

— Никого красивее тебя я в своей жизни не видел, — серьезно ответил он.

Николай подошел совсем близко к берегине, взял ее за тонкие прохладные запястья и поднес их к губам. Ее ручки были совсем белые, почти прозрачные, ни венки, ни царапинки — идеально чистая гладкая кожа. Он нежно поцеловал девушку в ладошку и прижал ее к своему сердцу.

— Теперь оно принадлежит тебе, — подняв на нее взгляд, сказал он. — Скажи мне только, кто ты, как тебя зовут, откуда ты?

— Говорила уже тебе, что я — берегиня, — выхватив у него ладошку и нахмурив тонкие бровки, недовольно проговорила она. — Меня Рябинушкой зовут. Я охраняю леса, озера — все живое, что здесь есть.

— Животных и птиц ты имеешь в виду? Ты охраняешь их от охотников?

— Где же ты здесь охотников видишь? — прыснула берегиня. — Сюда люди почти не забредают. Очень редко, если только заблудятся. А охраняем мы не только животных и птиц, но и тайгу, и воду.

— От кого? — не понял Николай.

— От высыхания, от лесных пожаров, от ведьм… — начала перечислять Рябинушка.

— У вас тут еще и ведьмы есть? — удивился он.

— К сожалению, — вздохнула берегиня. — И они наносят лесу самый страшный вред. То костры после своего шабаша не потушат и огонь сжирает живые деревца и травку, то у зайчика или у белочки кровь пускают, чтобы колдовство подействовало. Злые они, никого им не жалко. Мы потом плачем, плачем, а чего толку? Замученному зверьку или изувеченному дереву уже не поможешь.

— Ты все время говоришь — мы, — переспросил Николай. — Вас, берегинь, много?

— Достаточно, — улыбнулась она. — Чтобы матушку нашу от неприятностей уберечь, сил одной берегини не хватит.

— Понятно, — кивнул он, хотя ничего понятно ему не было. — И где вы живете?

— Наш дом — это лес, — подняла она на него свой лучистый взгляд. — Он нас и обогреет, и накормит, и спать уложит. Лесная моховая перина — самая мягкая и душистая, древесная листва — самая теплая и нежная.

— А как же зимой? Сибирский мороз суровый.

— Зимой мы спим. Матушке в это время ничего не угрожает, поэтому мы за нее спокойны. Зверятам только тяжело без нас. Никто их от хищников не защитит, сытное место не укажет. Но ничего не поделаешь. Не приспособлены мы к холоду. У каждой берегини есть своя опочивальня, которая находится в корнях дерева, а там всегда тепло и уютно.

— Матушке? — в очередной раз поразился Николай.

— Тайга — наша матушка, — откинув с лица тяжелую прядь волос, она заметно напряглась. — И она зовет меня. Слышишь?

— Нет, — честно признался он. — Только деревья шумят, да ветер поднялся.

— Ты просто не умеешь слушать, — легонько покачала она головой. — Смотри вглубь, а не только на поверхность. Не думай ни о чем, а просто слушай, ни ушами, а душой слушай. Я скоро приду, подожди меня в доме.

И берегиня растаяла на глазах. Сизое облако метнулось вглубь леса. Николай не успел ничего сказать.

* * *

Берегиня воплотилась под высоким древним дубом. Она знала, о чем хочет поговорить с ней матушка и очень боялась этого разговора.

— Вижу, твой человек очнулся, — раздался напряженный голос. — Пора отправлять его домой. Я дам ему провожатого и пусть отправляется с миром.

— Он еще слишком слаб, — нахмурилась берегиня. — Еле на ногах держится. Пусть еще немного в избушке поживет, я его травками буду отпаивать. А как окрепнет, я его сама к дороге выведу.

Тайга тяжело вздохнула, слабый ветерок зашевелил крону дуба, упругие его ветви опустились на плечи берегини.

— Девочка моя, мне бы очень хотелось тебе верить, — вновь раздался ее грустный голос. — Но не получается. Я вижу, что ты влюблена и только поэтому не хочешь отпускать его. Пойми, мы не можем оставить этого человека в лесу. Он здесь не выживет. Скоро зима. Да и не положено берегине держать возле себя человека.

— Знаю, матушка, — сквозь слезы прошептала берегиня и посмотрела вверх, вглубь древесной кроны. — Но я умоляю тебя, дай нам еще несколько дней. Обещаю, потом он уйдет, навсегда. Мне так хочется налюбоваться на него, наговориться, узнать о нем все. Чтобы потом всю оставшуюся жизнь вспоминать эти прекрасные дни.

— Это опасно, — не соглашалась Тайга. — Близость берегини и человека к добру не приводит. Люди слишком слабые. Их энергетики не хватает на то, чтобы быть рядом. Сколько их умирало на моих глазах, ради любви отказавшихся от здравого смысла. Всех и не припомнишь.

Я видела вас сегодня на поляне. Красивый человек, ничего не скажешь. И от этого его только жальче. Ты не обратила внимания, как подкосились его ноги, когда он только приник к твоей ладони? Как затряслись его руки? Ты не осознаешь своей власти над ним! Он околдован твоей красотой, но он не в силах совладать с нею, хотя ему этого страстно хочется. Если он остался жив после одной вашей ночи любви, то вторая его точно убьет! И как ты будешь жить после этого? Ты об этом подумала? Девочка моя, ты не представляешь, как тяжело терять любимых. Твоя нежная душа разорвется на части от горя. Всю жизнь будешь оплакивать его, и ничто тебя не будет радовать.

Он — мужчина и его мозг затуманен. Сейчас ему хочется лишь одного, точнее одну. И ты, пылающая к нему страстью, рано или поздно ответишь на его чувства.

— Я буду держаться на расстоянии, — продолжала умолять Рябинушка. — Ни на шаг не подпущу его к себе. Только позволь, прошу!

Слова Тайги не доходили до ее рассудка. Она слышала, но не понимала. Ей хотелось лишь одного: чтобы он был рядом, хоть ненадолго, хоть совсем чуть-чуть. И Тайга это понимала. Сотни раз ей приходилось видеть такие лучистые девичьи глаза, такую порывистость и возбужденность. Каждая юная берегиня проходила через это. А потом любовная лихорадка сменялась страшной агонией. Когда осознание того, что все закончилось и больше никогда не вернется, становилось страшнее смерти. Бедные девочки метались по лесу, страшно завывали, проливали целые озера слез, в которых потом сами купались, как бы наслаждаясь своей безграничной тоской.

Рябинушке еще повезло. Он остался жив и на ее хрупкие плечи не лег хотя бы этот страшный грех. Но она этого не понимает, не может, не хочет понимать. Ей хочется лишь любить. И если сейчас она откажет берегине в ее просьбе, то та возненавидит ее. А это страшно, ведь она привязана к этой девочке всей своей огромной душой.

— Что с тобой поделаешь, — громко выдохнула Тайга. — Ты всегда умела из меня веревки вить. Пользуешься моей любовью. Сроку вам — десять дней. Чтобы после этого я его в своих владениях не видела. Только умоляю тебя, моя любимая девочка, будь благоразумной.

— Благодарю, матушка, любимая моя, родненькая! — возликовала берегиня и опрометью бросилась на поляну.

Березка, стоявшая по соседству с дубом, затряслась мелкой дрожью. Странные звуки доносились из-за нее: то ли сдавленный смех, то ли подавленный стон. Тайга насторожилась, замерла. Успокоилась и березка, тихо зашелестела своими нежными листиками. Наверное, зайца кто-то напугал, вот и трясется в траве, бедолага, успокоила себя Тайга. И не стала проверять, что происходит там на самом деле. Не до этого ей сейчас было.

* * *

Как только Тайга успокоилась, задремала ненадолго, из густой травы, широким поясом опоясавшем березку, выкарабкалась Верло. На ходу растирая затекшие ноги, она понеслась к ведьминскому стану, где ее с нетерпением ждала Нагира.

Ведьма сидела на полуразвалившемся плетеном кресле и, злорадно оскалившись, ощипывала еще живую куропатку. Птичка судорожно вздрагивала в ее руках, жутко клокотала, беспомощно раскрывая свой клювик. Нагира любила ощипывать пернатых. Это успокаивало ей нервы. Чем больше мук испытывало живое существо, тем безмятежнее и радостнее становилось у нее на душе.

Верло с отвращением посмотрела на эту картину. Она ненавидела Нагиру за ее кровожадность. Что проку убивать беззащитных? Это слишком низко и мерзко. Обидеть птичку может каждый. А вот придумать хитрый план, нарушить весь лесной уклад, унизить и растоптать саму Тайгу — это достойно настоящей ведьмы.

— Нервы успокаиваешь? — усмехнулась Верло. — Что-то они у тебя в последнее время совсем расшалились.

— Чего так долго? — отбросив птичку, соскочила с кресла Нагира. — Тебя только за смертью посылать.

С радостью, подумала Верло, а вслух сказала:

— Ждала пока Тайга уснет. Она сегодня очень уж беспокойная. Пока в траве крючилась, все тело затекло. До сих пор не отошло.

— Мне на твое тело наплевать, — оскалилась Нагира. — Все равно ему ничего доверить нельзя. Где твоя берегинька? Кто мне клялся, что она прибежит к нам за сердцем человеческим? Избегалась вся! Дура! Ничего тебе доверить нельзя!

— Будешь на меня орать, ничего не узнаешь, — злобно посмотрела на нее Верло.

— Молчу, молчу, — прикрыв рот когтистой лапой, издевательски пропищала Нагира. — Ты меня запугивать решила? Смотри мне, рассыплешься в прах, так не обессудь.

— Ладно, слушай, — вздохнула ведьма. — Помнишь, маленькую избушку на цветочной поляне?

— Конечно, помню. Не тяни! — не терпелось Нагире узнать подробности.

— Так вот, в этой избушке сейчас человек живет, — не торопясь продолжила Верло.

— И без тебя знаю, — начала злиться Нагира. — Его берегинька наша полудохлого откуда-то притащила. Сейчас откачивает. И чего?

— Он и есть тот человек, в которого она влюблена! — победно улыбнулась ведьма. — Тайга разрешила оставить его здесь на несколько дней. Очень уж наша красотка ее упрашивала.

— Вот так повезло! — запрыгала от радости Нагира. — Через него-то мы их и достанем! Вот и нашлось у них слабое место! Берегинька не сможет постоянно находиться с ним. Она без своих подружек любимых и дня не протянет. К тому же, поминальная ночь скоро. Как только оставит она его без присмотра, околдуй его, затумань голову, замани в самую глухомань. Пусть она помечется, поищет его пару деньков. А потом наша девка на все пойдет, чтобы своего любимого освободить.

Верло лишь согласно покачивала головой. Ей не требовалось подробных указаний, она и без нее знала, как побольнее ужалить Рябинушку, а через нее и саму Тайну.

* * *

Николай неторопливо прогуливался по поляне. Уходить вглубь леса ему не хотелось. Почему-то он боялся, что Рябинушка не найдет его. А ему так хотелось увидеть ее побыстрее.

Сказочными и нереальными казались ему все звуки леса. Вот кукушка несколько раз спросила его: куда, куда? Посмотрев наверх, он улыбнулся и вслух ответил ей:

— Да здесь я, не переживай.

И сам себе удивился. До чего дошел — уже с птицами разговариваю.

Березка уронила на него свою липкую сережку, словно останавливая его, прикрепляя к месту. И к ней он обратился:

— Куда же я теперь без вас? И так, как приклеенный.

Нежно проведя ладонью по ее белому стволу, он крепко обнял ее, словно любимую девушку прижал к себе. И березка подалась ему навстречу, зашелестела своей тонкой берестой, будто зашептала любовные слова ему на ушко. Тонкая, статная, теплая — как его Рябинушка красовалась она перед ним.

— Красавец какой! — искренне восхитился Николай, опустив взгляд вниз. Прямо у его ног, горделиво задрав красную шляпку, высился мухомор.

Тихо зашелестела трава и в ту же секунду тень опустилась на лес. Николай посмотрела на небо. Тяжелая туча затянула его. Слабые лучи еще пробивались сквозь ее рыхлую толщ, но уже стало ясно, что дождя не миновать.

Задрожала рябинка неподалеку. Заинтересовавшись, Николай подошел к деревцу. Серый зайчонок трясся у ее подножья.

— Не тревожься так, дружище! — излишне бодро обратился к нему Николай. — Дождик — это здорово. Он дарит жизнь. Найди себе норку и укройся от непогоды. И получаса не пройдет, как вновь выглянет солнышко, и ты отогреешься от его лучей.

Забавный зверек поднял на него свои умные глазки, и, как показалось Николаю, даже открыто ухмыльнулся. Неторопливо развернувшись на задних лапках, он поскакал в лесные дебри.

— Смотрю, ты уже освоился, — услышал он родной голосок. — Даже зайцы принимают тебя за своего, хотя более недоверчивых созданий я еще не встречала.

— Я успел соскучиться, — тоскливо посмотрел он на берегиню. — Почему тебя так долго не было?

— С матушкой разговаривала, — улыбнулась она и отошла от него на несколько шагов. — Она разрешила оставить тебя здесь еще на несколько дней.

— На несколько дней, — заметно помрачнел он. — Я планировал остаться с тобой навсегда.

— Это невозможно, — покачала головой берегиня. — Ты — человек и твое место рядом с людьми.

— Они мне противны, — честно признался Николай. — Человек — низкое, беспринципное существо, для которого нет ничего святого. Он может опошлить и растоптать даже самое светлое, самое ценное, что есть в жизни, — любовь. Ради незначительной выгоды, он может предать своего близкого, растоптать того, кто живет ради него. Не хочу я туда возвращаться, не для чего и не для кого.