С тех пор он не видел своего отца. Лишь один раз разговаривал с ним по телефону. Тогда он поздравил уже пожилого мужчину с тем, что тот добился своего, что он не потерял любимую женщину, а просто загнал ее в могилу. Николай до сих пор не мог простить отца, хотя и стал немного понимать его.

Впервые попав в большой город, он сразу ощутил его засасывающую мощь. Здесь жили другие люди, хищные, целеустремленные, хваткие. Для них карьера стояла на первом месте, отставляя семейные ценности на второй, а порой и на десятый план. Если бы его мать жила там, то она вряд ли посвятила всю свою жизнь семье. Она бы порхала на подмостках знаменитых театров, утопая в восхищенных взглядах своих поклонников, в ответ, отдавая им всю себя без остатка. Она была бы самой счастливо женщиной на свете, такой, какой Николай всегда мечтал видеть ее. Только это была бы уже не его мама, а чужая далекая женщина. Его мама была не такой. В ее взгляде всегда читалась печаль, она всегда была рядом со своим сыном и очень любила его, наверное, он — это единственное, что связывало ее с земной жизнью. Потом он вырос, стал совершеннолетним, начал встречаться с девочками и все меньше времени проводить дома, с мамой. Она почувствовала, что больше не нужна ему и ушла, навсегда. Если бы он знал это тогда, если бы знал…

* * *

— Папочка, я так соскучилась по тебе! — Ирина с порога бросилась на шею Василия Геннадьевича.

Он с готовностью распахнул свои объятия и прижал любимую дочь к себе.

— Так чего не заходила? — улыбнулся мужчина.

— Времени совсем нет, папуль. Пока дипломировалась, дел накопилось море. Теперь не знаю с чего начать. Хватаюсь за все одновременно, а в итоге ничего не успеваю.

— Чем старше становишься, тем больше дел, — кивнул он и с интересом посмотрел на молодого человека, смущенно переминавшегося с ноги на ногу у порога. — Не вежливо гостей-то на пороге держать.

— Ой, — звонко засмеялась Ирина, — пап, это Коля. Помнишь его? Мы с ним почти два года встречались, а потом он в Москву уехал. Вот… вернулся.

— Как же я могу забыть первую любовь своей единственной дочери. Сколько слез было пролито. Не хорошо Николай любимую девушку на такой большой промежуток времени одну оставлять.

— Больше не буду, — пообещал Николай и улыбнулся.

— Пап, а где мама? — удивилась Ирина. — Почему она нас не встречает?

— Да тут такая история, дочь, — нахмурился он. — Вчера после твоего звонка маме плохо стало. Теперь вот лежит, сердечные капли пьет.

— Как… плохо. А почему ты мне не позвонил? — вспыхнула Ирина.

— Да не хотели мы тебя тревожить, — пожав плечами, ответил он. Но Ирина его уже не слышала. Она уже подбегала к маминой кровати.

— Как ты себя чувствуешь? — встав на колени и уткнувшись в материнское плечо, прошептала девушка. — Если бы я знала, что тебе плохо, то приехала бы еще вчера. Но ведь вы никогда ничего не скажете. Молчите, как партизаны. Нельзя так, мам.

— Зачем тебе наши проблемы, — держась за сердце, хрипловатым голосом ответила Марина Юрьевна. — У тебя своих полно. Мы с отцом решили не беспокоить тебя по пустякам.

— Ничего себе — пустяки, — уже в полный голос возмутилась Ирина. — Мать с сердечным приступом слегла, а я ни сном, ни духом. Нельзя так с родной дочерью поступать. Это нечестно!

— Родная ты моя, — закатила глаза женщина. — Да мы с отцом подумали, что не нужны тебе больше. У тебя ведь твой этот… как его там, вернулся.

— Его Колей зовут, — отстранилась от нее Ирина. — И здесь он совершенно ни при чем. Вы — мои родители и я всегда буду любить вас. Не понимаю одного, почему ты делаешь вид, что не помнишь Колю? Ведь это не так, мама. Просто ты ему не доверяла. Но сейчас он приехал за мной. Не забыл, не бросил. Он любит меня. Пойми!

Марина Юрьевна громко всхлипнула и вновь схватилась за сердце.

— Папа, где мамины капли? — испугалась Ирина и начала судорожно перебирать пузырьки, стоявшие на прикроватной полочке. — Маме опять плохо!

— Вот они, держи, — протянул бутылочку Василий Геннадьевич.

Выпив лекарство, Марина Юрьевна тяжело вздохнула и с облегчением откинулась на подушку.

— Спасибо, дочь. Всегда знала, что ты не дашь мне умереть.

— Мамочка, хочешь, я сегодня останусь с тобой. Буду лежать рядышком, и рассказывать тебе разные истории из своей жизни. Мы ведь так давно с тобой не виделись. Помнишь, когда я была маленькая, мы с тобой каждый вечер пили чай с печеньем и секретничали. Папа сильно обижался на нас и говорил, что мы его замучили своими никчемными бабскими секретами. А самому настолько было интересно узнать, о чем мы говорим, что однажды он попытался подслушать, приник ухом к кухонной двери и начала так сосредоточенно сопеть, что мы его услышали.

— Нашла, что вспомнить, — возмутился отец. — Перед женихом только меня позоришь.

— А где Коля? — спохватилась Ирина, повернувшись к отцу.

— Так вот он, в дверях топчется. Не знает, куда себя девать.

— Мама, может, ты с ним поговоришь? Ты увидишь, он хороший.

— Пусть заходит, раз пришел, — разрешила Марина Юрьевна.

— Коленька, подойди, пожалуйста, сюда.

Молодой человек осторожно приблизился к кровати и, отодвинув одеяло, присел на самый краешек.

— Здравствуйте, Марина Юрьевна, очень жаль, что вы себя плохо чувствуете. Но я уверен, что очень скоро вы поправитесь и вновь будете той красивой и жизнелюбивой женщиной, какой я знал вас перед своим отъездом.

— Ты еще и подхалим, — не ответила на приветствие женщина. — Значит, решил нашу кровиночку на чужбину увезти? Лишить нас с отцом единственной радости в жизни?

— Зачем же вы так, Марина Юрьевна? — Николай укоризненно покачал головой. — Я действительно всегда восхищался вами. Ирина сильно на вас похожа. И я этому только рад. А по поводу чужбины… Я искренне люблю вашу дочь и не собираюсь увозить ее силой. Это должно быть общее решение, ее и ваше. Думаю, сейчас не время об этом говорить. Вы поправляйтесь скорее, Марина Юрьевна, и ни о чем плохом не думайте. Как только вам станет лучше, мы обязательно встретимся и все обсудим. А сейчас, нам лучше уйти. Вам нужно отдыхать.

— Извини, Коль, но сегодня мне лучше остаться с мамой, — грустно посмотрела на него Ирина. — Я обещала. Ты не обидишься?

— Что ты такое говоришь? Конечно, нет. На твоем месте я поступил бы также.

Марина Юрьевна тяжело опустила ладонь на лоб, широким запястьем прикрыв удовлетворенную улыбку, которую не смогла сдержать. Это была ее первая победа в битве за Ирину. И в этой войне она обязательно победит. Как всегда.

* * *

Сегодня в тайге было непривычно тихо, ни ветерка, ни шороха. Даже вечно суетящиеся белки сидели на ветвях с каким-то полусонным видом. Тайга пребывала в глубокой задумчивости. Она устала от тщетных попыток выяснить причину странного поведения берегинь и, наконец, решилась напрямую поговорить с Рябинушкой.

Светло-русая красавица долго прятала заплаканные глаза, бледная и измученная, она навивала на тайгу самые тревожные мысли.

— Не забредал ли в наши владения человек? Может, не доглядела я? — прошумела Тайга листвой.

— Нет, матушка, — тихо прошелестела берегиня.

— Чем же вызваны муки твои?

— Нет мук никаких. Я по-прежнему радуюсь жизни, пою песни и вожу хороводы.

— Не обмануть тебе меня, доченька. Не лукавь. Скажи правду! — так сильно зашумела Тайга, что все звери сорвались со своих насиженных мест и испуганно заметались по лесу.

По прекрасному лицу юной берегини заструились чистые ручейки слез, тонкие ручки-веточки затряслись в сильном ознобе. Она начала медленно таять, расплываясь в сизое облако.

— Ты полюбила? — неожиданная догадка поразила Тайгу.

— Даааааааааа, — протяжно загудел лес, и белое облако рассеялось по тайге.

Замаялась душа Тайги, завыло от жалости к своей любимой берегини все ее нутро. Помнила она все любовные истории своих девочек. Сколько их было на ее веку? Не счесть. Каждая заканчивалась трагедией. Нежные их сердечки сотни лет маялись, оплакивая своих возлюбленных, вновь и вновь переживая давно минувшее. Некоторые со временем начинали ненавидеть весь мужской род, откровенно издеваясь над юными девами, которые грезили любовью. Другие искренне жалели наивных прелестниц, пытаясь оградить тех от поисков своей половины. Только тщетны были все их попытки, бесполезны все уговоры и увещевания. По-другому никак. Берегини живут ровно пятьсот лет, а потом оседают над тайгой густым туманом, чтобы больше уже не вернуться в ее владения в облике прекрасных дев. Чтобы продлить свой род им нужно полюбить, повинуясь зову природы, зову плоти.

* * *

Когда Николай вышел от родителей Ирины, на улице уже стемнело. Черные облака опустились на город и готовились вот-вот разразиться дождем. Воздух стал густым, тяжелым, практически на насыщал легкие кислородом. Автобусы еще ходили, и до остановки было недалеко. Но он решил прогуляться по парку, пройти по сосновой роще, вдоволь надышаться лесными запахами. Сегодня ему придется коротать вечер одному, а так хочется прижать к себе Иринку, уткнуться носом в ее волосы, прикоснуться к ее нежной коже и вновь почувствовать себя счастливым и нужным.

Как сильно от тосковал по ней все эти месяцы, как боялся, что она его не дождется, как мучился, когда она не отвечала на его вечерние sms. А теперь она рядом, теперь ему нечего бояться, теперь можно жить спокойно и уверенно планировать свое будущее. Как же это здорово, когда впереди все четко и понятно!

Деревья в парке грозно шумели, прогибаясь под сильными порывами ветра. Люди спешили к выходу, опасаясь попасть под проливной дождь. Николай шел им навстречу, поглощенный своими мыслями, и чему-то улыбаясь. Первый удар грома вывел его из задумчивости. Он посмотрела на небо, черными клочками просвечивающееся сквозь густую листву и, решив, что кроны деревьев — неплохое убежище от дождя, продолжил неторопливую прогулку.

Николай не заметил, как плотное белое облако, тихо опустившись сверху, бережно окутало его со всех сторон, словно любящая мать пыталась укрыть своего малыша от непогоды. Он слышал тихий шепот, но думал, что это шумит листва. Он ощущал легкие прикосновения и почему-то решил, что это тонкие паутинки щекочут ему руки. Легкий дурман затемнил его рассудок, и ему показалось, что он видит перед собой необыкновенно красивую девушку, одетую в светлое воздушное платье, которая улыбалась ему и манила за собой. И Николай пошел вслед за ней, не замечая густых кустарников, царапавших его лицо, начинающегося ливня, грозившего вот-вот перейти в град. Он улыбался ей в ответ. Казалось, что туман, окутавший его снаружи, пробрался в черепную коробку, отчего в глазах все расплывалось, в голове была лишь мягкая вата и ожидание чего-то прекрасного, доселе неведомого и страстно манящего. Он шел, не видя перед собой ничего, кроме ее лица, самого красивого и желанного.

Вдруг сбоку произошло какое-то движение, кусты заходили ходуном и заливистый собачий лай огласил лес. Зрачки Николая резко сузились и сфокусировались на животном.

— Хозяина потерял, дружище? — спросил он чужим, хриплым голосом.

Обнюхав его штанину, зверь бросился вперед, в самую туманную глубину, которая вдруг стала таять на глазах и вскоре исчезла совсем.

Николай с удивлением оглянулся по сторонам.

— Как же я сюда забрел? — спросил он у пса, который вернулся к нему и принялся радостно махать хвостом. — Может, ты знаешь, что со мной произошло?

* * *

Марина Юрьевна старательно изображала из себя смертельно больную. Она чувствовала себя настоящей актрисой и была уверена, что неплохо справляется со своей ролью. Муж с дочерью практически не отходили от ее пастели, стараясь ей всячески угодить. Ира соглашалась со всем, что она говорила и лишь покорно кивала, когда та объясняла дочери, что Николай ее не достоин.

— Ты думаешь, он приехал за тобой, потому что так сильно любит тебя? Как бы ни так! Просто насмотрелся парень на московских штучек, которым до него дела нет, и понял, что лучше, чем ты, жены ему не сыскать. Там ведь все женщины на карьере помешаны, каждая красивой жизни жаждет. Зачем им бедный провинциал? Даже если и женит на себе какую-нибудь дурочку, то счастлив с ней не будет. Она ему ни детей рожать не будет, ни за домашним хозяйством следить. Станет лишь на работу, как ненормальная, носится, да по вечерам его разговорами о своих коллегах кормить. Ты ему нужна как домработница, а не как любимая жена. Послушай свою мать, дочка. Я жизнь прожила, а ты только начинаешь. Не такой жених тебе нужен.

— Ну а какой, мам, — вздохнула Ира, все это время сидевшая тихо, ласково поглаживая женщину по плечу.