— Чего же в них красивого, — дернула точеным плечиком Березонька. — Видела я одного, бородатый, скрюченный, почти без волос. Вот красота!

— Так это старик был! — звонко рассмеялась Рябинушка и, набрав полную горсть воды, брызнула ею в подружку.

— Нет, они все такие! Страшные и кривые! — забежав в воду по колено, она окатила Рябинушку целым шквалом брызг.

Вдоволь наплескавшись и наигравшись, промокнув с ног до головы, они снова уселись на берегу.

— Ну скажи мне, что случилось, славненькая ты моя, — не успокаивалась Березонька.

— Сама не знаю, что со мной, не понимаю, — громко вздохнула берегиня. — Вроде бы все получилось у меня, с первого раза получилось, так не каждой везет. А на душе как-то неспокойно. Вспоминаю я его, и все внутри меня словно в маленький комочек сжимается, больно становится. Мне еще никогда так больно не было. Очень хочется его еще раз его увидеть, а еще лучше быть рядом с ним всегда.

— Что ты такое говоришь, подруженька? — испуганно зашептала Березонька. — Это же невозможно. Не говорить, не думать об этом нельзя, а то матушка разгневается.

— Я стараюсь, очень стараюсь не думать, — смахнув выступившую слезинку, призналась берегиня. — Но чем больше стараюсь, тем меньше у меня это получается. Знаешь, а я ведь еще два раза к нему ходила. Даже разговаривала с ним, звала его, умоляла пойти со мной.

— Что же ты такое творишь, милая моя! — схватилась за алые щечки Березонька. — Неужели ты совсем рассудок потеряла, красавица? Или заколдовал тебя человек твой? Говорят, что и такое возможно. Помнишь, нам матушка историю про Василину рассказывала? Про ту, что за любимым в люди ушла и там пропала, сгинула, и больше не видел ее никто и никогда?

— Помню, — тихо прошелестела берегиня. — И я ее понимаю. Я бы тоже так смогла. Чем жить без него лучше совсем не жить.

— Не говори так, милая, не надо, — зарыдала Березонька. — Все пройдет, все забудется. Ты снова будешь счастливой и беззаботной. Конечно, уже не такой, как была раньше, ведь скоро ты будешь совсем взрослой. Осталось совсем чуть-чуть. Сколько забот у тебя добавится, сколько дел! Страшно подумать! Но ты не бойся, я тебе помогу. А человека своего забудь, ради меня забудь, прошу тебя.

— Я постараюсь, — пообещала берегиня, но и сама не поверила своим словам.

В этот момент густой кустарник неподалеку заходил ходуном, затрясся, страшный хохот разнесся над озером. Берегини вздрогнули.

— Влюбилась, наша любимица, вот тебе и умница-девица! — оскалив гнилые зубы, ликовали старые ведьмы.

* * *

Вернувшись из магазина, Василий Геннадьевич заспешил на кухню готовить больной жене ужин. Он любил порадовать Марину вкусной едой. Раньше он частенько уходил с работы пораньше, чтобы приготовить ее любимое блюдо, куриные рулетики, нежные и очень аппетитные. Супругу свою он всегда жалел, она много работала и часто болела, порой неделями не вылезая из кровати. По дому приходилось суетиться одному. Заботы о маленькой Ирише тоже были исключительно его обязанностью. Но он никогда не жаловался и не роптал на судьбу. Ему нравилась такая жизнь и он обожал свою жену и дочь. Он чувствовал, что нужен им, и это было главное.

Его остановила громкая телефонная трель. Надрывался чей-то сотовый телефон. У него был установлен другой сигнал, Марина предпочитала в качестве мелодии на входящие классическую музыку. Решив, что Ирина забыла свой сотовый, он пошел на звук. В дочкиной комнате музыка была едва слышна. В коридоре стало понятно, что аппарат находится в их с Мариной спальне. На несколько секунд музыка прекратилась, а потом раздалась вновь. Оглядев все полки, заглянув под кровать, он остановился в центре комнаты. Звук шел из-за открытых створок платяного шкафа. Аппарат он заметил сразу, голубоватый свет пробивался из-под шелковой сорочки жены.

— Коленька, — вслух прочитал он на дисплее, но трубку взять не успел, сигнал прекратился. Телефон в последний раз вздрогнул у него в руке и затих.

— Ты все никак не успокоишься! — с трудом сдерживая гнев, сквозь стиснутые челюсти прошипел он, ворвавшись в ванную, где жена принимала душ. — Зачем ты спрятала дочкин телефон?

— Я… спрятала, — испуганно заговорила Марина Юрьевна, выключив душ. — Что ты такое говоришь, Лешенька? Зачем мне прятать ее телефон? У меня свой есть, ты же знаешь.

— Я нашел его на твоей полке, под твоей сорочкой, — чеканя каждое слово, произнес он. — Ты думаешь, я идиот? Я всю жизнь шел у тебя на поводу, выполнял все твои капризы. Но на этот раз даже не надейся. Еще одна подобная выходка с твоей стороны, и я уйду из дома.

Бросив последний гневный взгляд на жену, он громко хлопнул дверью.

Марина Юрьевна ждала ровно пятнадцать минут. Обычно этого времени было достаточно для того, чтобы муж успокоился, и начал испытывать угрызения совести из-за своей несдержанности.

Выплыв из ванной с видом оскорбленной королевы, она гордо проплыла меня него. Василий Геннадьевич, судорожно сжимавший в руке пульт от телевизора, даже не посмотрел в ее сторону. Она проплыла вновь, на ходу промокнув на щеке несуществующую слезу.

— Мы сегодня ужинать будем? — гордо обратившись к мужу, сделала она третий заход. — Время к семи подходит.

Ничего не ответив, Василий Геннадьевич с молодецкой прытью вскочил с кресла, схватил за руку жену и поволок ее на кухню.

— Вот тебе нож, — кинув в сторону разделочного стола, процедил он. — В пакете лежит курица, а в холодильнике картошка. Кухня в твоем распоряжении.

— В моем? — выпучила глаза хозяйка. — Это как-же так, а?

— А вот так! — устав сдерживать эмоции, закричал он. — В конце концов ты баба или кто? Хватит корчить из себя королевищну! Я тебе не слуга! Я тоже живой человек со своими желаниями и потребностями!

Такой жгучей ненависти она никогда не видела в его глазах. Панический ужас сковал все ее нутро и на глазах выступили настоящие, горькие слезы.

— Через час жду ужин, — холодно посмотрев на жену, уже спокойно сказал он и ушел в зал.

Марина Юрьевна робко взяла нож за острие, посмотрела на него так, словно видела впервые и, яростно отбросив его в сторону, громко зарыдала. Только в этот раз это не было спектаклем, разыгрываемым с одной целью — привлечь внимание мужа и вызвать в нем жалость. Она плакала, потому что ей действительно было больно и страшно. Страшно от того, что десятилетиями выстраиваемая ею пирамида их взаимоотношений с мужем, такая удобная для нее, рушилась буквально на глазах. Она привыкла играть его чувствами, привыкла к его моральной зависимости от нее, привыкла к его любви и слепому поклонению.

Василий Геннадьевич слышал, как зашлась в рыданиях его жена, но ни один мускул не дрогнул на его лице. "Странно", — вяло подумал он и тут же переключился на другие мысли.

Ровно через час они сели ужинать. Марина Юрьевна расстаралась на славу: тушеная курица, овощной салат, нарезка — стол изобиловал всевозможными яствами. Но Василий Геннадьевич даже спасибо ей не сказал. Молча дожевав последний кусок, он пошел в спальню и закрылся внутри на щеколду. Не видеть, не слышать эту женщину он больше не хотел.

* * *

Николай выскочил на улицу и, не разбирая дороги, понесся вперед. Дикая ярость и обида разрывали его мозг и искали пути выхода наружу. Держать в себе такие эмоции было почти невозможно. Быстрый шаг перешел в бег. Все время, проведенное в разлуке с Ирой, он был уверен, что в его жизни нет и никогда не будет человека ближе и роднее, чем она. Что никто и никогда не любил и не понимал его так, как она. Его сердце страшно тосковало по ней, а душа радовалась тому, что она у него есть. Он этим жил, и в это верил. Сейчас же он остался непонятым, более того — она насмехалась над ним, она ему не верила. Что может быть больней?

Когда дышать было почти невозможно, а левый бок раздирала пульсирующая боль, он, наконец, остановился и, оглянувшись по сторонам, с удивлением понял, что находится в самом центре города, недалеко от кафе, в котором оставил Иру. Оказалось, что все это время он бегал по кругу. Усмехнувшись, он спросил сам себя и тут же ответил:

— А ты бы поверил? Вряд ли.

Ему стало ужасно стыдно за себя. Бросить девушку одну в кафе и умчаться в неизвестном направлении. Очень "мужской" поступок. Ира никогда ему этого не простит и будет права. Не надеясь застать ее в кафе, он все же решил туда заглянуть. А вдруг? Но чуда не произошло. За их столиком ворковала друга пара. Совсем юный парнишка нашептывал что-то милой девчушки, которая закатывала глазки и счастливо улыбалась ему в ответ.

Тяжело вздохнув, он не торопясь побрел на темную улицу. Долго рассматривал веселые, яркие огоньки, зазывно мигающие на вывеске, и думал о том, куда могла пойти Ирина. Несколько раз набрал номер ее сотового, но аппарат оказался отключен. Тогда он решил пойти к ней домой.

Дверь ему открыла Марина Юрьевна. Заплаканная и опухшая, со сбитыми набок волосами, она смутно напоминала ту холеную и высокомерную женщину, которой была всегда.

— Что случилось? — испугался Николай. — Что-то с Ирой?

— Ты еще спрашиваешь, гадкий никчемный мальчишка?! — злобно прошипела она. — Ты мне всю жизнь испортил, мелкий пакостник. Ненавижу тебя! Зачем ты приехал? Жил бы да жил в своей Москве.

— Вы не правы, Марина Юрьевна, — отшатнулся от нее Николай. — Почему вы так относитесь ко мне. Что я вам сделал? Я люблю Иру, очень сильно. Я не могу безе нее. Поэтому и приехал. Не понимаю, чем заслужил вашу ненависть.

— С торца нашего дома открылась пельменная, жди меня там, — захлопывая перед Николаем дверь, распорядилась она.

Ждать пришлось почти час. Зато, когда Марина Юрьевна, зашла в пельменную, она была прежней надменной дамой. Как-будто и не было той, запуганной и зареванной, ненавидящей весь окружающий мир. Грациозно опустившись на пластмассовый стульчик, она достала из сумочки тоненькую дамскую сигарету. Николай не курил, но под ее пристальным взглядом зачем-то начал судорожно хлопать себя по карманам. Испуганно посмотрев на нее, он бросился к небритому, полному мужчине и попросил у него зажигалку.

— Ни с кем не делюсь своим добром, — тяжело посмотрела на Николая мужик. — Могу продать. Пятьдесят рублей.

Николай оглянулся по сторонам. В пельменной больше посетителей не было. Швырнув на загаженный столик пятидесятирублевую купюру, он выхватил из рук мужика зажигалку.

Когда он вернулся к своему столику, Марина Юрьевна уже прикурила. Ее собственная, украшенная синими стразами зажигалки и лежала на столе.

— Что за ненужная суета, Коленька? — усмехнулась она. — Я сама в состоянии о себе позаботиться.

— Почему вы мне ничего не сказали? Вы ведь прекрасно понимали, куда и зачем я пошел! — с трудом сдерживая ярость, сквозь зубы процедил он.

— Мало ли по каким таким делам ты отправился? Может, ты решил руки перед едой помыть? — не отводя от него насмешливого взгляда, протянула она.

— Ясно, — Николай с силой рванул на себя легкий стульчик, словно пытаясь выплеснуть на него всю свою злость. — О чем вы хотели со мной поговорить?

— О моей дочери, естественно. Других тем для беседы у нас нет.

— Странное место для встречи вы выбрали, — немного успокоившись, отметил Николай. — Не думал, что вы посещаете подобные заведения.

— Ты правильно думал, — презрительно сморщив носик, она затянулась сигаретой. — Но для общения с тобой — это самое подходящее место. Конечно, можно было поговорить и дома. Но Леша сегодня очень устал и сейчас отдыхает. Ни к чему нарушать его покой.

— Ни к чему, — задумчиво повторил Николай. — Так что там с Ириной? Кстати, она домой не вернулась?

— Нет, и думаю, что не скоро вернется.

— Откуда такая уверенность?

— Сегодня моей девочке есть чем заняться. Она проведет этот вечер в приятной компании. На ее месте я бы домой не спешила.

— Что вы имеете в виду? — напрягся Николай.

— Коленька, ты же умный мальчик, — глядя на него, как на неразумное дитя, улыбнулась она. — Ира — красивая молодая девушка. Почти год она была одна. Неужели ты думал, что за все это время ни один мужчина не заинтересовался ею, не предложил моей девочке свою нежную дружбу? Она тоже не железная. Не спорю, первый месяц Ирочка сильно переживала, плакала по ночам. Но со временем все прошло. К ней вернулось желание жить и дышать полной грудью. Тем более девочка не была полностью уверена в тебе. В том, что ты вернешься.

— Марина Юрьевна, может я и не глупый мальчик, но вас понимаю с трудом, — быстро перелистывая страницы меню, Николай не отводил глаз от женщины. — Перестаньте ходить вокруг да около и скажите, наконец, прямо.

— Хорошо, — легко согласилась женщина. — У Ирочки есть молодой человек, обеспеченный и перспективный. Его родители занимают серьезные должности, и он составит достойную партию моей дочери.