Виктория Александер - Тайна девственницы

– Он не был сумасшедшим, – быстро сказала Габриэла.

– Нет, дорогая, он всего лишь помешался на этой печати. – Флоренс в глубокой задумчивости посмотрела на нее. – Так же как и ты помешалась на этих поисках.

– Ты считаешь, что я помешалась? Это просто связано с необходимостью закончить начатое. – Габриэла спокойно вздохнула. – Мне кажется, что, когда один человек умирает, другой должен закончить его дела, а время все расставит на свои места.

Флоренс помотала головой.

– Жизнь настолько запутанная штука, что ни время, ни смерть не поставят все на свои места. Смерть не может помочь что-то осмыслить. Смерть неизбежна. А что касается жизни… – Флоренс улыбнулась. – Я полагаю, что неизвестность и переменчивость – это лучшее, что в ней есть. Никто никогда не знает, что может случиться.

– И это, без сомнения, самое худшее в ней, – мрачно произнесла Габриэла.

Флоренс засмеялась:

– Или все же лучшее. Обычно, когда человек уже и не надеется ни на что, приходят перемены.

– Ты говоришь о мистере Деннисоне?

– Я не знаю, Габриэла, – сказала Флоренс, и опять взгляд ее унесся далеко. – Но я на это надеюсь. – Она снова посмотрела на Габриэлу. – Но, моя дорогая девочка, что же тогда будет с тобой?

– Со мной? – Габриэла засмеялась. – Ты не должна беспокоиться обо мне. Со мной всегда останутся Ксеркс и Мириам.

Она не хотела обращать внимания на собственные слова, но это невозможно было делать постоянно. И она с изумлением подумала о том, что же действительно случится с ней после комитета. Со смертью Энрико все ее планы разрушились. И когда наконец найдется печать, Габриэла действительно не знала, какова будет цель ее дальнейшей жизни.

Хочет ли она провести оставшиеся дни в изучении старых книг в общественной библиотеке, накапливать знания, которые никогда не применит на практике? Будет ли она стареть в доме, в одиночестве, в окружении двух преданных слуг?

– Может быть, замужество, – произнесла Флоренс.

Габриэла улыбнулась:

– Не думаю, что я создана для семьи.

– Посмотрим. Во всяком случае, у тебя всегда буду я, – сказала Флоренс. – Только если твой мистер Харрингтон…

– Он не мой мистер Харрингтон, – строго сказала Габриэла. – И никогда им не будет.

Она вновь проигнорировала настойчивый внутренний голос, нашептывающий ей, что это не так.

Но… хотела ли она, чтобы Натаниэль им стал?

Они хотели получить от Габриэлы информацию!

Нат стиснул зубы и воздержался от желания свернуть шею каждому из членов своего семейства. О, они казались такими утонченными для всех, кто не знал их близко. Но если кто-то так или иначе входил в их круг, их замыслы и общее представление о семье становились более правдивыми, и этот «кто-то» начинал понимать природу их бессистемного допроса. А кто-то мог бы подумать, что у них заготовлен согласованный план атаки. Их прошлая попытка окончилась неудачей, но сегодня вечером так или иначе они выглядели более решительными. Натаниэль не придал значения мучающему его факту – он сам этим вечером нанял человека, чтобы тот побольше разузнал о Габриэле Монтини.

– И вы живете в Лондоне уже девять лет? – Стерлинг бесцеремонно и громко пил маленькими глотками вино.

Габриэла кивнула.

– Было решено, что Лондон будет лучшим местом для моих занятий. Даже несмотря на то, что он родился в Италии, Энрико предпочитал Лондон, в котором находились и Антикварный совет, и университеты, и музеи. – Она пожала плечами. – Лондон стал его домом.

– В Лондон стекаются все ценности, – сказал Куинт с кривой усмешкой. – Мы, англичане, вывозили сокровища из других стран на протяжении многих лет.

Стерлинг кинул на брата укоризненный взгляд:

– Прежде тебя это никогда не беспокоило.

– Это не беспокоит меня и сейчас. – Куинт поднял свой бокал. – Как факт, я должен выпить с радостью за высокомерие современных очагов цивилизации. И это не только Лондон. Это и Париж, и Берлин, и Вена. Хочу выпить и за те музеи, институты и частных коллекционеров, которые верят, что древние сокровища любой страны должны храниться в их руках, а не в странах, откуда эти вещи родом. А так как они готовы хорошо заплатить за обретение этих сокровищ, то, мой чувствительный брат, меня это абсолютно не волнует.

– Отложим эту дискуссию на другое время. – Строгий взгляд его матери скользил от Куинтона к Стерлингу и затем к Нату, без сомнения, вопрошая, почему он еще не присоединился к ним. – Я не желаю поднимать эту серьезную тему сегодня вечером.

Это были непрекращающиеся споры в доме Харрингтонов, как и многие другие. Они постоянно спорили, например, о древних языках, и, Бог им в помощь, о политике, и все эти темы не были им в новинку. Вопрос о том, должны ли сокровища древности быть сохранены иностранцами вдали от родины или сокровища наций должны оставаться на собственных землях, не прекращался в доме с тех пор, как Натаниэль себя помнил.

Под влиянием интеллектуальных научных статей и простых бесед в поезде семья переключалась на спор об этом так часто, как только могла. Все, кроме Реджины. Она считала все разговоры об этом чудовищно скучными и требовала, чтобы спор на эту тему был прекращен.

Мать Натаниэля повернулась к Габриэле:

– Это особенные дискуссии, сотрясающие наш дом поколениями.

– Философская сущность дебатов. – Реджина перевела свой взгляд на потолок. – Так они это называют.

Мать строго посмотрела на нее и продолжила:

– Мой последний муж, Чарлз, даже однажды сказал, что вопрос о британском владении египетскими мраморными статуями был темой возбужденных дебатов вокруг этого стола еще в его детстве.

– Можно сказать, что дискуссии эти начались с нашего прапрадедушки, который искал потерянное золото в Египте. – Нат нагнулся к Габриэле. – Как мы понимаем, это было простое приключение с похищением людей и кровожадными аборигенами и разными другими штуками в этом роде.

– Звучит захватывающе, – пробормотала она.

Нат был уверен, что Габриэла была раздражена больше его. Но она спокойно ела и слушала. Создавалось впечатление, что ее это совсем не волновало.

– Несмотря на это, – продолжил Куинт, вернувшись к теме обсуждения, – кто-то может подумать, что, если бы страны действительно были взволнованы потерей своих артефактов, они бы перекрыли границы для въезда иностранцев. Наняли бы специальных людей, которые бы не брали взяток и не делили бы их с политиками.

Мать поморщилась.

– Это проблема.

– Но это простейший путь, по которому работает большинство стран, – сказал Нат. – Необходимое зло, если хочешь.

Габриэла издала странный звук, который все приняли за кашель.

– Но, мама, это гарантия, – сказал Куинт. – Нат подталкивает меня к легальным формам работы, так же как и к правильной манере поведения.

– И я ему очень благодарна за это, – ответила она. – Мне становится легче от мысли, что он за тобой присматривает.

Нат скривился.

– Я вряд ли усмотрю за ним.

– Тогда следи за ним, – продолжила она. – Я знаю, Куинтон старше тебя и должен бы сам присматривать за тобой, но…

Куинт бросил на мать взгляд, полный раскаяния.

– …но его натура не подходит для того, чтобы быть ответственным за что-либо.

Куинтон засмеялся:

– Быть ответственным за что-либо?

Она строго посмотрела на своего среднего сына:

– Уверена, что со временем ты изменишься.

Реджина фыркнула.

Мать вздохнула.

– Я думала, что мои младшие сыновья станут учеными, как их отец.

– Как отец?! – улыбнулся Стерлинг. – Отец был не просто ученым-любителем, мама. И не было никого более счастливого, чем он, когда Куинтон, а затем и Натаниэль присоединились к нему и профессору Эшуорту в его путешествиях.

– Это были приключения, вы понимаете? Они мечтали путешествовать с детства, – сказала графиня, обращаясь к Габриэле. – Мне кажется, что моему мужу всегда больше нравились поездки, чем жизнь в Лондоне. Он был другим в молодости. Чарлз рос на рассказах о графе Уайлдвуде и его подвигах. – Она с любопытством глянула на Стерлинга. – Сегодня у графа мало шансов преследовать пиратов, драться с контрабандистами или рисковать жизнью за женщин.

– Вы правы, я немного занят, – сказал Стерлинг.

Графиня сосредоточилась на двух младших сыновьях.

– В лучшем случае это очень сомнительное предприятие, в которое вы вовлечены. И, я полагаю, часто опасное и временами весьма компрометирующее.

– Не поможет, мама, – сказал Нат.

– И конечно, это занятие имеет свои моменты, – Куинт повернулся к Габриэле, – которые ваш брат, без сомнения, прекрасно осознавал, мисс Монтини.

Нату захотелось пнуть брата, но, к сожалению, он не мог до него дотянуться. Меньше всего он хотел бы сейчас обсуждать Энрико Монтини.

– Что вы имеете в виду? – спросила Габриэла.

– Он понимал, что существует лишь тонкая граница между открытием и воровством. Быть археологом или вором. – Куинт пожал плечами. – Энрико Монтини, конечно, не останавливался ни перед чем, чтобы добиться желаемого. Он понимал, что обман, незаконные действия, пренебрежения моральными принципами и так далее часто необходимы для достижения окончательной цели.

– Также как и мы все прекрасно это осознаем, – быстро произнес Нат и предупреждающе посмотрел на брата. – Это то, что он имел в виду.

– Именно, – Куинт сделал маленький глоток вина, – именно это я имел в виду.

– Были ли какие-нибудь новости от вашего брата, Габриэла? – Графиня повернулась к Габриэле, благодарной за смену темы обсуждения. – Того самого, что Натаниэль встречал в Египте. Как его зовут?

– Антонио, – ответила Габриэла.

– А… – кивнула графиня. – Его зовут, как вашего отца.

– И да, и нет. Я давно о нем ничего не слышала. Да он никогда и не отличался общительностью.

– Возможно, завтра мы поговорим о вашей матери, – улыбнулась графиня, – и о ее семье.

– Леди Уайлдвуд, я хочу сказать, что рада бы узнать побольше о своей матери, но не о ее семье, которая не заботилась о ней и не заботится о ее дочери. Кроме того, я полагаю, что мы будем довольно сильно заняты несколько последующих дней. – Тон Габриэлы был вежлив, однако Нат почувствовал, что она старается уклониться от разговора. – Нужно подготовиться к предстоящему балу.

– Я уже думала о нем. – Леди Уайлдвуд посмотрела на младших сыновей. – Так как вы оба в Лондоне в этом году, я могу надеяться, что мы всей семьей отправимся на этот бал.

– Я и не думал пропустить его, – сдавленно проговорил Куинт.

– Да ладно тебе, Куинт, это довольно захватывающе, – произнес Стерлинг и скривился. – Только представь, больше шестисот человек обсуждают новые раскопки или обнаруженные саркофаги. Очень весело.

– Это обязанность, Стерлинг, как ты прекрасно понимаешь. Наш долг появиться там, – решительно сказала леди Уайлдвуд и обратилась к Габриэле: – Мой старший сын не очень любит подобные балы.

Стерлинг состроил гримасу.

– И если присутствует на них, то совсем недолго.

– В этом году мы останемся до конца! – воскликнула Реджина. Стерлинг кинул на нее раздраженный взгляд. – Это же бал! Грандиозный бал, и я очень его жду.

– А мне всегда нравились балы, организованные Антикварным советом, – сказала с улыбкой Габриэла. – Мой брат и мисс Генри ходили туда каждый год. Я тоже не пропустила ни одного с того времени, как мне позволено было их посещать.

– Правда? А почему я никогда вас там не замечала? – удивилась леди Уайлдвуд.

Габриэла засмеялась:

– О, леди Уайлдвуд! На балу огромное количество людей, и если вы никогда не оставались там до конца, то неудивительно, что наши дороги никогда не пересекались.

– Каждый год, хм… Представляю себе. И каждый раз под моим носом… – Графиня задумчиво изучала Габриэлу. – Мы отложим наш разговор о вашей матери на другое время, договорились? Еще несколько дней ничего не решат.

Габриэла улыбнулась:

– Буду ждать с нетерпением.

Остатки ужина на столе уже не привлекали, и ощущение, посетившее Ната вначале, что его семья пытается выпытать из Габриэлы информацию, бесследно ушло. Ужин прошел без инцидентов, без разоблачений и без особых споров. Женщины удалились в соседнюю со столовой комнату, а мужчины проследовали на балкон выкурить по сигаре.

Как только Нат с Куинтом остались наедине, тут же последовал вопрос:

– И что, скажи, пожалуйста, ты о себе возомнил?

– Ничего я не возомнил. – Куинт достал сигару со стола. – О чем ты вообще говоришь?

– Я говорю о твоих комментариях по поводу Энрико Монтини.