– Если я покину вас, чтобы принести вам немного освежающего напитка, вы будете здесь, когда я вернусь? – Натаниэль улыбнулся и посмотрел на Габриэлу сверху вниз.

Сердце ее встрепенулось, но Габриэла проигнорировала это и благосклонно бесстрастно улыбнулась Натаниэлю.

– Не знаю, я еще не решила.

Играл вальс, они танцевали. Габриэла уже начала понимать, что, несмотря на ее решение не поддаваться его, любви (если действительно любовь была тем чувством, которое он испытывал к ней, а не простое влечение), это был лучший бал Антикварного совета, в котором она когда-либо участвовала. Звучала прекрасная музыка, женщины были в великолепных платьях, мерцающие газовые лампы, освещающие бальный зал, заливали все вокруг своим магическим светом. В платье персикового цвета, которое она однажды уже надевала, Габриэла чувствовала себя принцессой из сказки. И если бы у нее было больше воображения, то этот вечер непременно показался бы ей волшебным.

Натаниэль засмеялся и прижал ее немного крепче, чем требовали приличия.

– Я надеюсь, вы останетесь до конца бала. Я позволил вам исчезнуть однажды и не хочу повторить эту ошибку вновь.

Габриэла приподняла бровь.

– И как вы собираетесь остановить меня?

Он легко усмехнулся.

Габриэла смотрела на него с досадой. Она практически не виделась с ним с тех пор, как они вернулись от леди Ратборн. Габриэла отказалась от ужина тем вечером, сославшись на головную боль. Прошлой ночью Натаниэль с братьями уезжали в клуб. Она слышала, как они вернулись поздно ночью.

Сегодня она весь день провела в своей комнате, готовясь к балу. Никому не показалось странным, что ей на это понадобился целый день. Никто даже не заметил этого. Натаниэль не искал ее, это немного утешило и в то же время расстроило ее.

Она провела несколько последних дней, перечитывая письма брата. Она помнила каждое слово, но все равно надеялась увидеть в них что-то еще. Они, конечно же, были странными по стилю. Их тон менялся от первого к последнему письму. От гнева и обдуманных планов до ожидания полного триумфа. А последнее письмо вообще заканчивалось пространными разглагольствованиями.

– Пообещайте мне, что не исчезнете в ночи, как только мы перестанем танцевать, – сказал Натаниэль после танца.

– Что ж… хорошо, обещаю.

– Но могу ли я верить вашим словам?

– Да, Натаниэль, вам остается лишь надеяться на это. – Габриэла подняла на него взгляд. Он засмеялся, и она с неохотой улыбнулась ему. Этот мужчина был неисправим, его упорство было неотразимым. В том, как он держал ее, обнимал и как смотрел ей в глаза… Ей казалось, что они совершенно одни во всем огромном мире. И никого нет, кроме них, – только музыка и волшебство.

Габриэла приехала сегодня вечером на бал в сопровождении леди Уайлдвуд, графа и его сестры, без Куинтона и Натаниэля. Она не сразу увидела Натаниэля, тем более что он опоздал почти на четверть часа. В этом тоже было что-то необычное, в мужчине, привыкшем жить по своим законам, не обращая внимания на общественные приличия и нормы. И это заставляло сердце даже самой стойкой женщины биться сильнее. Габриэле было тяжело находиться так близко к нему и оставаться равнодушной. Она поймала себя на мысли, что сохранит в памяти его взгляд на всю жизнь…

– Вы не обратили внимания на мою просьбу, правда? – спросила она его со вздохом.

– Вы имеете в виду ту чушь о запрете на флирт? – Натаниэль пожал плечами. – Говоря честно, не обратил.

– Что ж, тогда вам придется принять во внимание мои слова теперь, – строго повторила она. Но в голове пронеслось, как это будет сложно – не видеть его каждую минуту. Надо набраться решимости и сил и попытаться сформулировать это снова.

– Я решила, что нам нужно не переходить границу, следует оставаться коллегами…

– Коллегами?

– Да, – кивнула Габриэла. – Коллегами, партнерами по делу.

Натаниэль рассмеялся:

– У меня никогда не было коллег, которые бы выглядели, как вы.

Она хмыкнула и продолжила:

– Вы считаете мое решение глупым и неуместным?

– Для себя – да.

– Натаниэль…

– Никогда у меня не было коллег, которые пахли бы также хорошо, как вы.

– То, как я пахну, вас не ка…

– Вы пахнете, как, мне кажется, пахнут небеса. Экзотическими цветами, летом и невысказанными обещаниями.

– Слишком поэтично, Натаниэль, – холодно произнесла Габриэла, – это полная чушь! Летние небеса не пахнут. Как не пахнут и невысказанные обещания… – Габриэла фыркнула. – Я думала, вы уже поняли, что я не принадлежу к числу женщин, которые нуждаются в комплиментах.

– О нет, конечно. Вы говорите, мы должны быть коллегами. Но я хотел бы заметить, что, если провалюсь в попытке стать вашим «коллегой», винить вам придется только себя, поскольку это было не мое решение. – Он опять посмотрел ей в глаза. – У меня никогда не было коллег, которые бы идеально мне подходили. – Он снова засмеялся.

– Вы не принимаете меня всерьез! – вздохнула Габриэла. – А ведь это серьезный разговор. Пожалуйста, отнеситесь к моим словам с уважением.

– Да что вы, я очень серьезен. Я воспринимаю вас очень серьезно. Я всего лишь планировал проигнорировать вашу просьбу о поцелуях.

– Вы сбиваете меня…

– А вы постоянно делаете меня слабее. Вы истощаете меня, забираете мою силу. Я становлюсь безвольным… в вашем присутствии. – Он неожиданно сделал поворот в танце, и Габриэла, не сбившись, последовала за ним.

– Хочу сказать, что я не желаю, чтобы мы были только коллегами.

– Да, и чего же вы желаете? – произнесла она прежде, чем успела остановить себя и подумать о том, какой это опасный вопрос.

Натаниэль посмотрел на Габриэлу, и у нее опять сбилось дыхание.

– Все.

Он еще ближе прижал ее к себе.

– Я хочу всю вас.

– Понятия не имею, о чем вы говорите… – слабеющим голосом произнесла Габриэла. Это был очень опасный разговор.

– Вы не знаете, о чем я говорю…

– Вы имеете в виду… – Она внезапно вспыхнула. – Я не знаю, что вы имеете в виду! Но я знаю, чего хочу я!

– Да? – Натаниэль улыбался. – И чего же вы хотите?

– Я хочу найти печать.

– Ну, этого можно было бы и не говорить, – кивнул он. – А чего еще вы хотите?

«Я хочу…»

– Хочу, чтобы вы внимательно слушали все, что я вам говорю.

– Вы глубоко ранили меня, Габриэла, – покачал он головой. – Я ловлю каждое ваше слово.

– И затем все делаете наоборот.

Он невозмутимо усмехнулся:

– Но я вас внимательно слушаю.

– Вы упрямое создание, мистер Харрингтон.

– Не больше, чем вы, милая Габриэла. И это одна из тех черт, которые я в вас люблю.

– И не стыдно вам говорить такие вещи? Мы едва знаем друг друга, как же вы можете что-то любить во мне?

– Но ведь это правда. Я люблю ту страсть, с которой вы отстаиваете правду о вашем брате. И то, как вы краснеете – очень мило и очаровательно. Я люблю вашу самостоятельную натуру и то, как вы продолжаете упорствовать даже тогда, когда ваши действия уже привели к ошибке. Вода камень точит…

– Ерунда, вы не должны использовать такие слова, как «любовь», пока вы не…

– Пока я не буду иметь их в виду? – Он задумчиво кивнул. – Вы абсолютно правы.

Вальс закончился, и Натаниэль проводил Габриэлу к окну.

– Пуншу?

Да, таким он и был. Он собирался принести ей пуншу так же легко, как только что говорил о любви. Не значило ли это обратное? Что он действительно что-то испытывает к ней? Вдруг у него есть к ней чувства? Это, конечно, ничего не меняет, но может все затруднить.

Габриэла вежливо улыбнулась:

– Это было бы очень мило с вашей стороны.

Он хмыкнул и удалился, будто был мальчиком на побегушках. А она смотрела ему в спину. У него была прекрасная фигура, стройная, красивая, привлекающая внимание. Такие мужчины заставляют женщин проводить ночи без сна… Габриэла вздохнула. Когда она видела его, она начинала желать такие вещи, о которых никогда и не мечтала. Какие никогда не имела.

Она оглядела бальный зал и заметила, что все волшебство, которым он был недавно заполнен, исчезло. Лампы светили слишком ярко, платья на женщинах были самыми обычными, музыка больше не казалась сказочной. Это был самый обычный бал Антикварного совета.

И все же, внезапно подумала Габриэла, она всегда любила посещать этот бал. В прошлом году она была преисполнена надежд. Энрико был в прекрасном настроении. И сама она радовалась как дитя. Она не пропустила почти ни одного танца, хотя знала в зале всего несколько человек.

И тут впервые Габриэла осознала, что ее мир чрезвычайно узок. Ограниченный круг знакомых, из людей, которых она знала еще с колледжа. Она общалась с несколькими джентльменами старше ее, она знала директора и его жену. И друзей у нее было не так много: Флоренс, Ксеркс и Мириам. Габриэла вспомнила, что и у брата не было настоящих друзей. По крайней мере известных ей. Не было соболезнующих писем после его смерти, не было визитов в их дом. Конечно, это можно было объяснить загруженностью, работой. У него ничего не было, помимо работы.

И он был хорошим братом. Габриэла закусила нижнюю губу. Было бы изменой думать иначе. А впрочем, сколько раз она уже говорила это себе? Не убеждает ли она себя, что он был хорошим братом? Не только после смерти, но эти мысли приходили ей в голову и раньше. И пусть его никогда не было рядом, особенно в последнее время, и пусть он не заботился о ней так, как должен был. Он не объяснял ей, что некоторые действия и события могут перевернуть и изменить всю жизнь. Впрочем, вряд ли это имело значение теперь.

Энрико мертв, а сама она более одинока, чем была до его смерти.

– Ты выглядишь слишком печальной для такого грандиозного вечера. – Голос Флоренс прозвучал совсем близко.

– Правда? – Габриэла придала голосу радостную ноту и повернулась к своей компаньонке и подруге. Флоренс улыбнулась ей. – Понятия не имею, почему ты так решила. Это действительно великолепный прием.

– Может, ты опять думала о прошедших годах?

– Куда же мне деваться от этих мыслей? – Взгляд Габриэлы праздно скользил по толпе. Как всегда, здесь можно было увидеть тех, кто изучал, искал древние сокровища, и тех, кто предоставлял им финансовую поддержку, а затем выкупал их находки. Благодетели совета общались с профессорами, археологи беседовали с новыми гостями и спонсорами, ученые мужи и совсем молодые студенты танцевали с титулованными матронами. – Прошлый год так много значил для нас. Энрико должен был презентовать печать, его репутация в обществе должна была укрепиться. И кто знает, может быть, даже без двух оставшихся печатей он смог бы открыть Тайну девственницы и найти месторасположение города…

– И он никогда бы не позволил тебе поехать в такое путешествие с ним, – сердито добавила Флоренс.

– Но я прочитала и изучила все книги, все документы, когда-либо написанные об Амбропии. Я изучала языки, карты, историю и… – Габриэла встретила взгляд Флоренс. – Я хотела стать незаменимой для него…

Габриэла растерянно вздохнула и обвела взглядом зал.

– А вот для меня ты была важна всегда. И я благодарна твоему отцу за то, что он оставил тебе достаточное количество денег и теперь ты можешь жить припеваючи и сама можешь решать, с кем и как жить.

Флоренс произнесла то, о чем Габриэла предпочитала не думать все эти годы, и то, что она игнорировала после смерти брата.

Флоренс улыбнулась.

– Ты и сама прекрасно обо всем этом знаешь, тебе не нужно об этом говорить, моя дорогая Габриэла. А сейчас не грусти. Этот вечер создан для того, чтобы выкинуть все печальные мысли из головы. Наслаждайся моментом. – Ее глаза горели. – Я так полагаю, у мистера Харрингтона тоже приятный вечер. Он редко выпускает тебя из своего поля зрения.

– Он боится, что если не будет за мой присматривать, то я исчезну.

– А ты исчезнешь?

– Нет. – А кстати, не было ли это самым простым способом порвать их отношения? Однажды, когда они найдут печать, она исчезнет из его жизни. У нее есть для этого деньги.

– Мне кажется, что он не оставит тебя просто так. Как же он на тебя смотрит…

– Глупости.

Флоренс приподняла бровь.

– Я не знаю, что мне с ним делать… – Габриэла покачала головой.

– А что ты хочешь с ним сделать?

«Я хочу…»

– Не знаю. – Ее голос прозвучал слишком резко и раздраженно. Она вздохнула. – Прости меня. Я не хотела…

– Все в порядке, – кивнула Флоренс. – Я понимаю, почему ты смутилась. Мистер Харрингтон, безусловно, очень красивый и привлекательный мужчина. И из того, что мистер Деннисон рассказывал о нем, я поняла, что он очень положительный человек. Честный, благородный…