Джоанна Борн - Тайна куртизанки

Ее жизнь – это готовность к смерти. Только она не думала, что смерть придет так рано. И придет в ужасном виде, затяжная и мучительная. И методично убивать ее будет не кто-нибудь, а соотечественник. Господи, неужели это и есть конец всему?

Она прижалась к каменной стене, очень массивной, какими часто бывают стены в тюрьме.

– У меня нет этих документов. Нет, нет и нет! – Ей казалось, что она кричит, хотя это больше походило на предсмертное хрипение.

– Я человек нетерпеливый. Где документы с планами?

– У меня их…

От удара она на миг потеряла сознание. Затем опять пришла в себя и вернулась в темноту и боль, к Леблану.

– Вот так. – Он коснулся ее лица в том месте, куда ударил. Теперь осторожно. У него была солидная практика делать женщинам больно. – Мы продолжаем. На этот раз, надеюсь, ты станешь сговорчивее.

– Ради Бога. Я пытаюсь.

– Ты скажешь мне, наконец, где прячешь эти планы, Анник?

– Они просто выдумка. Химера. Я даже никогда их не видела.

Но планы Альбиона четко запечатлелись в ее памяти. Она держала в руках страницы с загнутыми уголками, карты, покрытые грязью и отпечатками пальцев, списки, написанные мелким аккуратным почерком.

Нет, она не будет об этом думать. Раз она помнит, это отразится на ее лице.

– Вобан передал тебе планы в Брюгге. Что он велел с ними сделать?

Она и это знала. Вобан велел отвезти их в Англию.

– Зачем ему отдавать мне эти планы? Я не саквояж для перевозки бумаг.

Его кулак надавил ей на горло. Задохнувшись от боли, она вцепилась пальцами в стену, чтобы не упасть. Леблан отпустил ее.

– Давай начнем с самого начала, с Брюгге. Ты признаешь, что была там?

– Да, я там была. Докладывала Вобану. Я наблюдала за британцами, только и всего. Я уже говорила вам.

Пальцы сжали ее подбородок. Снова боль.

– Вобан уехал из Брюгге с пустыми руками. В Париж он вернулся без планов. Должно быть, передал тебе. Вобан тебе доверял.

– У нас вообще не было документов. Никогда, – хрипло сказала Анник и попыталась кашлянуть, однако горло у нее пересохло и не слушалось. – Моя жизнь в ваших руках, сэр. Если б у меня были планы Альбиона, я бы положила их к вашим ногам, чтобы выкупить у вас свою жизнь.

Леблан тихо выругался, проклиная Анник и Вобана, который был далеко и в безопасности.

– Старик не мог их спрятать, за ним тщательно следили. Куда они делись?

– Спросите у своих коллег. Или, может, они попали к британцам. Я никогда их не видела. Клянусь.

– Клянешься? А я думаю, несмотря на свой ангельский вид, ты лжешь, и лжешь с тех пор, как была ребенком. Но сейчас не пытайся лгать мне!

– Я бы не посмела. Я стараюсь вам помочь. Думаете, я настолько глупа, чтобы перестать вас бояться?

Ее глаза наполнились слезами. Весьма полезное умение, которое она усердно применяла.

– Очень правдоподобно.

«Он играет со мной», – подумала Анник. Она сомкнула веки, позволив слезинкам катиться по щекам.

– Правдоподобно. – Леблан медленно вел ногтем большого пальца по следу бежавшей слезы. – Но увы, не совсем. Думаю, к утру ты станешь правдивей.

– Я и сейчас с вами правдива.

– Возможно. Мы обсудим это, когда разъедутся мои гости. Сегодня на мою вечеринку пожалует Фуше. Это большая честь. Он приедет ко мне после встречи с Бонапартом. Прямо ко мне, чтобы поговорить о том, что ему сказал первый консул. Я становлюсь важным человеком в Париже.

Что бы она сказала, если б была наивной?

– Отведите меня к Фуше. Он мне поверит.

– Ты увидишь Фуше, когда я поверю, что твой маленький рот говорит правду. А до тех пор… – Он потянулся к вороту ее платья. – Ты ведь постараешься мне угодить? Я слышал, ты можешь быть весьма соблазнительной.

– Я буду… постараюсь доставить вам удовольствие. – Она переживет и это. Да, она сможет пережить все, что бы он с ней ни делал.

– Ты будешь очень, очень стараться, прежде чем наступит твой конец.

Он хотел увидеть ее страх. Пожалуйста.

– Я сделаю, что вы хотите, но только не здесь. Не в грязной камере, не при свидетелях. Я слышу их дыхание. Не заставляйте меня делать это на глазах у них.

– Это лишь английские собаки. Я держу в этой конуре нескольких шпионов, и они останутся живыми, пока не издохнут. – Его пальцы зацепили грубую ткань лифа и потянули вниз. – Мне, пожалуй, нравится, что они смотрят.

Рука протиснулась в лиф и завладела ее грудью. Пальцы были как сухие ветки, он снова и снова причинял ей боль.

Нет, ее не стошнит прямо на вечерний костюм Леблана. Ни в коем случае нельзя выдать свое отвращение.

Анник еще крепче прижалась к стене, пытаясь стать ничем. Она темнота. Пустота. Ее вообще нет. Конечно, это не подействовало, но хотя бы отвлекло внимание.

Наконец Леблан остановился.

– Позже я основательно займусь тобой.

Он последний раз причинил ей боль, так защемив ее рот большим и указательным пальцами, что она почувствовала на губах вкус крови.

– Пока ты меня не позабавила. – Он вдруг отпустил ее и, судя по звуку, взял лампу со стола. – Но позабавишь.

Дверь за ним захлопнулась. Удаляющиеся к лестнице шаги постепенно стихли.

– Свинья, – прошептала она закрытой двери, Анник слышала, как в противоположной стороне камеры шевелятся другие заключенные, английские шпионы, но было совсем темно, и они не могли ее видеть. Она вытерла рот ладонью и проглотила тошнотворную горечь, от которой першило в горле. Прикосновения Леблана были омерзительными, словно по ее телу ползали слизни.

Приведя одежду в порядок, она села на грязный пол. Это конец. Мучительный выбор, как поступить с доверенными ей планами Альбиона, был сделан. Все рассуждения и доводы ни к чему не привели. Леблан победил. Еще день или два она сможет ему противостоять, а потом он вырвет планы Альбиона из ее памяти, и одному Богу известно, чем все это кончится.

Ее наставник Вобан, ожидавший от нее известий в Нормандии, будет разочарован. Оставив за ней решение, как поступить с этими планами, он совсем не рассчитывал, что она передаст их Леблану. И вот она подвела и его, и всех.

Анник глубоко вздохнула. Как странно, что ей осталось всего несколько тысяч вдохов. Сорок тысяч? Пятьдесят? Возможно, она будет считать их потом, когда боль станет невыносимой.

Дважды в жизни она побывала в тюрьме и оба раза в совершенно ужасных обстоятельствах. Но в прошлый раз она хотя бы сидела не в подземелье и могла видеть, что происходит. Правда, тогда с ней была Маман. Она умерла при глупом стечении обстоятельств – произошел несчастный случай, который не убил бы даже собаку. Маман, Маман, она оставила ее одну на этой ужасной земле. Без всякой помощи и поддержки. И теперь – без надежды на будущее…

Ее отвлек хриплый голос, раздавшийся из темноты.

– Я бы встал, чтобы вежливо приветствовать вас. – Звякнула цепь. – Но я не имею такой возможности.

Анник настолько угнетало одиночество, что даже голос врага-англичанина она восприняла как дружеское рукопожатие.

– Грубости в последнее время у меня было слишком много.

– Похоже, вы очень раздражаете Леблана. – Он говорил по-французски без малейшего акцента.

– И вы тоже.

– Он не собирается оставлять никого из нас в живых.

– Вероятно.

Сняв ботинки, она скатала чулки, сунула их в рукав, чтобы не потерять в темноте, и снова обулась. Нельзя ходить босиком, даже в преддверии ада следует быть практичной.

– Докажем, что он не прав? Докажем вместе – вы и я? – Англичанин явно не примирился со смертью. Замечательно, хотя не особо реалистично. Вполне английский прагматизм. Тем не менее Анник не могла просто сидеть на полу и хныкать. Она – француженка, и ей по плечу встретить смерть так же храбро, как и этому англичанину. Кажется, честь французской подданной требовала от нее всегда держаться на плаву, а храбрость была своего рода монетой, которую она имела обыкновение подделывать. Кроме того, если сработает ее замысел, она может победить Леблана, бежать из замка и разделаться с планами Альбиона, которые принесли ей столько бед. Англичанин ждал ответа.

– Я с удовольствием и любым способом готова разочаровать Леблана, – сказала она, вставая с пола. – Вы знаете, где мы находимся? Я не могла определить, когда меня привезли сюда, но я очень надеюсь, что это замок в Гарше.

– Это действительно Гарше, помещение тайной полиции.

– Тогда хорошо. Я знаю это место.

– Что будет очень полезно, когда мы справимся с цепями и запертой дверью. Мы способны помочь друг другу.

– Всегда есть возможность.

– Можно быть союзниками.

Шпион тщательно выбирал слова, надеясь прельстить ее, сделать орудием в своих руках. Голос стал бархатным, но под его мягкостью чувствовались непреклонная решимость и гнев. Она прекрасно знала таких беспощадных и расчетливых людей.

Да, Леблан слишком много себе позволил, захватив британских агентов. По давнему обычаю ни французская, ни английская секретные службы не жаждали крови агентов противной стороны. Это было одно из многих правил, которые сейчас нарушил Леблан.

Идя вдоль стены, Анник ощупывала камни, вытаскивала из трещин гравий и складывала его в чулок. Она изготавливала свое излюбленное оружие – подобие маленькой дубинки, которую легко использовать в темноте. Потом она услышала движение и очень слабый молодой голос.

– Здесь еще кто-то?

– Только девушка, – ответил шпион. – Ее привел Леблан. Не о чем беспокоиться.

– А допросы?

– Пока нет. В нашем распоряжении несколько часов, прежде чем за нами придут.

– Хорошо. Я буду готов… когда выпадет случай.

– Теперь уже скоро, Эйдриан. Мы освободимся. Жди.

Бессмысленный английский оптимизм. Кто может его понять? Разве Маман не говорила ей, что все они сумасшедшие?

В аккуратной маленькой тюрьме Леблана было всего несколько расшатанных камней, и потребовалось время, пока ее дубинка стала достаточно тяжелой. Завязав чулок и спрятав оружие в потайной карман, Анник продолжила ощупывать стены, однако ничего интересного не обнаружила. До революции в этом помещении был винный погреб, здесь еще пахло старым деревом и хорошим вином, а также чем-то менее приятным. Дойдя до места, где находились скованные англичане, она протянула руки, которые заменяли ей в темноте глаза.

Один из лежавших на полу арестантов был совсем юным, моложе, чем она. Лет семнадцать? Восемнадцать? У него было тело акробата, гибкое, пружинистое. Она почувствовала запах пороха на его одежде. Значит, он ранен, к тому же рана скверная, пуля осталась внутри. Ее пальцы скользнули по его лицу. Губы сухие, потрескавшиеся, и он весь горел. Высокая температура. Юношу приковали к стене крепкой цепью с большим и старомодным висячим замком. Его придется открыть, если они собираются бежать отсюда. Анник тщательно исследовала его сапоги и все швы одежды, на случай если пособники Леблана пропустили какую-нибудь маленькую полезную вещицу. Разумеется, ничего такого не оказалось, но проверить все равно следовало.

– Приятно… – неразборчиво пробормотал он. – Позже, дорогая… я слишком устал.

Значит, парень не так уж и юн. Он говорил по-английски. Возможно, для его пребывания во Фракции есть вполне невинная причина, сейчас обе страны не воюют друг с другом. Но Анник почему-то была уверена, что Леблан говорил правду. Это шпион.

– Очень устал. – Затем он уже достаточно внятно сказал: – Передай Лазарусу, я больше не стану этого делать. Никогда. Передай ему.

– Мы поговорим об этом позже, – тихо ответила Анник.

Трудновыполнимое обещание, поскольку времени у нее совсем немного. Хотя, возможно, чуть больше, чем у этого парня. Он попытался сесть.

– Королевский рыцарь три. Я должен идти. Меня ждут, чтобы спасти Красного рыцаря.

Он почти наверняка говорил то, чего не должен был говорить, а кроме того, мог навредить себе. Она ласково уложила его.

– Спокойно. Все сделано. – Второй англичанин держал юношу, заглушая его слова.

Напрасное беспокойство. Анник больше не интересовали подобные тайны. Честно говоря, она вообще не желала их знать.

– Передай остальным.

– Передам. Теперь отдыхай.

Поднимаясь, юноша опрокинул ногой кувшин, и она быстро нащупала его. Он лежал на боку, пустой. Ей ужасно хотелось пить. Жажда хуже всего. Не голод. И даже не боль. Может, хорошо, что здесь не было воды, чтобы соблазнить ее. Возможно, она бы потеряла человеческий облик, украв воду у этих людей, которые страдали больше, чем она. Лучше не знать, как низко она могла бы пасть.

– Когда вам в последний раз приносили воду?

– Два дня назад.

– Тогда вам недолго ждать. Леблан какое-то время сохранит мне жизнь в надежде, что я могу быть ему полезной.