— Я должна принять это за комплимент?

— Конечно.

— Ты ведь не спал тогда? На дне рождения Олега. Ты подслушивал.

— Естественно. Минут пятнадцать слушал, как она пытается разъяснить Олегу и Горину, как следует поступить. Говорила уверенно, но никак не могла ухватить суть. А потом появилась ты, и все испуганно примолкли. Я уже тогда заподозрил неладное, ну никак она не могла руководить процессом, а уж тем более таким бизнесом. Тут нужен даже не ум, а интуиция, чутьё, умение анализировать и разбираться в людях. А кто умеет разбираться в людях лучше, чем тот, кто имеет возможность наблюдать за ними исподтишка и в ком они не видят угрозы? Опять же — младшая сестра, которой старшая на людях слова вставить не даёт, и без конца поучает. А уж когда она попыталась меня в койку уложить, надеясь от меня избавиться… — Андрей даже рассеялся. — Это было даже весело.

— Рада за тебя. — Я поднялась и подошла к окну, вцепилась в край подоконника.

Данилов с любопытством присматривался ко мне.

— Отрицать не собираешься?

— Зачем же? У тебя так складно выходит.

— Это да, — с удовольствием, явно гордясь собой, отозвался Данилов. — Но я, честно, был удивлён. При первой встрече ты казалась такой наивной. Даже покраснела, когда я с тобой заговорил.

— Думаешь, я не могу краснеть?

— Можешь, я это выяснил. Ещё один подарок природы для тебя.

Я повернулась к нему.

— И что теперь? Ты догадался, что дальше делать собираешься?

— Почему ты говоришь: догадался? Я всё выяснил. Мне, знаешь ли, за это деньги платят. За то, чтобы я решал чужие проблемы. Иногда собирал вот такие головоломки.

— Я знаю.

— Правда? — Он невероятно обрадовался. — Вот видишь, мы похожи. Пока я собирал информацию на тебя, ты интересовалась мной. В какой момент начала?

— После первой ночи.

— О-о. Это печально. Я надеялся, что позже.

— Что теперь будет?

— Ты расскажешь Родиону про Есина.

— Я не знаю, где он. Правда. Я видела его в последний раз на фуршете, на следующий день он уехал. Больше я о нём ничего не слышала.

— А если подумать?

— Нечего тут думать.

— Он жив?

— Да откуда мне знать? — Я отступила от него. — И, вообще, то, что ты тут наговорил, это лишь твои домыслы. Ничем не подтвержденные.

— Правда? А шестьдесят процентов активов компании, записанных на твое имя, это не доказательство? — Мне оставалось лишь чертыхнуться про себя, но видимость спокойствия я постаралась сохранить. Даже рискнула пренебрежительно усмехнуться. — Конечно, можно сказать, что ты безотказная душа, что дают, то и подписываешь. Но это слишком много, не находишь?

— Не думаю, что ты узнал эту информацию законным способом.

— Правильно, и не думай. А тебя не интересует, что я еще узнал? — спросил он, глядя мне в глаза, и вот тут у меня реально дыхание перехватило. Я беспомощно на Андрея смотрела, а его моя реакция весьма устраивала. Он вернулся в кресло и закинул ногу на ногу. — Все началось с детской фотографии у тебя в альбоме. Обычный чёрно-белый снимок, на нём вся семья: мама, папа и две девочки. А на обороте надпись: «Мы и Лиля». Не: «Родители и мы с Лилей», не: «Моя семья», а какое-то непонятное для детской логики разделение: мы и Лиля. Будто ты что-то отдельное от этой семьи. Сколько тебе тогда было? Лет пять?

Я упрямо молчала.

— Вот после этого я всерьёз тобой и заинтересовался. И оказалось, что никакой Лили Бергер до твоего совершеннолетия не существовало. Была Лиля Истомина, незаконная дочь профессора Бергера. Он взял тебя в семью после смерти твоей матери. Его жена согласилась тебя принять, ведь о твоём существовании было известно многим, и отдавать в детский дом дочь видного в городе человека, это некрасиво, если пальцем показывать не будут, то шёпот за спиной обеспечен на долгие годы вперёд. И тебя приняли в семью. Уж не знаю, как к тебе относилась мачеха, но отец, кажется, любил. Судя по мнению людей, человеком он был добрым и мягким, очень любивший свою работу. Он был талантливым математиком. Уже после математики его интересовала семья, поэтому он мог не замечать напряжения между дочерью и женой.

— Не было никакого напряжения, — сухо проговорила я.

— Правда? Ну, может быть. Правда, он так и не признал тебя. Не признал, Лиля, — поддразнивая, повторил он. Я знала, к чему он ведёт, но молчала. — Через десять лет умерла мать Лизы, и вы остались втроём. Думаю, не ошибусь, если скажу, что ты стала в доме главной. Ты не хотела, нет, но кто-то должен был взять на себя ответственность. Твой отец с головой ушел в свои цифры и теоремы, скрываясь от проблем; Лиза занималась своей личной жизнью, самое время, она же на пять лет тебя старше, и тебе пришлось. При этом, тебя саму никто не контролировал и не заботился, с кем ты проводишь все свободное время. А ты, как сама как-то сказала мне, с юности любила плохих парней. Вот такой тебе и попался, даже жил по-соседству. Анатолий Мокеев, по кличке Джокер. Парнишка был из молодых да ранних. К своим двадцати двум годам имел две судимости и целую команду дружков, которые, вместе с ним мнили себя крутыми. От крутизны их особого толка не было, сидели себе ребята в гараже, пиво пили, порой, когда деньги заканчивались, выходили на улицу, чтобы кого-нибудь обобрать. Конечно, иногда их звали на разборки, но никакого веса они в городе не имели. Но потом все неожиданно изменилось. И я даже скажу когда: когда у Джокера вспыхнула любовь к славной девочке Лиле. По виду, совершенный несмышленыш. Хрупкая, светлая, да к тому же несовершеннолетняя. А Джокер прямо таял от любви. И, наверное, от этой самой любви решился грабануть машину инкассации. Причем не кинулся с пушкой наперевес и не заорал благим матом, на что раньше только и был способен, нет, он все продумал и просчитал. До минуты, до секунды, нападавшие знали точно, когда они подъедут и сколько человек будет. Они ограбили в переулке машину и скрылись в подворотне, просто растаяли, подготовили пути отхода, сбросили ненужные сумки и растворились в толпе туристов. — Андрей выдержал небольшую паузу, будто ожидая от меня каких-то слов, но я молчала. — Следующие два года стали золотым временем для Джокера и его команды. Они не боялись ничего, по натуре отморозки, а уж с точными расчётами всегда выходили сухими из воды. Джокер даже казино купил, и восседал в своем кабинете, гордый своими успехами и безнаказанностью. Все знали, что он вор, но поймать не могли. Он всегда умудрялся улизнуть, и улик не оставлял.

— Хватит, — попросила я.

— Подожди, мы переходим к самому интересному. Как же ты стала Лилей Бергер. И как сгинул Толя Джокер.

— Оставь его в покое!

— Ты его любила? — Я не ответила, и Андрей кивнул. — Любила. Первая любовь. Это ты его подбила на то дело?

— Нет! Как я могла ему такое посоветовать?

— Действительно, глупая затея. Взять заказ на убийство авторитетного в области человека. То, что он вышел оттуда живым, уже чудо. Но он забыл, что он просто человек, и что его постоянная удача, это не везение и не его заслуга, это твой точный расчет. А он захотел большего, он хотел уважения, веса в криминальном мире. Он думал, что войдет в тот ресторанчик, сделает несколько точных выстрелов и станет легендой. — Андрей внимательно наблюдал за моей реакцией. — Он их сделал, он хладнокровно убил пять человек, а на выходе его взяли менты. Слушай, тебе никогда не приходило в голову, что они специально ждали, когда он это сделает? Убили сразу двух зайцев. Точнее, шесть.

— Оставь Толю в покое, — повторила я.

— Тебе его жалко? Хотя, не удивительно. Он ведь всеми силами тебя выгораживал на следствии. Говорил, что ты малолетка, что ничего не знаешь, и ему все поверили. Потому что трудно было не поверить, глядя на тебя. Он еще сидит?

Я с трудом перевела дыхание.

— Он умер в тюрьме. Пять лет назад.

— Достали, значит.

Я неопределенно пожала плечами. Это было мне неведомо.

— Пока шло следствие, умер твой отец. Так и не успел, или не захотел, не знаю уж, официально тебя признать. А к тому времени твое имя было на слуху, как подружки киллера. Хотя, какой он киллер, одно название. И тут удача — твоя сестра знакомит тебя с новым ухажером, Олегом Аштаевым, у которого, по счастливой случайности, дружок в администрации города работает. Пусть недавно, пусть мелкой сошкой, но помочь может. И вот задним числом, после смерти отца, ты берешь его фамилию. Отныне ты — Лиля Бергер, можно начинать новую жизнь. Стараясь не следить и не привлекать к себе внимания, чтобы кто-нибудь по случайности не вспомнил, кем ты раньше была. И влюбленный Горин кстати. Он-то наверняка поверил в то, что ты была не причем, искренне старался помочь. Он до сих пор не знает?

— Он знает то, что хочет знать.

— Вот это точно. С этим не поспоришь. — Данилов в очередной раз ухмыльнулся. — Слеп от любви.

Я зло на него глянула.

— Может, хватит?

— Что? Это его выбор.

Я смотрела на него, чувствуя, что внутри меня огромная тяжесть, способная меня погубить.

— Ты выбираешь другой путь? — спросила я нарочито безразличным тоном.

— Ты спрашиваешь о том, предпочту ли я закрыть глаза на некоторые черты характера любимой женщины? Тогда мой ответ — нет. Не люблю неожиданностей.

— Понятно. — Я отвернулась от него.

— Расскажи мне о Джокере.

— Зачем?

— Мне любопытно. Какие дела вы вместе проворачивали.

Я руки за спину завела, со стороны могло показаться, что я небрежно навалилась на подоконник, но на самом деле я нервно вцепилась в его край. Подбородок вздёрнула, старалась глазами с Даниловым не встречаться.

— Я не собираюсь тебе ничего рассказывать.

— Почему?

— Я не стану тебя веселить. Ты же можешь всё узнать, — с ехидством заметила я, — вот и узнавай. Я мешать не стану.

— Ты бы и не смогла.

Это пришлось проглотить.

— Возможно.

— Не смогла бы, Лиля. — Андрей вздохнул, улыбнулся снисходительно. — Все эти ваши провинциальные игры… Я восхищаюсь тобой, тем, как ты ловко всеми руководишь и всё организовываешь. Но твои мужчины, куда слабее. Я про Аштаева многое узнал, если бы не ты, быть ему бизнесменом средней руки. С чего он начинал-то? С пластиковых окон? — Данилов широко улыбнулся, потом вдруг прищурился, ко мне приглядываясь. — Но мне любопытно узнать о твоих дальнейших планах.

Я только головой покачала.

— Ты ничего не понял, Андрей.

— Правда?

— Я не строю империю, у меня нет планов покорения мира. Даже области. Я вполне довольна тем, что имею.

— Ну, если припомнить размер вашей области… Ещё бы ты не была довольна.

— Ты иронизируешь?

— Нет, что ты. Я же сказал: я тобой горжусь.

В его глазах была откровенная насмешка, что мешало верить его словам.

— И думаю, твой Горин всё отлично про тебя знает. Просто его это устраивает. Поначалу, возможно, твоя история с Джокером показалась ему неважной — ещё бы, когда такая фея в твоей постели и тебе благодарна, — а потом это стало выгодно.

— Я не банкомат, Андрей.

— Ты лучше, сладкая. Только к тебе нужно найти подход. Они все нашли, поэтому ты их терпишь.

— Это моя семья. Ты знаешь, что такое семья?

— Люди, которым нужно всё прощать?

— Можно сказать и так.

— И ты прощаешь? — Он пристально вглядывался в моё лицо. Наверняка, видел, что я нервничаю, и что недовольна его попыткой влезть мне в душу. — Ты прощаешь сестру, ты терпишь её выходки, я могу это понять. Племянника любишь… Но причём здесь Горин и Аштаев? Привычка?

Я окончательно разозлилась и выдохнула:

— Не лезь в мою семью. Свою заведи, и в ней наводи порядки. — Я от окна отошла, прошла к двери и без всякой надежды, зная, что она заперта, дёрнула за ручку. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы собраться с силами и снова к Данилову повернуться. — Тебе нужен Есин? Я скажу, что знаю, но это немного, поверь. А потом я уеду.

Андрей едва заметно нахмурился.

— Ты злишься на меня.

— Злюсь на тебя?! Ты влез в мою жизнь, ты спал со мной, потому что тебе за это платили. Теперь ты устраиваешь мне допрос, и ждёшь, что я приму всё это с радостью?

— Попробуй не смотреть на ситуацию так мрачно.

Я руками развела, не в состоянии уловить логику в его словах.

— Объясни.

— Я мог с тобой и не спать. Мне это было не нужно. Но, Лиля, нам ведь было хорошо вместе.

— Боже мой, какой ты циник, — всерьёз поразилась я. — И тварь.

— Да ладно.

— Ты копался в моём прошлом. Ты узнал то, что я сама далеко не всем готова рассказать. Точнее… я никому об этом не говорю. — У меня совершенно некстати голос дрогнул. — Мне было семнадцать, и я… делала глупости. И у меня есть право это скрывать! А ты гордишься тем, что докопался до всего этого, да ещё Зудину, наверняка, рассказал. Ведь так? И у тебя ещё хватает наглости наставлять меня — что считать предательством, а что нет?