— Мы поедем, Лена, спасибо большое, что присмотрела.

— Да не за что, всегда пожалуйста. Лизке передашь, чтобы позвонила мне?

— Конечно. — Я решительно кивнула.

— Денис, до свидания.

Дениска рукой помахал ей, отдал рюкзак Андрею, и первым выбежал за дверь.

— Мы домой поедем?

Мы с Даниловым переглянулись.

— Нет, мы едем путешествовать, — сказал он в конце концов, заметив, что я молчу слишком долго.

— Ух ты! — воскликнул Денис. — Я люблю путешествовать!

Я открыла заднюю дверь автомобиля, помогла мальчику забраться внутрь, и сама рядом села. Дениса обняла, когда он ко мне прижался.

— Далеко поедем? — Он доверчиво и воодушевлённо смотрел в мои глаза. Я с трудом заставила себя улыбнуться.

— Далеко.

— А мама с папой?

— Они приедут позже.

Андрей с переднего сидения обернулся, посмотрел на нас. Мы глазами встретились, на пару секунд повисло молчание, а потом он взял меня за руку и поцеловал в открытую ладонь. Смешно подмигнул, подбадривая.

— Мы едем путешествовать. Не грусти, сладкая.

* * *

Восемь лет спустя, где-то под Питером…


Я стояла на крыльце и придирчиво наблюдала за работой садовника. Невольно морщилась, глядя, с каким безразличием он вырезает кусты роз у забора. И по-настоящему страдала. Всё-таки у меня нет настоящего пристрастия к садоводству. Или дара, не знаю, как назвать. Я на эти розы потратила кучу времени и нервов, так хотела, чтобы мои труды успехом увенчались, и я бы с гордостью их всем демонстрировала: мол, вот, сама, всё сама. Правда, изумительно красиво?

Никакой красоты не получилось, после полутора лет моей заботы на растения напала какая-то неизвестная мне болячка, на листьях появились белёсые пятна и кусты начали сохнуть и чахнуть. Пришлось вызвать профессионалов, а они категорически заявили, что розы — мои розы! — необходимо вырезать под корень. Хоть плач, честное слово.

Я в очередной раз поморщилась, расстроено вздохнула и вернулась в дом, двери за собой плотно прикрыла, в надежде, что так не услышу клацанье секатора. Данилов мимо меня прошёл, занятой и сосредоточенный на телефонном разговоре, уже в костюме и при галстуке, хотя ещё двадцать минут назад лежал в постели, сунув голову под подушку, и просыпаться наотрез отказывался. А потом, как всегда, вскочил, и за четверть часа собрался. Никогда не понимала, как ему это удаётся. Я мужа взглядом проводила, прислушиваясь к его разговору, а когда он на меня посмотрел, заметил моё расстроенное лицо и заинтересованно приподнял брови, я ещё разок вздохнула, на этот раз специально для него.

— Андрей, у меня болит сердце, — сообщила я ему, игнорируя его насмешливый взгляд. Точнее, я очень хотела, чтобы его взгляд был только насмешливым, без всякой тени злорадства. В последний год разговоры о розах Данилов не выносил, он даже запаха их с некоторых пор не выносил и вида. И сегодня, в это страшное для меня утро, наверняка доволен тем, что их вырежут, уничтожат, и беспокоиться о них и говорить мне больше не понадобится. Проходя мимо него, я нос вздёрнула, и совсем не удивилась, когда Андрей меня за руку поймал и притянул к себе. Я спорить не стала, обняла его и даже щекой к его плечу прижалась. Андрей меня в щёку поцеловал, а в трубку проговорил:

— Я приеду через час и сам всё посмотрю. Нет, не отправляй пока документы. И скажи Халеменчуку, чтобы всё ещё раз проверил. — Я в лицо его посмотрела, и заметила, как он усмехнулся. — Да всё там будет «ок», Миша. Что я, Диенко не знаю? Он всегда дёргается, он гарантии очень уважает.

Данилов телефон выключил, в глаза мне посмотрел и подмигнул.

— Ну что? — шутя, проговорил он.

Я тут же нахмурилась.

— Я страдаю.

Он меня в нос поцеловал.

— Не страдай. Мама тебе из Англии другие привезёт. А садовник посадит, и всё у тебя вырастит.

— Я хотела сама…

— Когда ты делаешь это сама, это отражается на моей нервной системе. — Андрей за подбородок меня взял, поцеловал быстро и примирительно проговорил: — Ну, не твоё это. Занимайся тем, что умеешь.

Андрей отошёл от меня, снова набрал чей-то номер, а я усмехнулась. Как хорошо это прозвучало: занимайся тем, что умеешь. А умею я печь торты, воспитывать детей и заниматься домом. А бизнес — это с некоторых пор в нашей семье прерогатива мужчины. А я и не спорю. Не спорю, в конце концов, я к этому и шла. Я так мечтала о семье, о своём доме, об уверенности и стабильности, и всё это, в конечном итоге, получила. Так что, я действительно довольна.

Мы перебрались в Питер вскоре после того, как закончилась история с Зудиным, долго выбирали город, если честно, думали о загранице, но так и не решились уехать. Другая страна, незнакомые законы и чужие люди — всё это не показалось нам особо завлекательным. Не понятно было, чем в чужой стране заниматься будем, не просто же деньги проживать. А у мужчины должно быть серьёзное занятие, работа; это я планировала заняться домом и детьми, снова открыть небольшую кондитерскую, а Андрею необходимо было что-то посерьёзнее. А так, как мы по мелочам не размениваемся, его занятие вскоре переросло в серьёзный, но несколько специфический бизнес. Данилов так и не смог уйти далеко от прошлых подвигов, и поэтому его финансово-аналитическое агентство довольно быстро прославилось тем, что помимо расчётов и составления стратегий развития и бизнес-планов, клиентам помогали выйти из щекотливых ситуаций, прощупывали почву, если было необходимо, придумывали более действенную и прибыльную комбинацию, в общем, предлагали полный пакет услуг, о которых в открытую говорить было не принято. Но при этом я строго-настрого запретила любимому супругу связываться с криминалом. Он клятвенно пообещал, ещё в загсе, и пока слово держит. Я лично за этим слежу, в конце концов, я не собираюсь оставаться с тремя детьми на руках, в ожидании, когда наш папа разберётся с органами правопорядка или того хуже, с криминалитетом. Конечно, без мелких стычек и столкновений интересов не обходится, но муж у меня — человек не глупый, и пока ни в чём серьёзном не замечен, не смотря на заносчивость некоторых своих клиентов. Его и уважают за то, что он способен найти выход из, казалось бы, безнадёжного положения. Я иногда даже подшучиваю над ним: что с его-то математическими способностями, его вечно тянет перетряхивать чужое грязное бельё, а не множить состояние клиентов. Хотя, надо признать, что за грязное бельё платят куда больше, чем за финансовый консалтинг.

Но надо сказать, я далеко не сразу привыкла к своей новой жизни. Труднее всего было отвыкнуть от ответственности, поверить, что больше от меня никто ничего сверхъестественного не ждёт, можно расслабиться и заняться собой. Всю свою нерастраченную энергию направила на поиск дома, на ремонт и обстановку, на поиск подходящей школы для Дениса. Андрей занимался раскруткой бизнеса, и мы настолько замотались, пытаясь наладить, привыкнуть и обустроить свою новую жизнь, что, если честно, даже пожениться забыли. На путь истинный нас родители Данилова наставили. Вернулись из очередной командировки Ивана Александровича и непрозрачно намекнули, что пора бы уже. Я к тому моменту уже на седьмом месяце беременности была, но о формальностях мы с Даниловым опять же забыли подумать. Зато Нина Максимовна, мама Андрея, приехала и скоренько всё уладила. Спустя годы жизни с её сыном, я уже знаю, от кого у Данилова талант проблемы разрешать — от матери. У моей свекрови всё так легко получалось, как у феи-крёстной, иногда складывалось ощущение, что она только и делает, что стоит в сторонке, пристально наблюдает за происходящим и дирижирует, направляя и наставляя бестолковых окружающих на верный путь. Честно, Нина Максимовна первый человек, с которого мне захотелось взять пример. У меня вот не получалось настолько невесомо и аккуратно объяснять людям, что они дураки. И Андрей прав: надо посоветоваться с ней насчёт роз. Не смотря на то, что свёкра и свекрови не бывало в Питере, куда они перебрались через пару лет вслед за нами, по несколько месяцев в году, каждое лето их сад радовал глаз и внушал зависть. Мне точно внушал, но у меня к цветоводству не было никакого таланта. Это удручало.

Я кинула ещё один печальный взгляд за окно, после чего штору задёрнула, и прошла на кухню.

— Антоша, тебе погреть булочку или ты хлопья будешь?

Антону было шесть, спокойствием и вдумчивостью он в меня пошёл. Огня и задора Андрея в нём немного было. Антоша рос тихим мальчиком с умными глазками, и всё свободное время предпочитал проводить не за шумными играми, как Денис в своё время, а за чтением или компьютером. Честно? Меня это более, чем устраивало. У Антона были хорошо выраженные математические способности, у него для этого все предпосылки были, гены подходящие — и отец, и дед по материнской линии. А ещё две недели назад наш с Андреем сын пошёл в первый класс и был переполнен новыми впечатлениями, правда, делиться ими ни с кем не спешил. Обдумывал, видимо. Зная своего сына, чувствую, что после того, как обдумает, выдаст какой-нибудь номер. Например, попросит его из школы забрать, потому что ему там не нравится и его там отвлекают всякими глупостями — правописанием и чтением. Антон терпеть не мог, когда его пытались учить чему-то, с чем он, по его мнению, в состоянии справиться сам.

— Отвлекись от Гарри Поттера, — попросила я более настойчиво. — Хлопья или булочку?

— Хлопья. — Даже головы от книги не поднял, пока я пальцем в страницу не ткнула. Тогда уже недовольно выпятил нижнюю губу (вот это совсем, как отец), книгу закрыл и отодвинул от себя. Я его в тёмную макушку поцеловала.

— Ты не выспался?

Он плечами пожал, взял коробку с хлопьями и начал сыпать себе в тарелку, немного просыпал мимо, но внимания не обратил. Я налила ему в тарелку молока, потом отвернулась и сунула в тостер хлеб.

— Андрюша, иди завтракать!

В коридоре послышались быстрые шаги, и вместо Андрея на кухню Денис ворвался. Именно ворвался, его всегда энергия переполняла, и он если что и делал, то всегда в порыве чувств и с наскока.

— Я проснулся!

— После того, как я трижды стаскивала тебя с кровати, — не преминула заметить я с лёгкой долей иронии.

— Ну, мам! Я же не высыпаюсь. Знаешь, сколько домашки задают?

— Знаю. В пятницу на собрании, тебя как раз и хвалили за то, что ты всегда её выполняешь, — сказала я, ставя перед старшеньким тарелку с омлетом. Никто кроме Дениса в нашей семье омлет из одних белков не ест, а у него в последние полгода просто бзик на белковую пищу. Его спортивная диета волновала куда больше, чем занятия с репетиторами. Такое чувство, что и Денису, и Андрею всё равно, в какой институт ребёнок будет поступать, одной мне это надо. У этих двоих сплошной футбол в голове. «Зенит» — чемпион, и только.

Денис голову пониже опустил, глянул на брата, и вздохнул. После родительского собрания в школе не обошлось без серьёзного внушения, и мальчик до сих пор стыдился. По крайней мере, делал вид, хотя меня обмануть нельзя, я то знала, что Денис вздохнул свободнее, когда все его двойки и прогулы выплыли наружу, ему назначили наказание, и теперь можно было с чистой совестью их исправлять, ничего не скрывая. Уж лучше так, чем снова терять дневник и придумывать небылицы. Это отнимает много времени и сил, а Денис не любил на это отвлекаться, с его-то графиком тренировок. Помнится, вечером в пятницу я грозилась запретить ему тренироваться и, вообще, собиралась забрать его из юношеской футбольной школы «Зенита», но мою угрозу никто всерьёз не воспринял, знали, что это неосуществимо. Но иногда мне всё-таки хотелось сделать этот кардинальный шаг. Мне хотелось, чтобы мой сын поступил в какой-нибудь именитый институт, возможно даже в Европе, получил отличную профессию, стал настоящим профессионалом, но если бы я решилась, в один вечер в моей семье появилось бы сразу два трупа — мой сын и мой муж. С тех пор, как Денис всерьёз занялся футболом и начал подавать определённые надежды, эти двое просто бредили его будущей карьерой. И меня уже никто не слушал. Хорошо, что у меня есть Антон, который наверняка (я даже не сомневаюсь в этом) осуществит все мои честолюбивые планы. Закончит школу с медалью, поступит в Сорбону или Гарвард, и я буду им неимоверно гордиться. Одним сыном буду гордиться за его спортивные успехи, а другим за интеллектуальные. Во всём должен быть баланс, мне это ещё папа в своё время говорил.

Но у нас есть ещё одна красавица, дочка Маша. Ей всего три года, но даже в этом возрасте уже в полной мере ощущается степень её упрямства и твёрдость характера. Какой путь изберёт она, когда придёт время выбирать — я даже не могу представить. Со слов Андрея он то пророчил ей карьеру топ-модели, то банкирши, а то всенародной любимицы, когда Маше приходило в голову попеть или потанцевать перед любимым папой. Для него она во всём была лучшей и замечательной, и надо отметить, что Маше, по крайней мере пока, в голову не приходило сомневаться или стесняться себя. Эта черта ей от Данилова досталась, точно. Но внешне Маша была моей копией, со светлыми кудряшками и голубыми глазами, правда, любила щуриться, как отец, изображая проницательность. То ли подсмотрела у отца эту привычку, то ли на самом деле с генами передалось. Но выглядело это забавно, особенно, когда Маша ещё нижнюю губу старательно выпячивала.