Лора Эштон - Тайна «Прекрасной Марии»

— Не смей! — закричала Фелисия.

— Да-да, именно мистера Баррета я и попрошу тобой заняться. Тогда ты, может быть, перестанешь выглядеть, словно дохлая рыба, похоронившая своих ближайших друзей.

Взглянув на Поля, Баррет Форбс ухмыльнулся.

— Я просто уверен, что ты способен справиться с любым соперником. Что бы там ни было, я пойду с тобой до конца.

— Мне бы твою уверенность, — ответил Поль. — Я позволил Роману и его людям вовлечь меня в эту дискуссию и вот теперь сижу и думаю: когда же они удосужатся запереть меня в моем собственном доме, как бедняжку тетушку Зизи. Похоже, что она и вправду возомнила из себя Франсуа Вийона, которого якобы никак нельзя было вызволить из заточения.

— Без всякого сомнения ты будешь великолепен, — сказала Салли. — Даже если мое присутствие на собрании покажется тебе неуместным.

— Послушай, Салли, все это мы уже проходили.

— Да что ты говоришь?! — воскликнула, наморщив носик, Салли. — Впрочем, с тех пор, как вы лишили женщин права голоса, мол, «недоросли еще», мне стало все равно!

Положив рядом с прибором салфетку, Салли встала из-за стола.

— Нам пора, Фелисия.

— Но я вовсе и не имел в виду женские способности и тем более ваш тонкий ум, — крикнул ей вслед Поль.

Салли не обратила на его реплику ни малейшего внимания. Ей было действительно все равно — голосовать или нет. Гораздо сильнее претила мысль быть хуже других.

— Надо проверить, как дела у мадам Лоло и готово ли к примерке твое платье, — сказала она веселым голосом Фелисии.

Мадам Лоло, профессиональная портниха, приезжала в «Прекрасную Марию» два раза в год ровно на две недели, чтобы поработать на прекрасных дам.

— А Холлис и Адель, если вы не возражаете, с удовольствием присоединятся к нам. Оставим мужчин в одиночестве для более важных дел.

Холлис, которой, по большому счету, было совершенно не важно, как ее отец собирается бороться с Жильбером Беккерелем, на словах или на дуэли, была готова с радостью заняться другими делами. Другое дело Адель, которая уходила без особого желания, подав едва заметный знак рукой, как бы негласно соглашаясь с традиционным местом женщины в обществе, несмотря на жгучий интерес к политической карьере Поля.

Баррет искоса посмотрел на нее. К сожалению, в присутствии Люсьена и Дэниса спрашивать Поля о его отношениях с Аделью было бы просто нетактично.

— Я, пожалуй, пойду вместе с вами, — сказал Люсьен, с горечью сожалея о бездарно проведенном лете среди множества рутинных дел на плантации, к которым его сердце явно не лежало.

С легким раздражением Поль смотрел, как Люсьен с жадностью поглощал содержимое тарелки, на которой красовался толстый кусок домашнего бекона. «Наверное, было бы намного проще и выгоднее передать все дела Дэнису, потому что тот, несомненно, заслуживает гораздо более счастливой участи, чем работать на родного брата в качестве управляющего поместьем».

— Если победа будет за мной, — продолжал размышлять вслух Поль, — у Люсьена останется два пути: либо спастись, либо «пойти ко дну».

Ему ужасно хотелось, чтобы тот выжил, так как теперь, после начала кампании, отступать было некуда.

Дэнис, совершенно отчаявшись доесть то, что оставалось в тарелке от завтрака, поковырял в ней и объявил, что тоже желает выйти. В отличие от Люсьена ему на самом деле очень хотелось послушать предвыборные дебаты отца и Жильбера Беккереля, несмотря на большую вероятность случайной встречи с Франсуазой.

Когда Сэм пришвартовал «Маленькую Марию» в новоорлеанском порту напротив площади Джексона, Роман Превест уже ждал своих гостей в отеле под названием «Сити Эксченч». Там же заказали себе номера де Монтень и Баррет. Вошедшего в фойе Поля сразу же окружила троица чем-то похожих друг на друга усатых мужчин. Не выпуская изо рта дымящихся сигар, пожимая руку и дружески похлопывая его по спине, они с умным видом принялись рассказывать Полю о блестящих перспективах победы над Жильбером Беккерелем.

Дэнис ухмыльнулся.

«Такое впечатление, что отцу следует опасаться не Жильбера, а своих собственных избирателей,» — подумал он. И был абсолютно прав, потому что на политические сборы и мероприятия, проходившие, как правило, бурно и страстно, могли прийти «радикалы» с горстями гнилых помидоров.

— Мы подождем тебя у входа, — предупредил брата Люсьен. — Отец занят своими делами. А я собираюсь пойти и чего-нибудь выпить. Баррет, ты составишь мне компанию?

Баррет был явно озадачен.

— Я хотел зайти на рынок и купить подарки для мамы и девушек, — сказал он. Кроме того, Баррет не терял надежды вновь увидеть прекрасную мулатку, хотя сама мысль о ней показалась ему довольно глупой.

— Дэнис?

— Нет, я лучше останусь в номере и почитаю немного.

Дэнис выглядел немного робко, и его объяснения показались малоубедительными даже ему самому.

Люсьен ухмыльнулся. Он прекрасно понимал, почему его брату не хотелось лишний раз показываться на людях.

В конце концов Люсьен и Баррет отправились в разные стороны, а Дэнис, удобно устроившись в кресле, взял томик Байрона. «Слава Богу, что у меня есть чем заняться», — словно оправдываясь перед самим собой, подумал он. Дэнис открыл книгу наугад и на глаза попались строчки:

То, что люди называют храбростью,

А Боги неверностью,

Происходит чаще в странах

С холодами зверскими.

— Боже мой! — Дэнис закрыл книгу и решил забыть о Байроне.

В дверь постучали. Решив, что это кто-то из сторонников папы, Дэнис лениво поплелся ко входу. На пороге стоял маленький негритенок, одетый в ярко-красную униформу.

— Вы мистер Дэнис де Монтень? — спросил он, протягивая заклеенный сургучом конверт.

— Да, это я, — ответил без особого энтузиазма Дэнис, беря конверт. От конверта сильно пахло женскими духами. Дэнис с раздражением подумал о Франсуазе и о том, как это было похоже на нее: вырядить своего мальчишку-пажа в костюм ливрейного лакея времен Луи XII. Дэнис сунул руку в карман за монеткой.

— Вас не просили подождать, пока я буду писать ответ?

— Нет, сэр. Мадам велела доставить сюда это письмо и больше ничего.

— Все ясно.

Как только мальчишка убрался, крепко сжимая в ладони честно заработанную денежку, Дэнис снова устроился в кресле и вскрыл конверт. В этот момент ему показалось будто он случайно залез в улей злых и ненасытных пчел.

— Франсуаза, ты, должно быть, сошла с ума!

Дэнис бросил шляпу на стол и взглянул на нее с нескрываемой злостью. Судя по всему, Франсуаза предоставила своему дворецкому Майклу выходной, а это не сулило ничего хорошего.

Франсуаза жеманно вытянула губы.

— Ты совсем обо мне позабыл, — сказала она, наполняя бокалы вином из хрустального графина.

— Пить вино в такое время суток?! — удивленно спросил Дэнис.

Франсуаза повела плечами и подняла свой бокал.

Дэнис наблюдал за ней без особого удовольствия. Франсуаза все чаще и чаще прикладывалась к тонкому хрустальному бокалу с вином. «Это старые добрые бокалы, которые достались мне от моей бабушки», — любила повторять она, будто только из них можно было пить и не бояться изрядно захмелеть.

Конечно, Дэнис не осмеливался сказать, что было бы лучше, если б Франсуаза осталась лежать на дне озера Пончартрейн. Но, как истинный джентльмен, он понимал, что их связывает одно большое общее дело. С другой стороны, Дэнис чувствовал, что крепко влип. «Мне нужно выбраться отсюда во что бы то ни стало», — размышлял он отчаявшись.

— Нет, почему же, я совсем не забыл тебя. Но все это небезопасно. Ты же не хочешь, чтобы твой муж обо всем догадался, правда? Я уверен, что не хочешь.

Франсуаза посмотрела на Дэниса. Однако тот не прочел в ее глазах ни тени одобрения.

— Я же тебе не раз говорила, что, когда надо будет, я обо всем расскажу ему сама.

— И что это даст именно тебе?

— Он станет обращать на меня намного больше внимания, чем сейчас. Хотя Жильбер, разумеется, не из тех мужчин, которые позволяют своим женам быть с ними на равных.

— Что касается внимания с его стороны, то я думаю, что жаловаться тут просто грешно.

Франсуаза повела плечами. «Этот тип никогда не исправится, как ни старайся», — подумала она про себя и снова наполнила свой бокал.

— Есть еще одно обстоятельство, — сказал с грустью Дэнис. — Дело в том, что я собираюсь жениться.

— Неужели? — подняла брови Франсуаза.

— И, конечно, теперь…

Франсуаза поставила бокал на стол. Потом обняла его за шею так, что Дэнис мог почувствовать ее дыхание. Улыбнувшись, она поцеловала его.

— Не хочу слышать никаких «конечно», — сказала Франсуаза и поцеловала Дэниса еще раз. Когда она прижалась к нему всем телом, он услышал шорох ее платья.

— Теперь будь умничкой и поднимайся наверх, — произнесла она вкрадчивым голосом почти не отрывая своих губ от его рта. — Не будь ты жадиной, Дэнис. Я же чувствую, что тебе хочется.

Самое страшное заключалось в том, что, ощущая ее тело в своих руках, когда Франсуаза терлась об него, словно ласковая кошка, ему действительно очень хотелось обладать ею. Горячий пыл двадцатилетнего юноши невольно побеждал голос рассудка. И сейчас, когда ее нежные пальцы касались его затылка, он почувствовал это вновь.

Любовные игры закончились, как обычно, в постели Франсуазы. Потрясенный Дэнис понимал, что ему хочется еще и еще. Одежда их беспорядочно валялась на полу.

— Должна тебе заметить, что для такого упрямца, как ты, процесс раздевания прошел ужасно быстро — подтрунивала довольная собой Франсуаза.

— Должен заметить, что почти не сопротивлялся, — ответил честно и откровенно Дэнис, тем более что теперь, развалившись нагишом на шелковом покрывале, оправдываться было глупо и недостойно.

— Я просто предупреждал, — продолжал он, — об опасности и неосторожности таких встреч. Я хочу, чтобы ты знала: после свадьбы ноги моей здесь не будет.

Услышав последние слова Дэниса, Франсуаза привстала, а потом неожиданно набросилась на него, повторяя: «Ты сможешь, ты хочешь». Она очень долго вертелась пока, наконец, не села на него верхом. «Ты хочешь, я знаю». Франсуаза страстно и долго целовала его в шею.

— Потому что я не собираюсь лишать себя такого замечательного удовольствия.

— Черт возьми, не хочешь ли ты сказать, что способна заставить мужчину любить себя против его воли? — попытался возразить Дэнис и со злостью добавил:

— Разве можно стать милой насильно?

Франсуаза вновь ухмыльнулась.

— Дэнис, друг мой, это не твои проблемы.

Она снова уселась на него, и в этот момент ему показалось, что это действительно так.

Она взяла его руки и положила их себе на грудь. Дэнис не сопротивлялся.

Франсуаза тяжело дышала, а на ее бледных щеках выступил румянец.

— Значит, мы договорились? Ты будешь навещать меня, когда я тебя попрошу? В противном случае, — в порыве страсти Дэнис сильно сжал ее грудь, — я все расскажу Жильберу, понял? Думаю, мне доставит огромное удовольствие поведать ему всю правду о тебе.

Тяжело дыша, Дэнис потянул Франсуазу к себе, так что ее голова оказалась у него на плече. Положив руки на ее ягодицы и прижимаясь к ней бедрами, он чувствовал, как проникает в нее все глубже и глубже. Но даже в пылу такой безудержной страсти Дэниса не покидала мысль поскорее отделаться от своей настырной подруги.

Когда он вернулся в «Сити Эксченч», до обеда еще оставалось пять минут — вполне достаточно, чтобы подготовиться к возможным упрекам и даже подозрениям со стороны Люсьена. Несмотря на осень погода в сентябре стояла жаркая, и Дэнис, буквально примчавшись от Франсуазы, обливался потом. Войдя в номер, он скинул с себя мокрую рубашку, взял кувшин и налил в таз воды. Умывшись по пояс и вытерев лицо шикарным гостиничным полотенцем, Дэнис уже застегивал запонки на новой рубашке, когда в номер вошли Люсьен и Баррет.

— Думаю, вам обоим не помешало бы переодеться перед обедом и серьезными делами, которые нас ждут сегодня, — любезно заметил он и добавил:

— Папа уже спустился вниз.

— Мне кажется, ты неплохо провел время, — сказал Люсьен, — ты чем-то приятно взволнован и весь какой-то взъерошенный.

— Вздремнул немного до вашего прихода, — соврал Дэнис, опасаясь, что его раскусят.

— Значит, тебе тоже надо хорошенько пообедать, — сказал Баррет. — А ты, Люсьен, иди переоденься.

Спустя несколько минут Баррет направился к себе в номер, чтобы одеть вечерний костюм. Все время его не покидало какое-то странное беспокойство, наверное, потому, что девушки на рынке в этот раз не оказалось.

В ресторане гостиницы друзья встретили Поля, который все еще беседовал с известной троицей усатых мужчин и, видимо, получал от них последние ценные указания.

— Только не следует соглашаться на участие в президентских выборах.