— Я не стану, сэр. — Рэйчел поднялась. — Спасибо, что вы уделили мне время.


Габриэль сидел, поддерживая голову руками. Селеста умерла, и ни одна душа на всей плантации не поверит слову Габриэля против слова белого человека.

«И что же ты будешь делать?»

Казалось, голос самого Габриэля беседует с ним.

«Ты собираешься рассказать, что белый надзиратель сделал это? Если даже ангел спустится с Небес и подтвердит твои слова, никто не поверит этому».

«Я собираюсь умереть. Он убил Селесту, теперь он убьет меня».

— Я принесла тебе немного еды, — хозяин велел. — Риар держала лампу в одной руке и тарелку в другой. Она положила тарелку. — Я молюсь за тебя, — сказала она.

— Я не молюсь, — ответил Габриэль. — Господь знает, что у меня на душе творится.

Казалось, мистер Поль хотел накормить его прежде чем повесить. Он набрал полный рот еды.

— Ты возвращайся назад, — сказал он Риар.

Габриэль потянул за цепь, ударил по кольцу, вделанному в стену. После нескольких попыток ему удалось сорвать кольцо, которое с грохотом упало к его ногам. Он обмотал руку цепью, чтоб она не бренчала. Габриэль встал, подошел к двери и открыл ее. На улице было тихо. Ему казалось, что он уже мертв и находится в тихой темноте.


— Садись, Маккэми. — Поль предложил Харлоу стул. — Я бы хотел, чтобы ты снова рассказал мне все подробности. Дело настолько серьезное, что мне хотелось бы знать все факты.

— Конечно, мистер де Монтень, — сказал Харлоу. — Начну с того, что я боюсь. Эта женщина сама того хотела, сэр. Ну, не то, чтоб быть убитой, конечно, но чтобы Габриэль ударил бы ее, но мне не надо было вмешиваться.

— Почему нет?

— Она была женщиной, которой хотелось, чтобы все мужчины бегали за ней, — сказал Харлоу. — Она заигрывала со мной, и Габриэль очень рассердился на нее.

— Заигрывала с тобой? Ты имеешь в виду сексуальное приглашение?

— Гм, да, — подтвердил Харлоу.

— Я бы хотел, чтоб ты рассказывал подробнее, Маккэми. Что именно она делала?

— Она подняла юбку. — Его лицо вспыхнуло, затем снова побледнело.

— Она в первый раз такое делала?

— Нет, нет, она… она… все время… несколько дней… — Харлоу запнулся и потупил свой взгляд.

— Почему ты не мог остановить это? Ну, то есть если ты не хотел ее. Я бы не возражал против такого положения дел, ты знаешь, поскольку женщина сама того желает. — Поль смотрел на Маккэми, чувствуя какую-то невидимую до этого ненормальность. — Как долго ты допускал, чтоб это продолжалось?

— Я не позволял! — возразил Маккэми. — Она… она… какое это имеет отношение к ее смерти? Она спровоцировала, Габриэль перерезал ей горло. Конечно, этому нет оправдания.

— Нет, — произнес Поль медленно. — Нет оправданий. Я хочу, чтобы ты рассказал мне снова, как это произошло.

— Я не знаю! — сказал Маккэми.

Поль подумал, что в этом есть правда.

— Я видел, как они ушли, и пошел поискать их — я хотел собрать их всех, был сильный дождь, вы знаете, и когда я нашел их, он стоял около нее с ножом в руках.

— Она была на земле?

— Да, конечно. Она… она, должно быть, была уже мертва.

— А он стоял?

— Да. Я имею в виду, наклонился. Он, должно быть, был на коленях сначала, а потом, когда я подошел, он привстал. Да… Я думаю, это было именно так.

— Мне сказали, — сказал Поль, — что Селеста за пять минут до этого крикнула Габриэлю, чтоб он оставил ее в покое.

— Да. — Маккэми стремительно подтвердил. — Я думаю, она боялась его.

— Но она ушла с ним в высокий тростник? Мне трудно верить в это.

— Быть может, она старалась избавиться от него? — сказал Маккэми. — Я думаю, он преследовал ее и убил, пока я искал их. Он стоял на коленях возле нее, и кругом была кровь… везде кровь. Рекой текла. И стала розовой из-за дождя.

— Мне показалось, ты говорил, что он стоял.

Поль уже начал сомневаться, не убил ли ее Маккэми, с ним явно было что-то не так.

— Да, он стоял. — Глаза Харлоу теперь уткнулись в пол.

— И наблюдал, как смывается кровь?

— Да.

— Мистер Маккэми, в такой ливень, когда тело подобрали, крови почти не было. Единственный человек, который мог увидеть кровь, был человек, который убил ее.

Харлоу посмотрел на него с ужасом.

— Но она должна была быть.

— Кровь везде текла рекой? Я уверен, что была. Но к тому времени, когда ты подошел, Маккэми, если ты подошел тогда, когда ты говоришь, ты не мог увидеть кровь. Никто не опишет так что-либо, если этого не видел.

Глаза Харлоу моментально расширились, и Поль увидел в них страх.

— Послушай, Маккэми! — Его голос был таким сердитым, что дрожал. — Это ты убил ее, а затем ты попытался переложить вину на раба и убедить меня повесить его раньше, чем он мог бы доказать мне, что ты лжешь. Отвечай!

Маккэми весь дрожал. Он положил голову на руки.

— Я. Она… Она была нечиста… черная, как дьявол… Она соблазняла меня… они смеялись… все смеялись. Они преследовали меня, — прошептал он.

— Кто тебя преследовал?

— Женщины… ведьмы… дьяволы… Когда умерла мама, я думал, они прекратят, но они преследовали меня!..

Он был в агонии, в отчаянии. Поль смотрел на него с неподдельным ужасом.

— Они забираются ночью ко мне в постель. Дьяволы в постели… Она была одна из них… ведьма…

Поль был в растерянности. Он посмотрел на Маккэми с сочувствием, которое пересилило презрение:

— Итак, ты убил ее и хотел повесить невинного раба, которому никто не поверит. Я хочу, чтобы ты сегодня же покинул «Прекрасную Марию». И если я услышу, что ты занялся работой, где есть общение с женщинами, или командуешь беззащитными людьми, я до тебя доберусь и положу этому конец. Маккэми взглянул на него влажными глазами:

— Что же я буду делать?

— Стань клерком в банке. Содержи лавку. Молись Богу, делай все что хочешь. Но уйди туда, где твое сумасшествие не будет приносить людям смерть. Я вычту стоимость Селесты из твоих заработков, но ее смерть останется на твоей совести. А теперь убирайся, я пошлю кого-нибудь с деньгами, чтобы доставить тебя в Новый Орлеан. «Султана» должна прибыть сегодня. Ты можешь успеть на нее.

Маккэми встал без кровинки в лице.

— Да поможет тебе Господь, — сказал Поль ему вслед, когда тот направился к двери.

Поль услышал стук лошадиных копыт. Прищурив глаза, он увидел, что это был Дэнис.

Поль рассказал ему о своем разговоре с Маккэми и сказал сыну, что с завтрашнего дня он должен будет работать надзирателем на плантации.

— Нет, — возразил Дэнис. — Пока там работает Люсьен, я не начну работу.

— Хорошо, я и сам об этом думал, — согласился отец. — С завтрашнего дня я отпускаю Люсьена.

Поль взял лампу и направился в подвал к Габриэлю с намерением сообщить ему о восторжествовавшей справедливости. Открыл запертую дверь и остановился.

— Габриэль, — закричал Поль. Он распахнул дверь. — Габриэль! Вернись, глупец, мы знаем, что это не ты убил ее.

В доме надзирателя стояла кромешная тьма. Оттуда послышались шаги, и Харлоу Маккэми вошел в дом. Габриэль был больше и сильнее, и ему нечего было терять. Все произошло очень быстро. Маккэми боролся с цепями, обмотавшими его шею. С его губ сорвался предсмертный вопль, потом он замолчал. Габриэль положил его на землю и освободил от цепей.

Он сел на кровать Маккэми и стал ждать, пока за ним придут.

XIX. ПРОЩАЙ, ФРАНСУАЗА

Дэнис с ужасом смотрел на распростертое на полу тело. Он огляделся вокруг.

— Я здесь, мистер Дэнис, — раздался знакомый голос из глубины комнаты.

Увидев Габриэля, Дэнис шагнул назад.

— Я не причиню вам вреда, мистер Дэнис, — сказал Габриэль. — Я уже совершил то, зачем пришел сюда.

— Тебя будут судить…


Дэнис и Поль сидели на ступенях веранды. Если раб или даже просто свободный негр убивал белого человека — должен был состояться суд, и его закономерным исходом всегда было публичное повешение.

Поль поднялся вместе с Дэнисом и направился в дом. В передней он столкнулся с Салли, она была в ночной рубашке со свечой в руке.

— Я только что уложила Эмилию. Ей снились кошмары.

— Я не удивлен, — сказал Поль. — Они мне тоже снятся. — Ты должен доставить Габриэля в Новый Орлеан?

— Я уже отвез его туда. Мы с Дэнисом только что оттуда.

— Где он?

— В тюрьме, где он находится в большей безопасности, — сказал Поль.

— Но в любом случае все идет к одному концу, не так ли? — спросила Салли огорченно.

— Да! — резко ответил Поль. — На карту поставлено нечто большее, чем наказание за совершенное преступление. Раб, убивший надзирателя, должен быть наказан. Они должны знать: мы неприкосновенны.

— Да, ты прав.

Салли — дочь рабовладельца и жена рабовладельца — хорошо знала это.

Когда наутро Поль вышел из комнаты, Дэнис как раз спускался по ступеням крыльца. Обычное милое утреннее гудение голосов негров во дворе отсутствовало.

Баррет и Тестут беседовали за завтраком.

— Я собираюсь в город и пробуду там весь день, — сказал Баррет.

— Мы тоже, — добавил Поль. — Я собираюсь сделать все от меня зависящее для Габриэля. Он у нас с десяти лет, я не могу бросить его на произвол судьбы и отдать в руки висельникам.

Поль, Дэнис и Баррет быстро доели яйца, ветчину и допили кофе, когда услышали крик: «Паром подплывает».

Баррет стал регулярным пассажиром на судне. У него не могло быть иных дел в городе, кроме визитов к Клодин Беллок. Дэнис подумал, что отцу не очень-то понравилось бы, если бы он узнал об этом. Дэнис собирался предпринять что-нибудь со своими отношениями с Франсуазой Беккерель. Сегодня был как никогда удобный день, чтобы поговорить с отцом.

Клерк судьи Крэйера проводил Поля и Дэниса к судье с заметным любопытством во всем своем облике.

— Вы делаете из мухи слона, де Монтень, — сказал судья. — Зачем вам нужно было везти этого негра в город? Если бы вы оставили его у себя на плантации, кто-либо из ваших ребят управился бы с ним и преподал бы хороший урок остальным рабам.

— Не надо пугать их больше, чем они уже напуганы. Единственным виновником является мой надзиратель. Он должен быть повешен? — спросил Поль. — Есть смягчающие вину обстоятельства.

— Не существует никаких смягчающих обстоятельств, позволяющих ниггеру убивать своего надзирателя.

— По крайней мере выслушайте нас, дайте нам рассказать, что произошло, — сказал Дэнис.

— Я знаю, что случилось. И я уже знаю мнение орлеанцев, начиная с повешения и заканчивая пожеланиями старых дам, которые хотят, чтобы его сначала четвертовали.

— Глупые старые курицы, — тихо заметил Дэнис.

— Но Габриэль даже не пытался убежать, — возразил Поль.

— Почему вы так цепко держитесь за этого раба? Одним меньше или больше…

— Вы судья, — ответил Поль. — Справедливостью меньше или больше.

— Де Монтень, мы ведем речь не о справедливости, мы говорим о поддержании общественного порядка. А если вы не выяснили для себя — что важнее, то сделайте это на выборах в декабре.

Поль встал с места.

— Боюсь, мы зря потратили ваше время. И наше тоже.

— Не совсем так. — Судья откинулся на спинку стула. — Вы можете забрать с собой этого чертова негра. Я не думаю, что человеку с двумя сотнями рабов негде его спрятать и запереть.

— Есть где, — сухо ответил Поль.

— Что ты собираешься делать? — спросил Дэнис отца, когда они были на улице.

— Взять его обратно на плантацию. Сейчас мне надо заняться кое-какими приготовлениями. Мы с Габриэлем дождемся ночи. А ты, когда прибудешь домой, найди надежную тюрьму, где мы могли бы его устроить. Меня больше заботит то, чтобы туда никто не смог войти, нежели возможность для Габриэля выйти оттуда.

— Может, старая каменная кухня подойдет? — предложил Дэнис. Кухня не использовалась по назначению еще со времен его дедушки.

Они разошлись. Дэнис намеревался навестить Франсуазу, но ему не хотелось бы там столкнуться с Жильбером Беккерелем, хотя того, как правило, никогда не бывало дома.

Дэнис позвонил в колокольчик на дверях Беккерелей и показал свою карточку черному слуге.

— Я посмотрю, дома ли мисс Франсуаза, — сказал Майкл. Вернувшись, он объявил, что мисс Франсуаза примет господина де Монтеня в гостиной. Франсуаза была в приятном светло-зеленом утреннем платье. Она поздоровалась и села на софу:

— Не смотри на меня такими глазами. Лучше сядь.

Дэнис подсел к ней, она облокотилась на подлокотник и, подперев подбородок, улыбалась ему.

— Это очень любезно, что ты пришел навестить меня. Должно быть, ты догадывался, как мне здесь скучно и одиноко с Жильбером, который все время занят своими выборами. Но теперь у меня есть кавалер, который вытерпит мою компанию.

Эта манера говорить, настолько любимая креольскими женщинами, всегда раздражала Дэниса. Большое количество вещей, не раздражавших его в Франсуазе в первые дни их знакомства, сейчас постоянно действовало ему на нервы.