— Так, как вам будет угодно, — заверил ее Дэнис. — Я бы хотел также посоветоваться с вами насчет ее гардероба.

— Это очень мудро с вашей стороны — поручить нам столь пикантный вопрос, как составление ее гардероба. Мужчины ничего не понимают в искусстве одеваться. — Тетушка Клели оценивающе взглянула на Дину. — У нее хорошая стать. По крайней мере с этим проблем не возникнет. Клодин, отведи, пожалуйста, мадемуазель Дину в свою комнату, а я пока решу деловую сторону вопроса с месье де Монтенем. И тогда сегодня же начнем с одежды. Но мы не феи, месье. Это займет много времени.


— А теперь покажи месье Дэнису, чему ты научилась за эту неделю.

— Qui, мадам Беллок. — Дина подождала, пока Дэнис подал стул тетушке Клели, потом широко ему улыбнулась.

Он посадил их за стол — сначала Дину, потом Клодин. Дина думала, понравятся ли ему эти изменения в ней? И оправдает ли она эти непомерные расходы, которые он, должно быть, делает ради нее? Личный портной тетушки Клели был вызван в дом и работал в поте лица, и теперь Дина была очень элегантно и со вкусом одета в вечернее платье с глубоким декольте, украшенное бахромой цвета бронзы на манжетах и кружевами на спине.

Когда Дина было воспротивилась необходимости таких дорогих украшений, портной побледнел, а тетушка Клели объяснила ей, что настоящую леди можно узнать по дорогим кружевам на платье и неподдельным бриллиантам на пальцах. Дина согласилась с ней еще до того, как она заговорила о бриллиантах.

Дина заметила, как мило смотрит на нее Дэнис с той стороны стола, и, смущенная, опустила глаза. Это платье открывало ее грудь, хотя вырез был не больше, чем у Клодин или у тетушки Клели.

Несмотря на то, что их было всего четверо, великолепный ужин состоял из такого количества блюд, что им было можно потчевать целое почтенное собрание. Тетушка Клели была одета в ярко-красное вельветовое платье, шею ее украшало ослепительное ожерелье. Клодин носила накидку из зеленого твида, а ее горничная, Делила, сделала ей и Дине одинаковые прически по последней французской моде — пышная шапка красивых волос, собранных сзади в большой пучок, украшенный жемчужинками-шпильками и шелковыми цветками.

Дина посмотрела на количество приборов, лежащих перед ней и зажмурилась, в испуге забыв последние наставления тетушки Клели о том, как ими пользоваться. «А, вот. Да, это вот так и это сюда. Ага».

Она взяла ложку для супа и покосилась на тетушку Клели, ожидая ее одобрительного кивка.

Дэнис поел немного супа и поднял брови. Поскольку присутствовал джентльмен, Том дал попробовать ему вино. Дэнис, едва пригубив, одобрил его, и Том наполнил бокал.

— А почему джентльмен всегда сначала пробует вино? — спросила тетушка Клели у Дины.

Дина положила было ложку в чашку, но опомнилась, оставила ее в тарелке.

— Чтобы… чтобы убедиться, что оно хорошее, не кислое и не… не отдает пробкой? — неуверенно спросила она.

— Молодец. У нее отличная память, — порадовала тетушка Клели Дэниса.

С большим интересом она узнала историю жизни Дины и пришла к тому же самому выводу, что и Дэнис: никаким образом она не могла быть дочерью Викториена Мишле. Тетушка Клели подумала, что было бы очень интересно узнать, кто же все-таки произвел ее на свет. Где-то она была уверена, что уже видела когда-то волосы именно такого цвета. Но, заметив, как растерялась Дина, увидев покоящегося на блюде омара, перестала думать об этом.

— Как же следует обращаться с омаром? — продолжила она свой урок.

Клодин расплылась в улыбке. Она вспомнила, как в свои школьные годы намучилась однажды, не зная, как надо есть омара.

— У нас дома мы бьем его молотком, но я не думаю, что это комильфо.

— Только на пикнике. А потом просите джентльмена позаботиться о вас. За столом нужно воспользоваться острым ножом, вот он перед тобой, и пальцами, только самыми кончиками.

— А потом, — вступила в беседу Клодин, — Том поднимает его вам с пола.

— А потом, — невозмутимо продолжила тетушка Клели, — пользуетесь вилкой для разделки омара. Мадемуазель Дина не располагает временем, чтобы учиться есть омаров как ты, бросая их на колени.

Дина вздохнула и взяла в руку нож. Она заметила, с каким изумлением смотрит на нее Дэнис, и отблагодарила его улыбкой.

«Пусть я отрежу себе пальцы, — думала она, — но не позволю этому дурацкому омару выпасть из тарелки». Она покраснела, увидев, что тетушка Клели тоже наблюдает за ней. Иногда ей казалось, что тетушка может читать ее мысли, и тогда она не позволяла себе даже думать в привычной ей манере. Она вспоминала правильный английский и французский, которые Клодин и тетушка вкладывали в нее.

— Я научусь. Обязательно научусь.

Дина подцепила омара кончиками пальцев и тихо расслоила его хвост. Омар распался на две одинаковые половины и остался лежать у нее на тарелке. Она довольно рассмеялась.

— Очень хорошо, — сказала тетушка Клели. — В следующий раз, кстати, у тебя получится еще лучше, если ты с самого начала расслабишься.


— Раз, два, три! Раз, поворот, три! Не смотри на ноги!

В паре с Дэнисом, Дина кружилась по паркету гостиной тетушки Клели. Они убрали ковер, и Клодин аккомпанировала им на фортепьяно.

Дэнис уверенной поступью вел ее по комнате.

— У тебя великолепно получается, Дина, — шептал он.

— Мадам Беллок говорит, что когда я привыкну, я перестану смотреть на ноги, — поделилась Дина, — и они будут делать то, что надо, без моей помощи. А если честно, я даже не представляю, как можно танцевать, говорить и дышать одновременно. На мне сейчас корсет мадемуазель Клодин, и там что-то выпирает вперед, мне это совсем не нравится, — пожаловалась она.

— Я понимаю, — вздохнул Дэнис. — Чувствуешь себя, как жук в панцире.

Дина захохотала.

— Или как бедный омар. А под этим корсетом еще столько всего носят! Мадам Беллок говорит, что нужны еще камзол и штанишки, но я не должна тебе об этом говорить, это неприлично.

— Понимаю, — сказал Дэнис. — Ладно, я не выдам тебя. А потом, я думаю, она сама обо всем расскажет.

Конечно же, она уже подробно обрисовала все, что только может причудиться настоящей моднице, начиная с одежды от Вудлифа и Барьера, кружев от Суме на Роял Стрит, мантий от мадам Фрей. Заканчивая жабо из Олимпа, где цены были едва не выше, чем ее намерения.

Дина с сомнением посмотрела на Дэниса.

— Дэнис, ведь ты тратишь на меня столько денег, да?

Дэнис выписал очередное па, когда они поравнялись с тетушкой Клели.

— К счастью для нас, у меня их предостаточно.

Он, конечно, умолчал, что даже его счета затрещали от покупок в Олимпе. Но папа после свадьбы даст ему еще денег. Хотя Поль может и не дать ничего, если ему вдруг не понравится сама идея свадьбы.

Но Дэнис не думал об этом. Он был так счастлив, беззаботен, беспечен, что никакие мысли о деньгах не могли погасить в нем гордость за успехи его милой Дины.

Клодин закончила отрывок и повернулась поаплодировать танцорам.

— Очень хорошо, мы на глазах продвигаемся вперед, — сказала тетушка Клели. — Месье Дэнис, вы оставите ее нам еще на несколько дней, а потом заберете на недельку, и мы посмотрим, останется ли что-нибудь в этой милой головушке.


Адель заметила, как Дэнис ехал по дороге вдоль реки, и спряталась в тень ствола толстого дерева. Он явно не увидел ее, и она подумала: «Он опять ездил к той девчонке, и его опять не было всю ночь. Если будет действовать мне на нервы, все расскажу о нем его отцу».

Адель только и занималась тем, что выслеживала, кто из обитателей «Прекрасной Марии» где находится. Дэнис скрылся из виду, и она снова вышла на дорогу. Прямо под ней, там где тростник спускался к воде, был глубокий и широкий ров, сооруженный для сдерживания уровня воды в траншее и отгораживающий болота от тростника.

Ров был наполнен водой, через него был перекинут низкий дощатый мост. Адель поспешила на мост, поднимая пыль своими новыми прогулочными ботинками, разбрасывая в стороны опавшие осенние листья. Она не умела хорошо ездить верхом, даже не любила лошадей, но взяла в привычку каждое утро перед завтраком выходить на обязательную прогулку.

Здесь обычно никто не появлялся, за одним только исключением — Салли де Монтень совершала здесь утреннюю прогулку верхом. Адель хотела вернуться домой до того, как Салли выедет.

Адель дошла до середины моста и присела на корточки, чувствуя себя намного комфортнее, находясь ближе к какой-никакой, но твердой поверхности. Две доски прямо посередине моста прогнили насквозь, и недавно Адель нашла им применение. Запустив руку под доски, она нащупала опорные балки, держащие доски, достала молоток, прихваченный сегодня же из мастерской Джема и растянулась на мосту во всю длину, чтобы заглянуть под него.

Мутная зеленая вода журчала и пузырилась, воздух поднимался со дна илистого водоема. Адель посчитала зрелище противным и осторожно просунула руки, сжимающие молоток, под доски. Чуть поодаль она заметила крокодилов — ужас, к которому за столько месяцев никак не могла привыкнуть. Грязная, мутная жижа — только в таком месте и могут жить эти твари.

Она просунула молоток под балку. Балка затрещала и чуть-чуть поддалась. Еще один удар, и балка треснула по всей своей длине. Еще удар, и балка беспомощно повисла над водой. Та же операция со второй балкой — и прогнившие доски закреплены теперь только на концах. Адель быстро поднялась на ноги, осторожно отошла с середины моста и положила молоток в карман.


На завтрак было домашний бекон, бифштекс, пирожные. В столовой сладко пахло приготовленным мясом. Адель, очистив рубашку от пыли и листьев, села за пирожные и отварные яйца по-венски с чувством, будто она пересекла Рубикон. На какое-то мгновение ее лицо озарилось огнем победы, а когда Салли спустилась к завтраку, по привычке наездника, уже в костюме для верховой езды, в глазах Адели заиграл неподдельный триумф.

«Она надеется, мистер Поль опять будет принадлежать ей все утро, — подумала Мама Рэйчел, проводя Эмилию перед Салли. — Каково же будет ее удивление, когда она узнает, что он уехал в Новый Орлеан ходатайствовать у судьи Крайра за Габриэля». Рэйчел вздохнула. Собственно, особой надежды насчет Габриэля не было, но Поль всегда сражался до последнего.

Салли съела яйцо по-венски, выпила чашку кофе и снова встала из-за стола первая. Она принадлежала к числу людей, съедающий завтрак либо залпом, в один присест, спеша по каким-то важным делам, либо, наоборот, рассиживаясь за чашкой чая час, а то и больше, с газетой, в зависимости от настроения.

В это утро ее ждала Роза Бриар, и она не могла дождаться момента, когда она наконец выйдет из дома и не встретится взглядом с Аделью Скаррон.

Адель же проводила ее довольным взглядом. На Салли была темно-синего цвета куртка, такие же штаны и высокая, как корона, шляпа. Плащ был широким и тяжелым, его нужно было носить на руке, пока не сядешь на лошадь.

«Если она не сломает себе шею, то по крайней мере утонет», — с удовольствием подумала Адель.


— Очень приятно было с вами познакомиться, мадам. Не откажется ли месье от крепкого напитка? Как сейчас не по сезону жарко, не правда ли?

Дина протягивала руку своим предполагаемым собеседникам и обмахивалась несуществующим веером.

— Бонжур, месье. Ох!

Она не смогла поймать словарь, который держала на голове. Соскользнув, он упал в мокрые листья. Дина подняла его и снова положила на голову. Мадам Беллок утверждала, что это упражнение вырабатывает осанку.

«Женщина, которая ходит, как будто у нее на голове книга, никогда не сутулится».

Дина вздохнула. Она предполагала, что выучит все вовремя. Пока что она была довольна, что на ней нет хотя бы этого панциря. Они с Дэнисом решили, что пока оставят все ее вещи у мадам Беллок, потому что маман задала бы слишком много вопросов, а Сьюки и Тасси смеялись бы. Они и так над ней смеялись за то, что она повторяла уроки мадам Беллок, и поэтому она вышла прогуляться, чтобы немного побыть одной.

За ее спиной раздался топот копыт, и Дина, вздрогнув, отскочила с дороги. Она робко помахала ручкой мадам де Монтень, пронесшейся вихрем перед ней, но та даже и не заметила ее. Мадам де Монтень сидела на коне как влитая, словно была его естественным продолжением, но на лице ее, промелькнувшем так быстро, что его едва можно было разглядеть, Дина разглядела нечто другое.

«Она очень зла», — подумала Дина и помолилась, чтобы это не было связано с Дэнисом.

Салли направила лошадь к оврагу, злясь на Адель за тот скользкий, недобрый взгляд и на себя за то, что обратила на нее внимание. На мосту тяжелая поступь копыт сменилась клацаньем. Копыта лошади попали на злополучное место, проломили гнилое дерево; Салли перелетела через лошадь, ноги ее сами выскочили из стремян. Она тяжело упала в воду рядом с основанием моста и попыталась сразу ухватиться за него. Лошадь металась в испуге, наполовину в воде, наполовину еще на мосту, лягаясь тяжелыми подковами по запястьям Салли. Яростная боль прошла по ее рукам, пальцы разжались и соскочили с основания моста. Она вновь оказалась в воде. Попытка судорожно схватиться за какие-то столбы, подпирающие мост, пронзила тело дикой болью; она сорвалась в воду, и ее понесло по течению прочь от него. Изо всех сил она попыталась грести к берегу, борясь с намокшей одеждой и зарослями водорослей.