«Эти черномазые такие хитрющие, но меня, ирландца, им не обмануть, — и Джеральд самодовольно скалился, потягиваясь у камина. — А насчет хозяйки… — глядя в белый потолок думал Джеральд, — наверное, надо еще немного подождать. Ведь я мужчина еще не старый и довольно крепкий, так что время у меня есть».

Со всеми соседями у Джеральда сразу установились теплые и дружественные отношения. Исключение составляли только Макинтоши, чья земля примыкала к его плантации слева, и Слэттери, чьи жалкие три акра тянулись справа, вдоль поймы реки, за которой находились владения Джона Уилкса.

Макинтоши были полукровками, смешанного шотландско-ирландского происхождения, а вдобавок еще оранжистами. И последнее обстоятельство, будь они даже причислены церковью к лику святых, наложило на них в глазах Джеральда каинову печать.

Правда они переселились в Джорджию семьдесят лет назад, а до этого их предки жили в Каролине. Но тем не менее глава их клана, первым ступившего на американскую землю, прибыл сюда из Ольстера и для Джеральда этого было достаточно.

Это была молчаливая угрюмая семейка, державшаяся особняком. Браки они заключали только со своими родственниками из Каролины.

И Джеральд оказался не единственным человеком в округе, кому Макинтоши пришлись не по душе, ибо здешние поселенцы, народ общительный и дружелюбный, не отличались терпимостью по отношению к тем, кому этик качеств не хватало. А слухи об аболиционистских симпатиях Макинтошей никак не способствовали их популярности.

Правда старик Энгус не отпустил на волю еще ни одного раба и совершил неслыханное нарушение приличий, продав часть своих негров заезжим работорговцам, направляющимся на сахарные плантации в Луизиану. Но слухи, тем не менее, продолжали держаться.

— Он аболиционист, это точно, — сказал Джеральд Джону Уилксу. — Но у оранжиста шотландская скупость всегда возьмет верх над убеждениями.

Несколько иначе обстояло дело со Слэттери. Будучи бедняками, они не могли рассчитывать даже на ту крупицу невольного уважения, которая досталась на долю угрюмых и независимых Макинтошей.

Старик Слэттери, упрямо державшийся за свой клочок земли, несмотря на неоднократные предложения о продаже со стороны Джеральда О’Хара и Джона Уилкса, был жалким и вечно плачущим неудачником.

Жена его, блеклая, неопрятная, болезненного вида женщина, произвела на свет кучу угрюмых, пугливых как кролики ребятишек и продолжала регулярно, из года в год увеличивать их число.

Том Слэттери не имел рабов и вместе с двумя старшими сыновьями судорожно пытался обработать свой хлопковый участок, в то время, как его жена с остальными ребятишками возилась в некоем подобии огорода.

Но хлопок почему-то никак не желал уродиться, а овощей с огорода, благодаря плодовитости миссис Слэттери никогда не хватало, чтобы накормить все рты.

Вид Тома Слэттери, обивающего пороги соседей, клянчащего хлопковые семена для посева или кусок свиного окорока, чтобы перебиться, стал уже привычным для глаз.

Слэттери, угадывая за вежливым обхождением соседей плохо скрытое презрение, ненавидел их со всем пылом своей немощной души. Однако самую лютую ненависть вызывали в нем эти нахальные черномазые — челядь богачей.

Черные слуги богатых плантаторов смотрели сверху вниз на белых голодранцев и это уязвляло Слэттери, а надежно обеспеченный слугам кусок хлеба порождал в нем зависть.

Его собственное существование рядом с этой одетой, обутой, сытой и даже не лишенной ухода в старости или на одре болезни челяди, казалось ему еще более жалким.

Слуги по большей части бахвалились положением своих господ и своей принадлежностью к хорошему дому, в то время как сам он был окружен презрением.

Том Слэттери мог бы продать свою ферму любому плантатору за тройную, против ее истинной стоимости цену. Каждый бы посчитал, что его денежки не пропали даром, ибо Том был у всех как бельмо на глазу.

Однако сам Том не находил нужным сниматься с места, довольствуясь тем, что ему удавалось выручить за тюк хлопка в год или выклянчить у соседей.

Со всеми другими плантаторами Джеральд О’Хара был на дружеской и даже короткой ноге. Лица Уилксов, Калвертов, Тарлтонов, Фонтейнов расплывались в улыбке, как только возникала на подъездной аллее невысокая фигура на ладной лошади.

Тотчас на стол подавалось виски в высоких стаканах с ложечкой сахара и толчеными листиками мяты на дне.

Джеральд всем внушал симпатию и соседям мало-помалу открылось то, что дети, негры и собаки поняли с первого взгляда: за громоподобным голосом и грубоватыми манерами скрывалось отзывчивое сердце.

А кошелек Джеральда был так же открыт для друзей как и его душа.

Появление Джеральда всегда сопровождалось неистовым лаем собак и радостными криками негритят, кидавшихся ему навстречу. Они отталкивали друг друга, корча хитроватые рожи и улыбаясь во весь рот в ответ на его добродушную брань. Причем каждый норовил первым завладеть брошенными поводьями.

Ребятишки плантаторов забирались к нему на колени и когда он громил на чем свет стоит бесстыдство политиканов-янки, требовали, чтобы он их покатал. Дочери его приятелей доверяли ему свои сердечные тайны, а сыновья, страшащиеся признаться родителям в карточных долгах, знали, что могут рассчитывать на его дружбу в трудную минуту.

— Как же ты, шалопай эдакий, уже целый месяц не оплачиваешь долга чести? — гремел Джеральд О’Хара. — Почему, черт побери, ты не попросил у меня денег раньше?

Давно привыкнув к его манере изъясняться, никто не был на него в обиде, и молодой человек смущенно улыбался и бормотал в ответ:

— Да видите ли, сэр, мне не хотелось обременять вас этой просьбой, а мой отец…

— Твой отец прекрасный человек, спору нет, но очень уж строг. Так что вот, бери — и чтобы больше мы с тобой к этому не возвращались.

Жены плантаторов капитулировали последними. Но после того, как миссис Уилкс, настоящая, но словам, леди, иной раз просто словечка не проронит, сказала как-то вечером своему мужу, заслышав знакомый стук копыт на аллее:

— Язык у него ужасный, но тем не менее, он джентльмен, — можно было считать, что Джеральд занял подобающее место в обществе среди тех, кто жил в окрестностях, среди тех, кто ходил с Джеральдом О’Хара под одним безоблачным небом Джорджии.

Казалось, с каждым днем, с каждой секундой Джеральд О’Хара все глубже и глубже вживается в эту землю.

Он даже уже начал забывать Ирландию, туманные болота, и ему иногда казалось, что он родился и вырос здесь и все эти холмы, безоблачное небо, пойма реки, ее сверкающее русло — все это принадлежит ему, все это он видел с детства.

Он чувствовал себя полностью счастливым человеком, у которого все в этой жизни получилось как нельзя лучше.

Но чего-то ему все же недоставало, и он инстинктивно чувствовал это, но еще не успел сформулировать и понять, чего же именно.

Не всегда дела шли у Джеральда О’Хара наилучшим образом, случались и черные дни. Как ни старался Джеральд, все равно он не смог еще вернуть братьям все деньги, а доходов от продажи хлопка хватало только на погашение процентов по взятой в банке ссуде.

Джеральд О’Хара старался как мог, но понимал, что лишь одним ведением сельского хозяйства собрать нужную сумму он не сможет. Ведь его дом обошелся ему в круглую сумму, больших денег стоили семена хлопка, табака, содержание рабов.

И вот однажды Джеральд О’Хара решился поступиться своими принципами. Он, до этого занимавшийся продажей продукции торговцам, не мог пройти мимо возможностей, открывавшихся при торговле урожаем.

Он понимал, что перекупщики получают львиную долю прибыли и лишь пустая гордость не позволяет плантаторам самим заниматься торговлей. Но дело было в том, что занимаясь поместьем, Джеральд не мог одновременно уделять внимание торговле.

Ему необходим был толковый управляющий. Но деловитых людей в округе было не так уж много, к тому же все они уже имели хорошие места в поместьях и нужно было искать человека где-нибудь на стороне.

Но Джеральд боялся ошибиться, ведь можно было найти какого-нибудь проходимца, честного с виду, но гнилого в душе, который бы довел его поместье до полного упадка.

Поэтому единственным местом, где можно было искать управляющего, оставалась Савана, где его братья могли присоветовать кого-нибудь, временно оставшегося без службы.

И вот Джеральд О’Хара вновь отправился в город. Но теперь он уже был не прежним Малышом. Вместе с ним следовал его верный лакей Порк, лошадь у него была прекрасная, и деньги тоже были.

Прибыв в Савану, Джеральд ощутил на себе все гостеприимство своих братьев.

Те не колебались, узнав о трудностях младшего брата. Им было понятно его стремление вновь заняться торговлей, не оставляя при этом плантации, ведь и для себя они видели в этом выгоду. Только объединившись, они могли противостоять перекупщикам хлопка и табака.

Но вот с поисками управляющего для поместья Тара возникли сложности.

Братья долго совещались, но так и не смогли подыскать для Джеральда подходящей кандидатуры.

И вдруг Эндрю вспомнил.

— Джеймс, а чем занят сейчас мистер Хенч? Он когда-то работал управляющим на плантации у Джаппов.

Джеймс задумался. Ведь он часто встречал мистера Хенча в городе и видел по его одежде, что тот нуждается, даже слышал, что он живет на Навозной улице, самой глухой улице на окраине Саваны, где стояли дома-трущобы, хуже которых не было во всех окрестностях.

Уже по одному этому можно было заключить, что он дошел до такого положения, когда не торгуются, если тебе предлагают работу.

— А что, мистер Хенч, — сказал Джеймс, — вполне порядочный человек. Во всяком случае, ничего плохого я о нем не слышал.

Но Эндрю возразил своему брату:

— Он порядочный, да, но кто же знает, как изменился его характер после того, как мистер Хенч пожил в нужде? Иногда это действует губительно на мораль.

Но Джеральд тут же ухватился за возможность нанять управляющего за небольшую плату.

— Если будет что-нибудь не так, я всегда успею его выгнать.

— Смотри, Джеральд, — предупредил его более осмотрительный Эндрю, — иногда бывает поздно и урон твоему поместью может быть нанесен значительный.

— Но все равно, Джеймс, — сказал Джеральд, — ты, пожалуйста, пошли кого-нибудь к мистеру Хенчу, и пусть он зайдет в вашу контору, я хочу с ним переговорить.

Джеймс пожал плечами.

— Только смотри, Джеральд, не сваливай потом всю вину на нас с Эндрю.

Мистера Хенча долго упрашивать не пришлось. Он пришел когда уже стемнело, вошел через ворота во двор и ощупью пробрался между складом и скирдой соломы до конторы, в которой его поджидал Джеральд.

Братья уже ушли, и он находился в конторе один.

— Вы мистер О’Хара-младший? — поинтересовался мистер Хенч, входя в контору.

Джеральд напустил на себя грозный вид.

— У меня нет управляющего, мистер Хенч. Я слышал, у вас теперь не лучшее место в этой жизни.

— Да, — улыбнувшись ответил мистер Хенч, — место у меня на сегодня хуже чем нищенское, сэр.

Джеральд О’Хара всматривался в лицо немолодого управляющего. Конечно, он был немного похож на пройдоху, но в то же время взгляд его выцветших глаз был куда как серьезен.

И Джеральд понял, что в жизни этого человека были и лучшие времена. К тому же его одежда, сейчас потертая и заношенная, когда-то явно была дорогой.

— Сколько вы просите жалованья? — спросил Джеральд, прищурив глаза.

Мистер Хенч назвал сумму вполне приемлемую.

— Ну что ж, мистер Хенч, я почти согласен. Когда вы сможете приступить к работе?

— Я могу приступить к работе сейчас, сию же минуту, сэр. Ведь меня в городе ничто не держит и честно признаться, дел у меня нет никаких. Я очень рад, что вы предложили мне службу.

Джеральд уже пожалел, что согласился на сумму, названную Хенчем. Она хоть и была невелика, но можно было сбить ее еще ниже.

И Джеральд вспомнил о том, как его брат Джеймс описывал ему мистера Хенча.

Джеймс тогда говорил:

— Этот человек простоял много дней на углах улиц, засунув руки в карманы. Даже плечи его куртки выцвели на солнце и позеленели как лохмотья огородного пугала. И я, постоянно наблюдая за мистером Хенчем на рынке, взвесил и досконально изучил его. И одно, что могу сказать тебе, Джеральд, он не мошенник.

— А я помню вас, мистер О’Хара, я часто видел вас в Саване. Вы деловой человек.

— Да, — ответил Джеральд, это замечание польстило его самолюбию.

— А я даже родился в Саване, — не унимался мистер Хенч.

Было видно, что с ним не так уже часто разговаривают такие состоятельные люди, как Джеральд О’Хара. — Я ездил по делам в Чарльстон, в Новый Орлеан и частенько вас там встречал, только вы, мистер О’Хара, не обращали на меня внимания.