Мэри Рэдклифф - Тайна Ретта Батлера

— А вот я подумаю, перестрелить ее или нет, — сказал Мигель, соскакивая с подоконника и приближаясь на пару шагов к Рэтту Батлеру.

Но подойти так близко, чтобы можно было подать веревку, Мигель опасался.

Он бросил веревочную петлю в руки Рэтту. Тот машинально поймал ее.

— Ну-ка, перекинь веревку через стропила, — приказал Мигель, поводя револьвером.

Рэтт взглянул вверх. Прямо над головой у него проходила толстая балка.

— Ты правильно смотришь, вот через нее и перекинь конец веревки.

Рэтт Батлер пожал плечами. Ему ничего не оставалось делать, как выполнить распоряжение Мигеля Кастильо. Он приподнялся на цыпочки и бросил свободный конец веревки. Тот перелетел через балку и закачался перед самыми глазами Батлера.

— А теперь становись вот на это, — Мигель подвинул ногой к Рэтту невысокий табурет. — Ну что же ты тянешь, становись!

Рэтт медленно нагнулся. Мигель напряженно следил за каждым его движением, готовый в любой момент нажать на курок.

Рэтт Батлер прекрасно понимал, что в данной ситуации он ничего не может предпринять против Мигеля.

Поэтому он поставил табурет, стал на него и посмотрел на непрошенного гостя.

Тот злорадно улыбался, скаля зубы.

— А теперь затяни веревку на балке покрепче, потому что она должна сейчас выдержать очень большую свинью.

Рэтт Батлер дважды обернул свободный конец веревки вокруг балки и завязал узел.

— А теперь проверь, подергай, не стесняйся, тебе же на ней висеть.

Рэтт Батлер пару раз дернул, и узел затянулся намертво.

— Отличная работа. У меня такое впечатление, что ты всю жизнь вешал людей, — и Мигель расхохотался.

— Да нет, Мигель, я спасал людей от виселицы, — Рэтт попробовал напомнить о своих заслугах, но на Мигеля это не произвело никакого впечатления.

— А теперь надевай петлю на шею.

Рэтт застыл с петлей в руках.

— Ну, что же ты медлишь? Боишься? Ты сейчас почувствуешь то, что чувствовал я. Надевай. Помнишь, я тебе рассказывал, когда петля затягивается вокруг шеи, то кажется, дьявол уже готов схватить тебя своими когтями, чтобы тащить в преисподнюю. Ну-ка, давай, — и Мигель подогнал Рэтта Батлера движением револьвера.

Тот нехотя надел шершавую веревочную петлю себе на шею. Петля была довольно свободной, и Рэтт Батлер придерживал ее края руками, словно боясь, что Мигель выбьет табурет у него из-под ног.

— Ну что ж, Рэтт, ты упрекаешь меня, что я не стрелял по висельникам, что ты такой хороший, — перебивал веревку с одного или с двух выстрелов. Так вот, когда ты затянешь петлю хорошенько, я тоже выстрелю, но не по веревке. У меня другая система — я буду отстреливать ножки табурета и растяну удовольствие.

И тут Рэтт Батлер понял, что Мигель Кастильо не шутит.

Ствол револьвера опустился вниз и палец мексиканца плотно лег на спусковой крючок.

Рэтт Батлер, как мог, вцепился руками в шершавую петлю.

— Ну что ж, прощай, — сказал Мигель, одной рукой крестясь, а другой нацеливая револьвер на ножку табурета.

Он злорадно улыбнулся, его глаза блеснули, а палец спокойно нажал на спусковой крючок.

Раздался сухой щелчок, револьвер дал осечку. Мигель с недоумением смотрел на оружие, не веря своим глазам.

Рэтт Батлер, моментально воспользовавшись замешательством, подпрыгнул, ухватился руками за балку и ударил двумя ногами Мигеля Кастильо в грудь.

Револьвер выстрелил, но пуля вошла в потолок, а Мигель Кастильо, качнувшись, вывалился из окна. Послышался грохот ломающегося навеса и проклятья.

Через несколько секунд Мигель Кастильо уже вновь стоял на ногах. Он, как кошка, убегающая от собаки, вскарабкался по дощатой стене и очутился на нешироком карнизе второго этажа.

Когда он вскочил в номер, Рэтта там уже не было, только пустая веревочная петля раскачивалась из стороны в сторону.

— Дьявол! — взревел Мигель Кастильо, размахивая револьвером. — Я тебя все равно найду! Я отыщу!

Он бросился к окну и увидел, как мчится по улице вороной жеребец, унося на себе Рэтта Батлера.

Мигель Кастильо хотя и понимал, что все равно не сможет достать его из револьвера на таком расстоянии, выстрелил пять раз лишь для того, чтобы на душе стало легче.

— Я все равно тебя достану! — кричал Мигель Кастильо, потрясая разряженным револьвером над головой. — Сукин ты сын! И мать твоя шлюха! Слышишь, Рэтт, мать твоя была шлюхой!

Мигель осмотрелся. Пояса с кобурой и револьвера в номере уже не было.

Он пнул ногой табурет, стоявший под петлей, и в сердцах принялся топтать его сапогами. Ни в чем не повинная мебель трещала, разваливаясь на части.

Немного успокоившись, Мигель подвинул стол, залез на него, но все равно его маленького роста было недостаточно, чтобы дотянуться до балки. Подпрыгивая и повисая на балке, Мигель умудрился открутить туго завязанный узел и снять петлю.

Он любовно скрутил веревку и спрятал под пончо, как будто это была величайшая ценность, святая реликвия.

Мигель спустился вниз, туда, где его напарник держал под прицелом хозяина и хозяйку салуна.

— Виски, — сказал Мигель, зло ткнув хозяина стволом разряженного револьвера прямо в живот.

Тот бросился к прилавку и вытащил граненую бутылку.

Мигель принялся жадно пить прямо из горлышка.

— А где мой брат? — поинтересовался мексиканец.

— Твой Антонио идиот и придурок, — бросил Мигель, отрываясь от горлышка. — Ему не надо было носить шпоры.

— При чем тут шпоры? — глядя на свои сапоги, спросил молодой мексиканец.

— Они у него слишком громко звенели, поэтому он получил пулю в лоб.

Молодой мексиканец, грохоча сапогами, бросился наверх.

А Мигель Кастильо вышел на крыльцо, сел на коня и помчался в ту сторону, где исчез Рэтт Батлер.

Не тем человеком был Мигель Кастильо, чтобы простить обиду кому бы то ни было, тем более, такую обиду, какую нанес ему Рэтт Батлер.

«Да кто такой этот Рэтт Батлер? — спрашивал сам себя Мигель мчась верхом на лошади во весь отпор. — Какой-то мальчишка, его же в наших краях никто не знает, он никому не известен. Единственное, что он умеет делать — так это стрелять, и то…»

Мигель Кастильо вздрогнул, вспомнив, как петля затянулась вокруг его шеи.

«И то стреляет не всегда метко, тем более, потом он меня бросил, бросил среди пустыни без глотка воды, и я чуть не сдох под этим проклятым солнцем.

А этот страшный сон, эти тысячи крыс, которых я видел, когда потерял сознание…

И во всем этом виноват Рэтт Батлер, я обязательно должен его найти, во что бы то ни стало — и пристрелить. А лучше я его не пристрелю, а поступлю так, как он поступил со мной», — и Мигель Кастильо злорадно усмехнулся.

Его воображение принялось рисовать страшные картины мучений Рэтта Батлера среди выжженной солнцем пустыни.

«Я затащу его куда-нибудь очень далеко, миль за сто, а лучше за двести от человеческого жилья и брошу.

Пусть подыхает как последний шелудивый пес, как предатель, ведь предателям не место на земле».

Горячая испанская кровь кипела в жилах Мигеля Кастильо. Она стучала в висках, сердце глухо отзывалось в ответ.

«Догнать! Догнать мерзавца и отомстить!»

И он пришпоривал свою лошадь, вглядываясь в пыльную, выжженную солнцем пустыню.

«Он мог поехать только по этой дороге, ведь она одна ведет из города. Ему в этой пустыне не выжить, он должен ехать только от одного городка к другому и обязательно к ближайшему, а это как раз по дороге», — и Мигель Кастильо вновь пришпорил свою лошадь, продолжая вглядываться в белую ленту дороги, привстав на стременах.

Солнце палило нещадно.

Но широкополое сомбреро скрывало лицо, и палящие лучи не жгли голову.

«Наверное, этот Рэтт Батлер думает, что он неуловим. Может быть, для кого-нибудь другого он и неуловим, но не для меня.

К черту!

Кто он такой, этот Рэтт Батлер?

Ведь за его голову никто не даст даже сотни долларов, а моя голова, — Мигель Кастильо поправил сомбреро, — как-никак стоит три тысячи долларов, а это немалые деньги».

На обочине дороги Мигель Кастильо увидел обуглившиеся головешки.

Он остановил лошадь, спрыгнул на землю и, подойдя к кострищу, положил свою ладонь на него. Пепел был холодным.

Мигель Кастильо пристально осмотрелся вокруг и увидел то, что искал — рядом с камнем валялся окурок сигары. Мигель взял его так, как будто тот был из чистого золота, и принялся любоваться им, вертя перед глазами.

Потом поднес к носу, втянул в себя воздух. Ноздри жадно затрепетали.

— Окурок выброшен не менее четырех часов тому назад. Ничего-ничего, — прошептал испанец, — я тебя все равно достану, ведь другой дороги в здесь нет, и ты будешь ехать по ней. Правда, у него хорошая лошадь, но и мой жеребец что надо, — Мигель Кастильо с удовлетворением осмотрел своего коня, потом подошел и проверил подковы.

Все было в порядке. Он потрепал жеребца по холке.

— Будем скакать день и ночь, пока не настигнем этого Батлера, этого мерзавца, грязную свинью.

И Мигель Кастильо, взглянув в безоблачное небо, потряс сжатыми кулаками.

— Догоню! Догоню и уничтожу! Я клянусь перед этим небом! — Мигель Кастильо опустился на колени. — Клянусь, что достану этого Рэтта Батлера даже из-под земли — и тогда ему не жить, тогда он проклянет свою мать за то, что она имела несчастье родить его.

Да, не стоило ему вот так обходиться со мной, с самим Мигелем Кастильо, ведь меня знают все и все меня боятся, трепещут, едва заслышав мое имя.

А когда видят револьвер в моей руке, сразу же падают на колени и начинают молить о пощаде.

Но ему пощады не будет ни за что и никогда».

Мигель Кастильо вскочил в седло и пришпорил коня. Тот почувствовал нетерпение седока и с места помчался галопом.

За всадником тянулся длинный шлейф серой пыли. Она медленно опускалась на камни, на придорожную чахлую траву, и камни сразу же становились серыми, меняя свой цвет.

— Быстрее! Быстрее! — выкрикивал Мигель Кастильо, подстегивая коня.

Конь уже хрипел, с его губ падали на дорогу клочья белой пены. Но наездник не обращал на это внимания, он не щадил ни лошадь, ни себя.

Он проскакал миль двенадцать не останавливаясь.

Мигель Кастильо желал как можно скорее расправиться со своим обидчиком. Он понимал, что только тогда его сердце будет биться ровно, а душу оставит слепая ярость и негодование.

На этот раз Мигель Кастильо, увидев тлеющие угли костра, догадался, что именно здесь останавливался Рэтт Батлер.

Он вновь спрыгнул с лошади, опустился на корточки и поднял окурок. Батлер был уже совсем близко.

Еще несколько часов такой бешеной скачки, и он его настигнет.

«Ну, мерзавец, ты даже не подозреваешь, что я иду по твоему следу, что Мигель Кастильо тебя чувствует и вот-вот настигнет. Что ж, Батлер, радуйся пока, дыши глубоко, потому что через несколько часов ты окажешься в моих руках — и тогда пожалеешь, что родился на свет.

Я буду безжалостен и жесток. Я буду настолько безжалостен, что ты содрогнешься».

Мигель Кастильо вскочил в седло, выхватил из кобуры револьвер и, потрясая им перед собой, вновь пустил своего коня галопом.

«Уничтожу! Уничтожу проклятого Батлера, будь он проклят, мерзавец, грязная свинья, ублюдок, молокосос!» — кричал Мигель Кастильо, но никто не отвечал на его возгласы.

Разъяренный мексиканец представлял себе, что на много миль вокруг нет ни одного живого существа, весь этот неживой пейзаж, вся земля мертвы, и только он один мчится на своем коне вдогонку за исчезающим Рэттом Батлером.

«Мы смогли бы работать с тобой вместе, меня бы вешали, ты бы стрелял. Но ты не захотел быть честным человеком, не захотел — и сейчас ты за это заплатишь, заплатишь сполна.

Ты наглотаешься собственных слез, ведь Мигель Кастильо никому ничего не прощает. Даже родному брату я не простил бы такой обиды. Будь он проклят, мой брат!»

И Мигель Кастильо вспомнил, что у него когда-то были отец и мать.

Конь явно устал и время от времени спотыкался.

— Проклятье! И ты хочешь мне изменить? Хочешь сдохнуть прежде, чем я настигну Рэтта Батлера? — Мигель Кастильо натянул поводья, и конь остановился.

Мужчина спрыгнул на землю, размял затекшие ноги.

— Черт тебя подери, кляча! — выругался он на свою лошадь. — Немного пройдем, отдохни.

Он бросил поводья и двинулся по раскаленной дороге. Конь покорно плелся следом, тяжело дыша в затылок хозяину.

«Сколько мне еще так тащиться по этой чертовой дороге? Уже недолго, он должен быть где-то рядом. Скорее всего, я найду Батлера в городке. Вернее, какой к черту городок, это поселок, Он будет там.