— Да… Но вообще эта Тайная канцелярия…
— Это учреждение само по себе есть учреждение высочайшей важности и высочайшей пользы для государства, и восстают против него только те, кто не понимает его или чувствует себя виновным пред правым законом!
— Ты успокоил меня, спасибо!.. По-прежнему от тебя пришли ко мне и покой, и утешение! Так выписывай свою камеристку и представь ее мне! Я вполне полагаюсь на тебя и беспредельно верю тебе.
Герцог нагнулся над рукой императрицы и прижался к ней губами с прежним, уже давно забытым, порывом.
Чем-то прежним, отжитым, навеки утраченным повеяло на Анну Иоанновну от этого поцелуя. Она провела рукой по волосам Бирона и проводила его взглядом глубокой нежности.
«Эх, кабы молодость назад!» — шевельнулось в сердце старой монархини.
«Под старым пеплом искорка загорелась!» — насмешливо промелькнуло в уме старого фаворита, и он, пройдя мимо большого овального зеркала, бросил на себя самонадеянный взгляд.
XIV
В СТАРЫЕ ГОДЫ
Время шло, и постройка нового дворца быстро подвигалась.
Принцесса Анна, оправившаяся от своего недуга, продолжала грустить о погибшей Кларе и с ужасом вспоминала подробности ее мученической смерти, переданные ей досужими придворными вестовщицами. Она еще сильнее возненавидела Бирона и еще смелее и более открыто высказывала ему свою ненависть.
Тем временем к ней была приставлена новая камеристка, рекомендованная герцогом и лично им вызванная из Риги или Ревеля. Принцесса точно не знала, откуда прибыла эта камеристка, но одного того, что она вызвана и определена Бироном, уже было довольно для того, чтобы внушить принцессе глубокую и непреодолимую антипатию к ней.
Эта антипатия была тем страннее, что принцесса, вообще независтливая, очень любила кругом себя красивые лица, а новая камеристка была положительно красавица. Высокая, рослая, прекрасно сложенная, она представляла собою самый безукоризненный тип женской красоты — правда, несколько грубой, не особенно изящной, но неоспоримой. Человек с развитым вкусом и не рассматривающий женской красоты со стороны ее классических условий, мог свободно пройти мимо Регины Альтан, не заметив ее или даже отвернувшись от нее, но художник, поклонник реальной, хотя и грубой, формы, непременно остановился бы пред ней, как пред натурщицей, специально созданной природой для образов тех женщин, которые обессмертили имя Ван-Дейка.
Впрочем, антипатию принцессы к новой пришелице разделяли многие при дворе.
Регина при всей своей спокойной и невозмутимой вежливости носила в себе особый элемент чего-то протестующего, чего-то задорно требовательного и самоуверенного, отталкивавшего от нее многих. Она никогда ни с кем не спорила, но все высказываемые ею суждения носили на себе печать чего-то неопровержимого, не подлежащего не только спору, но и молчаливому сомнению. Она говорила, точно изрекала какие-либо сентенции, когда же постоянно недовольная ею принцесса Анна открыто и резко возражала ей, Регина уступала и умолкала с таким видом превосходства, с каким взрослые люди уступают и умолкают перед несмышленым ребенком.
Даже к самому герцогу Бирону Регина относилась не только без малейшего подобострастия, а как будто свысока, и ему тоже уступала не иначе как с видом нескрываемого превосходства.
Только перед императрицей гордая немка почтительно и молчаливо склоняла свою выразительную, красивую голову и ей только уступала почтительно и беспрекословно.
К исполнению своих, в сущности несложных, обязанностей Регина относилась очень добросовестно, и самый придирчивый и взыскательный критик не нашел бы, в чем упрекнуть ее; со своими товарками и вообще с сослуживцами она была очень учтива, но отнюдь не предупредительна, и искренних друзей у нее при дворе не было.
По странному противоречию жена Бирона, всегда на веру принимавшая все сказанное и сделанное ее супругом, не только не одобряла выбора Регины, но и ее самой, видимо, не любила и, заметив, что она не внушает особой симпатии принцессе Анне, прямо и открыто заявила последней, что вполне разделяет ее мнение и ее антипатию.
Неизвестно, замечала ли сама Регина недружелюбное отношение к ней всего ее окружавшего, но верно то, что она не обращала на это ни малейшего внимания и держалась совершенно особняком, ни с кем не водя дружбы, ни с кем почти никогда не разговаривая и ограничивая все свои сношения с товарищами по службе отрывочными разговорами о предметах, не выходящих из района ее служебной деятельности.
Гости со стороны к ней тоже не захаживали, и только в выговоренные ею заранее дни она пользовалась отпуском на несколько часов, причем выходила из дворца обыкновенно после обеда и возвращалась домой поздней ночью. Никто не интересовался следить за тем, где она бывала, и только мужская прислуга дворца, относившаяся к Регине с такою же антипатией, как и женская, втихомолку подсмеивалась над ночными экскурсиями «непогрешимой» Регины, на которые принцесса смотрела совершенно равнодушно, никогда не требуя ее в неурочные часы, и о которых императрица вовсе не знала.
Единственным человеком, хорошо относившимся к новой камер-медхен, был принц Ульрих, которого по поводу этого благоволения даже слегка вышучивали при дворе. Эти шутки стороной доходили до принцессы Анны, но, конечно, не возбуждали в ней ни малейшей ревности к нелюбимому жениху.
Во вновь строившемся дворце уже распределялись и комнаты между теми, кто был призван в нем обитать.
Главный фасад был отведен под апартаменты императрицы; комнаты, расположенные в боковом крыле, предназначались для герцога Бирона с его семейством, а правый флигель, тоже крылом примыкавший ко дворцу, предназначался для будущей молодой четы.
Принц Антон Ульрих, большой скопидом, деятельно следил за отделкой этой части дворца и немало удивлялся тому равнодушию, какое обнаруживала по этому поводу его царственная невеста.
— Принцесса точно в каком-то невидимом пространстве обитает! — иногда говорил он, не на шутку рассерженный равнодушием своей невесты к благам богатства и роскоши. — Точно ничто из этого грешного мира не доходит до нее, и если бы не «некоторый граф», который сильно-таки угрожает моему будущему супружескому благополучию, то я пресерьезно подумал бы, что женюсь на мраморной статуе!..
Все понимали, о каком именно «графе» говорил принц Антон, но его любили так же мало, как и его нареченную невесту, и никто не думал ни успокаивать его, ни защищать ее.
В день прощальной аудиенции, назначенной императрицей отъезжавшему посланнику дрезденского двора, принцесса Анна едва могла удержаться от публичного выражения своего горя и, заметив на лице своего жениха насмешливую улыбку, возненавидела его еще сильнее прежнего.
Вечером в этот день новая камеристка, раздевая принцессу Анну, к крайнему удивлению последней, неожиданно заговорила с ней о ее будущем супруге и со смелостью, какую совершенно исключал этикет, высказала свое убеждение в том, что высокое положение людей не всегда ограждает их от горя и многих крупных житейских невзгод.
Анна Леопольдовна с удивлением взглянула на свою камеристку и пожелала узнать, кого именно она имела в виду в подобном разговоре?
Та уклончиво ответила, что на ее родине далеко не все браки в сфере высшей аристократии и даже в сфере владетельных особ совершаются по личному выбору жениха и невесты и что она предполагает, что такой далеко не отрадный закон царит и в России.
Принцесса Анна не без удивления выслушала камеристку и в первый раз пристально и внимательно взглянула на нее, причем была поражена ее выдающейся, хотя и не симпатичной красотой.
— А почему вы сами не вышли замуж? — спросила она Регину.
— Потому что я была очень разборчива, ваше высочество! — прямо и смело ответила камеристка.
Принцесса Анна рассмеялась, затем спросила:
— А женихов у вас было много?
— Да, очень много! — прежним уверенным тоном ответила Регина.
— У вас на родине осталась семья? — продолжала принцесса, заинтересованная оригинальной собеседницей.
— Да, у меня там старушка-мать, ваше высочество!
— И вы помогаете ей?
— Да, я посылаю ей половину своего жалованья.
Анна Леопольдовна сочувственно взглянула на нее и в первый раз заметила, что ее камеристка одета так богато и почти роскошно, как не одевались и иные придворные дамы. Однако она не захотела подобным замечанием обидеть свою оригинальную собеседницу. Но та как бы на лету поймала ее мысль и ответила на невысказанное ей замечание таким вызывающим взглядом, что принцесса, подчас довольно робкая, поневоле потупилась. Она вспомнила, что Регина была рекомендована и вызвана Бироном, и почему-то почти раскаялась, что согласилась принять ее к себе на службу.
— А герцога вы давно знаете? — спросила принцесса, желая разрешением этого вопроса несколько выяснить себе личность своей камеристки.
Та пристально взглянула на Анну Леопольдовну, и по ее красивому лицу промелькнула как бы тень какой-то досады.
— Да, я помню его так же давно, как себя помню! — ответила она. — Я была еще ребенком, когда герцог бывал у нас — там, далеко, на моей родине!.. Он в то время не был еще ни так богат, ни так знатен, как теперь!..
— Вы и его жену так же давно знаете?
— Нет! Ее я знаю несравненно меньше.
— И, кажется, не особенно горячо любите ее? — спросила принцесса Анна, увлеченная какою-то непроизвольной откровенностью.
— Да разве кто-нибудь любит ее? — проговорила Регина тоном такой откровенной ненависти, что Анна Леопольдовна в душе поблагодарила Бога за то, что у нее нет таких врагов, как эта странная немка.
Почти в тот же день на половине императрицы происходила другая, не менее характерная сцена.
Герцог Бирон, рассердившийся за что-то на любимую камер-юнгферу императрицы Юшкову, сделал ей строгий выговор, и она, недовольная и сильно оскорбленная, оставшись одна при императрице, с огорченным и убитым видом припала к ее руке и, заливаясь слезами, проговорила:
— Недолго мне осталось быть при вашем величестве! Недолго мне моим счастьем несказанным наслаждаться!
— Про что ты говоришь? И кто отнимает у тебя твое счастье? — сдвигая брови, спросила императрица, не любившая этих предисловий, за которыми обыкновенно следовали какие-нибудь новые каверзы или сплетни.
В этом смысле за Юшковой всегда оставалась пальма первенства, и государыня, подчас любившая быть в курсе всего, что делалось при ее дворе, иногда не прочь была выслушать свою любимицу.
Однако на этот раз Анна Иоанновна не была особенно расположена к беседе с придворной вестовщицей, и последняя, заметив это, еще сильнее пригорюнилась.
— Договаривай, коли начала, — гневно заметила императрица. — Про что ты речь завела? Кто тебя обидел? На кого жалобу принести хочешь?
— Помилуйте, матушка вы наша! Да смею ли я, холопка, ваше величество своими жалобами утруждать! Я свое место знаю и понимаю, чем я вашему величеству обязана и как должна себя пред вами содержать!..
— Знаешь, да не всегда исполняешь! — строго заметила государыня. — Договаривай, что ли… На кого ябеду сочинила?
Юшкова обиделась.
— От роду я ябедницей пред вашим величеством не бывала! — сквозь слезы произнесла она. Я к тому и свою речь повела, что я пред вашим величеством поставлена так, что мне грозит опала, коли я вовремя сама от вас убраться не догадаюсь!.. Да силушки моей не хватает… Привыкла я на наше солнышко красное каждый день любоваться. Не стерпит мое сердце преданное, чтобы вас, ваше величество, не видеть!.. Не уйду я сама; дождусь, пока лихие вороги меня от вас выживут!
— Никаких у тебя нет лихих ворогов и никто тебя выживать не думает!.. А если ты на герцога в обиде за то, что он обрезал тебя, так сама виновата: не подвертывайся, не суй своего носа куда не следует!
Юшкова покраснела.
— Уж кому бы гневаться на меня, да не его светлости, — язвительно заметила она. — Уж пред кем я лишним своим глупым словом и виновата, да не пред ним!.. Как камень я молчу… слова от меня никто никогда не слыхал!
— А что бы ты сказать про него могла? — гневно сдвигая брови, произнесла императрица. — И кто бы тебя слушать стал?
В душе Анна Иоанновна была сильно заинтригована, но не хотела показать это. Уже несколько раз до нее доходили намеки о каком-то увлечении герцога, и хотя отношения состарившейся императрицы и состарившегося вместе с нею фаворита уже давно не носили никакого романтического характера, но равнодушно слышать о том, что она называла «неверностями» Бирона, Анна Иоанновна, по старой памяти, не могла, и всякий намек на что-нибудь подобное заставал ее врасплох.
Так было и теперь. Императрица почуяла в словах обиженной Бироном Юшковой враждебную нотку против него и поняла, что за местью Юшкова не остановится.
"Тайна Царскосельского дворца" отзывы
Отзывы читателей о книге "Тайна Царскосельского дворца". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Тайна Царскосельского дворца" друзьям в соцсетях.