Кристофер Гортнер - Тайна Тюдоров

– Нет же, – терпеливо заговорила она. – Ты все не так понял. Уолсингем был там, чтобы помочь тебе. Думаешь, мы нашли бы тебя, если бы не он? Он указал место, где ты прыгнул в реку. И между прочим, он даже подобрал твой меч, что валялся во дворе.

– У него, наверное, не было выбора! Меч стал бы доказательством, что я видел Эдуарда. Я же мог выжить после прыжка – так и случилось.

– Но тебя бы ни за что не нашли в таком-то течении. Ты был ранен в плечо. Твои ноги запутались в веревке и водорослях. Чудо, что ты не утонул. – Она помолчала и продолжила: – Сесил приказал Уолсингему помогать тебе в случае необходимости. Поэтому он и оказался на этом парапете. После встречи с Робертом в павильоне он не обнаружил нас у калитки и пустился на поиски.

Я скептически хмыкнул:

– Интересно, где же он был, когда герцогиня Саффолк со своими приспешниками заперла меня в подземелье, чтобы я утонул?

Тут я осекся, вспомнив о своем джеркине, который неведомым образом оказался брошен перед входом в келью. Его нашел Перегрин, и это спасло мне жизнь.

– В то самое время, когда тебя схватили люди герцогини, Уолсингем готовил для нас лошадей. Правда, мы ими так и не воспользовались… Но может быть, хватит подозревать его?

– Я бы с удовольствием поверил ему. Но все, кто встречался мне при дворе, да и вообще в жизни, как назло, обманывали мое доверие.

Это признание прозвучало неожиданно для меня самого. Я тут же пожалел о сказанном. Кейт прикусила губу.

– Мне правда жаль. Прости, если что-то не так, – еле слышно отозвалась она.

С этими словами она поднялась с места. Я схватил ее руку:

– Нет, что я такое несу… Это я должен просить прощения. Я… не хотел.

Кейт посмотрела на наши переплетенные пальцы, потом подняла взгляд на меня:

– Нет, хотел. – Она высвободила руку. – Но я все понимаю. Та женщина… Барнаби говорил, она знахарка, ее привели Дадли, чтобы отравить Эдуарда. Он еще сказал, ты знал ее, а они лгали тебе о ее смерти. Конечно, ты расстроен.

Слезы подступили к горлу. Я отвернулся. Кейт достала что-то из кармана и вложила в мою ладонь:

– Я нашла это в твоем кармане. Рискнула почистить, ты ведь не против? Странная вещица, но красивая.

Взяв поднос, она направилась к двери:

– Вернусь через несколько часов, принесу тебе ужин. Постарайся уснуть.

Дверь захлопнулась.

В моей руке лежал подарок мистрис Элис. Это был изящный золотой лепесток. Судя по зазубринам с краю, его отломили от какого-то большого украшения. На вершине красовался крошечный рубин, словно застывшая капелька крови. Мне никогда не доводилось видеть таких предметов, и еще меньше я мог представить подобную драгоценность в руках мистрис Элис. Я сжал лепесток в кулаке. За окном сумерки сменились глубокой ночью. Оставшись наконец наедине со своей скорбью, я больше не сдерживал слез.

Кейт вернулась, неся кипу одежды и поднос с дымящимся мясом и овощами под соусом. Рядом с ней, широко улыбаясь, важно вышагивал Перегрин со складным столиком в руках. Разложив его, он принес мою седельную сумку и, к моему изумлению, меч Эдуарда, оброненный на парапете в Гринвиче. Я исследовал порядочно перепутанное содержимое сумки. К моему облегчению, книга псалмов оказалась на месте.

Кейт переоделась в розовое бархатное платье – цвет очень шел к золотому отливу ее волос. Она возилась с приборами и свечами, а я наблюдал за ней. Как хорошо было бы прямо сейчас заключить ее в объятия: пусть взаимная нежность развеет остатки подозрительности. Мои размышления прервал Перегрин. Чертенок буквально вытанцовывал у моей постели, пытаясь привлечь внимание; у его ног вилась серебристая гончая Елизаветы.

– Похоже, ты собой доволен, – заметил я, вставая с его помощью на ноги. – Это ведь собака ее высочества. Ты и ее стащил?

– Вовсе нет, – возмутился он. – Ее высочество оставила Уриана здесь с нами, чтобы он искал тебя. У него лучший нюх на всей псарне – уж она-то знает своих собак. Это он учуял тебя на берегу. Скажи-ка лучше, что у тебя такое с водой? Мы только познакомились, а ты успел дважды искупаться в Темзе.

Я расхохотался – до того мне было сейчас хорошо. Опершись на руку Перегрина, я небольшими шагами добрался до стола и с облегчением плюхнулся на стул.

– Ты, как всегда, неподражаем, друг мой. Я рад тебя видеть. И тебя. – Я повернулся к Кейт. – Благодарю Бога за то, что вы оба есть на свете. Вы спасли мне жизнь. Я ваш вечный должник.

В глазах Кейт блеснули слезы. Смахнув их рукавом, она занялась едой, а Перегрин устроился поближе ко мне.

– Я не инвалид, могу есть сам, – предупредил я, когда Перегрин протянул мне тарелку.

Кейт шутливо погрозила мне пальцем:

– Он здесь вовсе не затем, чтобы кормить тебя с ложечки. Побаловали, и хватит. Перегрин, или пес уберет лапы со стола, или вы оба отправитесь ужинать на кухню.

Вот так, при свечах, мы поедали мясо и овощи, весело смеялись и болтали о пустяках. Наконец остатки соуса были подобраны хлебом, Перегрин в сотый раз поведал историю моего спасения, и я рискнул перейти к более серьезным вопросам. Откинувшись на спинку стула, я поинтересовался как можно более непринужденно:

– А где Фитцпатрик?

Повисла тишина. Кейт встала, шумно прошуршав юбками, и захлопотала над тарелками. Перегрин, отвернувшись, усиленно ласкал Уриана.

– Король умер, да?

Кейт молчала.

– Официально об этом еще не объявлено, – грустно кивнул Перегрин. – Мастер Уолсингем сказал, что он скончался вчера. Барнаби тут же вернулся ко двору, ему нужно быть рядом с покойным. Говорят, в час смерти Эдуарда небеса заплакали.

Дождь. Он барабанил по крыше, когда я очнулся.

Я вспомнил мальчика, гниющего заживо в зловонной комнате, и невольно перевел взгляд на меч, что лежал на моей постели.

– А знахарка? Уолсингем говорил что-нибудь про нее? – напряженно спросил я.

– Брендан, давай повременим с этим, – вмешалась Кейт. – Ты еще совсем слаб.

– Нет. Мне это нужно. Я… я должен знать.

– Что ж, если так… – Кейт присела на край кровати. – Она умерла. Сидней сообщил Уолсингему. Кто-то забрал ее тело, куда – неизвестно. Дадли грозили Сиднею смертью за то, что он помогал тебе. А потом они узнали, что Елизавета ускользнула у них из-под носа. Дворец гудел, как пчелиный улей. Брендан, сядь. Тебе нельзя…

Но я уже поднялся на ноги. Голова кружилась, но я дотащился до окна и уставился в ночную тьму. Моя доблестная Элис умерла. Теперь уже точно. Леди Дадли перерезала ей горло, словно скотине, и оставила истекать кровью. Эта мысль сводила меня с ума.

– А что с Джейн Грей? – тихо спросил я. – Ее провозгласили королевой?

– Пока нет. Герцог спешно перевез ее и Гилфорда в Лондон. Ходят слухи, что он собирается отправить людей арестовать леди Марию.

– Наверняка уже отправил. Я думал, лорд Роберт поехал за ней.

– Возникла задержка. После бегства Елизаветы из Гринвича он, видимо, решил, что сначала нужно обезопасить леди Джейн. Она его единственная надежда.

Я согласно кивнул:

– Перегрин, ты не мог бы оставить нас?

Мальчик послушно вышел, уводя с собой собаку.

Мы с Кейт остались стоять, глядя друг на друга. После секундной паузы она засуетилась над подносом:

– Побеседуем завтра.

Я шагнул к ней:

– Завтра так завтра. Только… не уходи. Пожалуйста.

Она приблизилась и потрогала мою заросшую щетиной щеку:

– Надо же, рыжая. И густая. Кто бы мог подумать, что у тебя такая борода.

– А я… – запинаясь, начал я. – Я бы ни за что не подумал, что ты об этом заговоришь.

Я привлек ее к себе. В эту минуту мне хотелось раствориться в ней целиком.

– Вот так у меня в первый раз, – сообщил я.

– В первый? – недоверчиво переспросила она.

– Ну… я до сих пор любил только одну женщину. – Я погладил ее по щеке. – А ты?

Она улыбнулась:

– Вообще-то, поклонники домогались моей руки с младенчества.

– Тогда внеси и меня в их список.

Странно, я совсем не смущался. Единственной женщиной, которую я по-настоящему любил, была мистрис Элис. Но в тот миг любовь к Кейт казалась мне чем-то привычным.

Она посмотрела мне в глаза:

– Так чего мы ждем?

С этими словами Кейт положила мои руки к себе на грудь. Я расшнуровал тесемки, и корсет легко соскользнул с плеч. Она быстро перешагнула через юбки, стянула рубашку и встала передо мной в лунном сиянии, обнаженная и желанная, как ни одна женщина на земле.

Я прижался лицом к ее груди. Мгновение спустя Кейт со вздохом последовала за мной к постели. Полулежа, она наблюдала, как я борюсь с одеждой, а затем, опустившись на колени, помогла мне снять рубашку. Плечо заныло. Кейт нахмурилась, увидев проступившую на повязке кровь:

– Надо перевязать.

– Потом, – ответил я, целуя ее.

Кейт рассматривала мое обнаженное тело. Ее взгляд на мгновение задержался на родимом пятне и скользнул ниже. Она держалась уверенно, но я-то слышал отчаянный стук ее сердца. Как и многие девушки ее положения, Кейт, скорее всего, была знакома с плотскими радостями в известных пределах. Однако сейчас нам предстояло большее, и ей было страшно.

Впрочем, я обнаружил, что и мой мужской опыт был не более чем иллюзией. Бурные, но скоротечные интрижки со служанками в замке или случайными девицами на ярмарках не шли ни в какое сравнение с тем полетом, который дарила близость с Кейт. Мы предались друг другу со всей страстностью, на какую были способны, и в эти полные острого наслаждения минуты я готов был боготворить ее. В ее глазах горело то же пламя, что и в моих. Она вскрикнула лишь однажды.

Когда все закончилось и она свернулась в моих объятиях, я осторожно спросил:

– Я сделал тебе больно?

Она тихонько рассмеялась:

– О, такую боль я готова испытывать снова и снова. – И, положив руку мне на сердце, добавила: – Вот здесь все, что мне нужно.

– Но имей в виду, я намерен сделать тебя честной женщиной, – улыбнулся я в ответ.

– К твоему сведению, – фыркнула она, – мне уже восемнадцать. Я сама отвечаю за свои поступки. И я пока не знаю, хочу ли я быть честной женщиной.

– Когда узнаешь, не забудь известить меня. Но если серьезно, мне следует испросить благословения ее высочества, ты ведь ее дама. И твоя матушка, ее тоже неплохо было бы спросить.

– Моя матушка умерла, – вздохнула Кейт. – Но, уверена, ты бы пришелся ей по нраву.

В ее голосе звучала боль.

– Прости. А когда это случилось?

– Мне было пять. – Кейт грустно улыбнулась. – Она родила меня совсем девочкой, всего в четырнадцать.

– А твой отец? Он был так же молод?

Она многозначительно посмотрела на меня:

– Я незаконнорожденная. И нет, он был совсем не так молод.

– Понятно. – Я не отводил от нее взгляда. – Ты не хочешь рассказать мне?

Помолчав несколько секунд, она заговорила:

– Это было не по любви. Родители моей матери служили в доме Кэри. Они умерли во время той самой эпидемии потницы, что унесла жизнь Уильяма Кэри, первого супруга Марии Болейн. Она вышла замуж второй раз и стала мистрис Стаффорд. Уилл Стаффорд, простой солдат, не принес жене богатства. Но Марии выплачивали регулярное содержание, от прежнего мужа остался дом. Мария любила мою мать и предложила ей место служанки.

– Мария Стаффорд, – вспомнил я. – Случайно, не сестра Анны Болейн?

– Она самая. Но без тени сестринской гордыни, да упокоит Господь ее душу. Мать забеременела, ее тошнило, она страшно перепугалась. Но мистрис Стаффорд не сказала ни слова упрека. Знала, что такое женские беды. Мать отправили пожить под присмотром леди Милдред Сесил. Я родилась в доме Сесилов.

Так вот откуда связь Кейт с Сесилом. Она росла под его кровом.

– А мистрис Стаффорд знала, кто был твой отец?

– Думаю, догадывалась. Мать никогда не называла его имени. Но единственный, кто отважился бы на такое в ее доме, был сам Стаффорд. Должно быть, это сильно ранило Марию. Она ведь вышла за него меньше года назад. К тому же из-за этого брака Марию прогнали со двора, семья отвернулась от нее.

Кейт выпрямилась и откинула волосы с лица.

– А он все еще жив. Я видела его на похоронах мистрис Стаффорд. У нас одинаковые глаза.

Я молчал, пораженный неожиданно открывшимся сходством – и одновременно несходством – наших биографий.

– Мистрис Стаффорд, конечно же, все понимала, – добавила Кейт. – Она ведь была возлюбленной Генриха Восьмого прежде, чем он увлекся ее сестрой. Она знала, что супружеская верность не входит в число мужских добродетелей. И что ни одна женщина не станет навлекать на себя невзгоды по доброй воле. Она позволила матери сохранить тайну и вырастить меня. Она оставила нас у Сесилов. Думаю, мистрис Стаффорд хотела держать мою мать в безопасности, подальше от своего мужа.

Она помолчала.

– Я обязана ей всем. Если бы не ее доброта, матери пришлось бы побираться на улице. А мы жили неплохо, у меня было счастливое детство. Мне дали образование. Леди Милдред позаботилась об этом, она сама образованная женщина. Я единственная грамотная служанка ее высочества. Поэтому она доверяет мне. Если нужно уничтожить какое-то послание, я могу запомнить текст.