Кристофер Гортнер - Тайна Тюдоров

– Куда ты идешь? – спросил Барнаби.

– Попрошу у королевы разрешения уехать. Если она не будет возражать, отправлюсь в Лондон. Есть кое-какие дела. – Я посмотрел ему в глаза. – Обещай приглядеть за Перегрином. Он подумает, что я его бросил. А я просто не могу взять его с собой. Иначе они проведают, как много он значит для меня.

– Они – то есть Сесил?

– В том числе.

– Позволь мне поехать с тобой. У меня с ним свои счеты.

Я пожал его вялую руку:

– Поверь, я бы и сам хотел. Но ты больше поможешь мне, если приглядишь за Перегрином и поддержишь королеву. Она, конечно, не разделяет твоей веры. Но, имея сподвижников, подобных тебе, она научится терпимости.

Мы обнялись как братья. Я вышел, не прощаясь.

Шафран был уже оседлан, когда за мной явился Рочестер. Выбравшись из стойла, я последовал за ним, размышляя, как бы получше изобразить перед Марией верность долгу. Мои поспешные сборы могли пробудить в ней подозрения.

Она ожидала меня в гостиной. Тонкие волосы забраны под сетку на затылке – без прежнего головного убора она выглядела крошечной. На поясе у нее висели четки; алые бусины блестели ярче колец на пальцах. Драгоценности, очевидно, были ее слабостью – к прочим знакам земного тщеславия Мария была равнодушна. И почему-то это меня тревожило.

– Рочестер доложил, ты готовишься к отъезду, – заявила она, не успел я подняться с колен. – Почему? Ты недоволен условиями?

– Ваше величество, уверяю вас, я не стремился бы отправиться в путь так скоро. Однако я слышал, герцог собирает против вас армию. Полагаю, в подобной ситуации чем быстрее я доставлю лордам ваш ответ, тем лучше. Если, конечно, вы соблаговолите его написать.

Мария перевела взгляд на Рочестера, и тот слегка кивнул.

– Соблаговолю, – ответила она. – Я не откажусь от любой поддержки, даже этих твоих лордов-изменников.

В саркастическим тоне таилось предостережение. Как все-таки нелегко завоевать доверие королевы, не говоря уже о ее симпатии. Перенесенные в юности страдания наложили отпечаток на всю ее жизнь и необратимо изменили характер. Похоже, Елизавета изучила ее достаточно хорошо.

– Ваше величество, – осторожно заметил я, – готовность герцога воевать еще больше расположит к вам лордов.

– Меня не заботит расположение лордов. Они мудро поступят, если прислушаются к моим указаниям. Тогда им удастся сохранить голову.

Мария протянула мне два сложенных пергамента. Один из них был запечатан.

– Тот, что с печатью, написан шифром. Его прочтет любой, у кого есть мало-мальский опыт. Пусть лорды точно следуют изложенным там предписаниям, без всяких отклонений. Второе письмо предназначено моей кузине Джейн Грей. Выучи его. Это личное послание, только для нее. Если не сможешь найти надежный способ передать письмо, уничтожь его. Нельзя, чтобы оно попало не в те руки.

– Да, ваше величество.

Задание усложняется на глазах. Доставка даже одного письма сопряжена с серьезной опасностью, что уж говорить о двух.

– Я не жду ответа ни на одно из писем, – продолжила Мария. – Довольно скоро я прибуду в Лондон. Но если тебе станут известны добрые или дурные вести, которые как-то могут повлиять на ход событий, ты обязан сообщить мне. Верность нанимателям не должна стоять превыше преданности твоему суверену. Ты понял меня?

– Разумеется, ваше величество. – Я склонился для поцелуя, но Мария отдернула руку.

Я поднял взгляд: она смотрела на меня, словно не узнавая.

– Мой привет мастеру Сесилу, – холодно добавила королева. – В письме этого нет. Но передай ему на словах: пусть делает, что должен. Он знает, о чем речь.

Я засунул письма в карман и, пятясь, покинул гостиную.

Туман окутывал Темзу зыбким прозрачным покрывалом. День обещал быть жарким. Вдали, похожий на сказочного зверя, в лучах утреннего солнца маячил Лондон.

Я скакал день и еще половину, делая лишь краткие остановки и избегая оживленных дорог. В деревнях и городишках, которые я огибал по пути, собирались многочисленные сторонники Марии. Возле запертых ворот выставляли вооруженную стражу: здесь готовились к атаке герцогской армии. Как обычно в дни смуты, улицы кишели разного рода проходимцами. Одинокий всадник был чрезвычайно удобной мишенью, поэтому я предпочел заночевать в лесу.

Я проснулся еще до рассвета. С вершины холма, где я расположился, хорошо был виден Лондон – место, где все началось. Каких-то одиннадцать дней назад наивный юноша Брендан Прескотт с благоговением взирал на этот город и мечтал обрести там счастье. И что же? Я всю жизнь жаждал узнать правду о том, кто я и откуда появился. А теперь все бы отдал за то, чтобы повернуть время вспять и оказаться обычным слугой. И никогда не принадлежать к этому миру, где дам королевской крови предают забвению и порицанию, а королей придворные приносят на алтарь собственной алчности. В Лондоне меня ждут ответы на новые вопросы, но принесут ли они облегчение?

«Фортуна улыбается и тем, кому поначалу не везет».

Я невесело усмехнулся. Фортуне не занимать чувства юмора: я и был тем, кому поначалу не везло, – и на тебе! Со всеми вытекающими последствиями. И пока я размышлял, как избежать собственной судьбы, одно из этих последствий околачивалось поблизости. Я решил подождать немного: пусть предательский шорох выдаст моего преследователя.

– Прятаться бесполезно. Я раскусил тебя еще на кладбище Святого Эдмунда.

Послышался приглушенный цокот, и Перегрин предстал перед моим взором. Копыта его коня, а также все, что могло издавать шум, – поводья, удила, даже кинжал – были обмотаны полосками домотканой материи. У парня в запасе сюрпризов не меньше, чем у старьевщика.

– Этого не может быть, – возразил он. – Я ехал за тобой на расстоянии не меньше пятнадцати шагов. К тому же у Дьякона поступь очень тихая.

– Да, но ты забыл: лошади, особенно те, что долго скакали бок о бок, чуют друг друга и подают разные сигналы. Вчера вечером Шафран все порывался удрать к твоему Дьякону. Жаль, кстати, что тебя не было, – я отлично поужинал кроликом.

– Ага, ты еще разжег такой кострище. Удивительно, как все окрестные браконьеры не сбежались отведать твоего кролика. – Помолчав, он осторожно осведомился: – Ты, наверное, убить меня готов?

– Да нет, – вздохнул я. – Так, немного расстроен. Я же просил Барнаби присмотреть за тобой.

– Он не виноват. Барнаби старался. Говорил, что при других обстоятельствах ты бы взял меня с собой. У тебя, мол, какое-то очень личное дело, и мы должны уважать твое решение.

– Я рад, что ты так усердно внимал ему. – Прикрыв глаза от солнца, я изучал дорогу. – Странно, что его здесь нет. Вы двое, должно быть, считаете, что без вас я шнурка не завяжу. Вечно суетитесь по пустякам.

– Нет уж, даже не мечтай, от меня больше не скроешься, – важно произнес он, гордо расправляя плечи. – Тебе нужна помощь. Я тебе еще в Гринвиче говорил: сам по себе ты не справишься. Только в беду попадешь.

– И Барнаби, конечно, тоже так думает?

– Сначала Барнаби собирался поехать вслед за тобой, – кивнул Перегрин. – Но я уговорил его, что пусть лучше это буду я. Меня никто не хватится, а ему пришлось бы отпрашиваться у Рочестера. Тот вряд ли отпустил бы такого дюжего молодца. Особенно когда герцог вот-вот объявится со своей армией.

– Верно. Но тебе следовало послушать Барнаби. Ты сам не понимаешь, как рискуешь.

– Мне все равно. – Глаза на чумазом лице светились решимостью. – Я твой слуга, забыл? Куда ты, туда и я, и будь что будет. Я же должен отрабатывать кормежку.

Я не смог сдержать улыбку:

– Клянусь Богом, ты упрямей осла. И несет от тебя примерно так же. Свалился же мне на голову такой прилипала!

Перегрин надулся и приготовился достойно ответить, но не успел. Мое внимание привлекла внезапно вспорхнувшая стая голубей. Я посмотрел в сторону города и увидел приближающееся облако пыли.

– Прячемся, – шепнул я Перегрину.

Мы спешились под сенью буков и кустов, росших по краям опушки, и, сжав уздечки, затаили дыхание. Я невольно вспомнил то бдение в придорожной канаве, когда мимо скакали галопом Роберт Дадли и его люди. Теперь же, судя по звукам, к нам приближалось закованное в латы чудовище – сотни подков грохотали по дороге.

Первыми появились знаменосцы с гербом Дадли: медведь с обрубком дерева в лапах. За ними ехала кавалерия – лошади в кожаных попонах, к седлам приторочены мечи и луки. Следом маршировали строем пехотинцы в доспехах, с ними двигались повозки, запряженные быками и мулами. Там было и немалое количество укутанных тканью пушек. Увидев их, я подумал, что и в повозках наверняка везут не менее грозное оружие. За пехотой скакали лорды в боевых одеждах. Их возглавлял сам исполненный мрачной решимости Нортумберленд, облаченный в ярко-красный плащ. Шляпы на нем не было, темные волосы обрамляли каменное лицо. Даже на расстоянии было видно, что за последние дни Джон Дадли постарел на несколько лет.

По бокам ехали трое его сыновей – Генри, Джек и Амброз – во всем своем великолепии. Братья, которых я ненавидел и боялся, дружбы которых безуспешно искал, – впервые в жизни я видел их серьезными. Как и Роберт, они понимали, что вызов принят и отступление невозможно, а исход битвы станет для их семьи либо триумфом, либо трагедией.

Эту армию собрали, чтобы сокрушить Марию Тюдор. Всадники и пехотинцы исчезли из виду, а я все молчал, охваченный каким-то смутным беспокойством. Дадли не заботил никто в этом мире, кроме них самих. Они были бы счастливы, погибни обе принцессы и все их сторонники. В моем сердце не могло быть места жалости. Даже если герцог и его сыновья неповинны в том преступлении, за которое я намерен мстить. А раз Нортумберленд покинул Лондон, это существенно облегчает мне дело.

Я вскочил в седло и выехал на дорогу. В воздухе еще носились рваные облачка пыли.

– Куда мы теперь? – спросил Перегрин.

– Навестим старого приятеля, – отозвался я. – А кстати, ты, случайно, не знаешь, как проникнуть в Тауэр?

– Тауэр? – недоверчиво воскликнул Перегрин. – Ты в своем уме? Мы не можем попасть внутрь. Это же королевская крепость, забыл?

Тем временем мы въехали в город через заставу Олдгейт. Кошелек Уолсингема изрядно полегчал после общения с привратником.

– Да, я слышал. Но мне правда надо попасть внутрь. Передать письмо адресату.

– Письмо передать, надо же! – шумно выдохнул Перегрин. – Это самая мощная крепость Англии, понимаешь ты или нет? Может, просто постучим в ворота? Тогда точно окажемся внутри. Слыхал поговорку: «Войдешь весь, выйдет одна голова»? Ты правда как единорог, точно Кейт говорит.

– Как кто? – удивился я.

– Как единорог. Из сказки. Ну не от мира сего.

Я искренне расхохотался, запрокинув голову и сотрясаясь всем телом. Мне мгновенно полегчало.

– А я и не знал, что она меня так зовет. Мне, пожалуй, нравится.

– Готов спорить, тебе куда меньше понравится в темнице. Там тебе рог быстро отрежут. Нужны какие-то особые пропуска, чтобы попасть в Тауэр, иначе и думать забудь. А может, проникнем еще в какое-нибудь гнусное местечко? Ты говори, не стесняйся.

– Пока нет. Хотя… ты подал мне идею, – улыбнулся я.

Мы ехали по улицам Чипсайда. Стояла пугающая тишина. Таверны с закрытыми ставнями напоминали бастионы. Людей не было видно, кроме нищей калеки, что свернулась калачиком на пороге дома, – видно, у нее не хватало сил отползти в сторону. Весь Лондон съежился от страха за закрытыми дверями, словно в ожидании большой беды.

– Давай поставим лошадей в конюшне и пойдем вдоль реки, – предложил Перегрин. – Мы слишком заметны. Вокруг никого. Стража увидит нас и тут же арестует.

– Может, хоть в этот раз обойдемся без воды? – отозвался я.

Мы ехали гуськом над берегом, стараясь по возможности миновать канализацию, кучи мусора и нечистоты. Завидев вдалеке башни Уайтхолла, я придержал коня:

– Как отсюда попасть к дому Сесила?

Перегрин недоверчиво покосился на меня:

– Думаешь, он сейчас дома?

– Дома, – жестко ответил я. – А теперь слушай внимательно: я хочу, чтобы ты выполнял все в точности, как я скажу. Я ясно выразился? Будешь путаться под ногами – свяжу. Это не игрушки, Перегрин. Один промах, и мы с тобой оба покойники.

– Я все понимаю. – Он угодливо поклонился. – Нам сюда, мой господин и повелитель.

Следуя указаниям Перегрина, мы очутились в лабиринте кривых улочек. Среди домов, привалившихся друг к другу точно пьяницы, предчувствие беды стало осязаемым. Я вздохнул с облегчением, когда мы свернули на широкую улицу, что вела ко дворцу. Даже здесь было на удивление пустынно, словно в старой сказке о зачарованном королевстве.

У дома Сесила я оставил Перегрина с лошадьми, снабдив его строгими инструкциями. Здание опоясывала высокая стена, но боковая калитка оказалась незапертой. Я направился к главному входу, на всякий случай обнажив кинжал. Толку от него в предстоящих событиях будет немного, но все-таки больше, чем от лука, который Барнаби предусмотрительно приторочил к моему седлу.