Дороти Макардл - Тайна «Утеса»

— Хорошенькую задачку вы мне задали! — смеялся Макс, пока, сидя перед камином, мы пили кофе. — Подумать страшно, какая у меня теперь будет репутация, ведь я обзвонил человек десять, требуя у них специалиста по вызыванию привидений. Большинство могло назвать одного-двух медиумов, но вы же подчеркнули, что вам не нужен «медиум-профессионал». Остальные рекомендовали обратиться в «Общество психологических исследований», но я предпочел продолжать поиски через знакомых. На мистера Ингрема я набрел по чистой случайности, так что звезды, видно, нам благоволят. Представьте себе, что не кто иной, как леди Таунсайд, только что прочла его книгу и поспешила написать ему про какой-то случай, который, по ее мнению, мог его заинтересовать. В ответ она получила любезное письмо со штампом отеля «Теккерей». Вот я и позвонил туда Ингрему.

— А в результате встреча состоялась в читальном зале Британского музея, — засмеялся Ингрем.

— Как же случилось, что вы оказались ничем не заняты?

— Да нет, я как раз занят, — улыбнулся Ингрем. — В субботу я должен навестить своих родственниц, а на ближайшие два дня у меня назначено пять встреч, но разве можно устоять перед столь заманчивым приключением? Не рассердятся же на меня мои тетушки, если я скажу, что свиданию с ними я предпочел встречу с привидениями!

Он пустился рассказывать о себе, а когда это делается тактично и с юмором, такой способ развлечения хозяев, видящих своего гостя впервые, можно только приветствовать. Как обычно бывает, когда встречаются двое ирландцев, мы сразу нашли общих знакомых. Его мать — соавтор книги о георгинах, у которой он жил, когда уединялся в Дублине, — оказалась старой приятельницей нашей тетушки Кэтлин и давней ее соперницей в вопросах садоводства Ингрем не раз встречал нашу тетку на весенних выставках.

— Она мечтает выращивать растения без почвы, — сказала Памела. — Хорошо, если бы ей это удалось. Нам бы такой метод очень пригодился.

Ингрем принялся было воодушевленно расписывать преимущества гидропоники, но Макс, воспользовавшись первой же возможностью, поспешил прервать его красноречие.

— Как у вас хватает времени еще и на оккультные науки? — спросил он. — И что навело вас на подобные занятия?

— Однажды я решил предъявить иск полтергейстам и выяснилось, что они пользуются массой привилегий, — сказал Ингрем. — Тогда я решил изменить положение вещей.

— Где это случилось? — улыбаясь, спросил Макс.

— На западе Ирландии. Один из моих клиентов купил там дом. Но между нами говоря, покупал он его в спешке. Оказалось, дом кишит нечистью — дребезжали звонки, непрерывно раздавался какой-то стук, на первом этаже кто-то чем-то швырялся, кровати переезжали с места на место по всем комнатам. Человек, продавший дом, относился ко всему этому цинично — он смеялся. Когда мой клиент явился ко мне, у него было тяжелое нервное расстройство. Он не помнил себя от ярости и страшился финансовой катастрофы. А мне пришлось ему сообщить, что закон его защищать не будет. Я провел ночь в его доме. Там правила бал нечистая сила. У меня не оставалось сомнений, что его обвели вокруг пальца. Я довел это дело до того, что возбудил общественный протест, и оно получило широкую огласку, а большего и желать было нечего.

— Не очень-то утешительно, — заметил я.

— Нет, но видите ли, — совершенно серьезно ответил Ингрем, — согласившись ради моего клиента поверить в существование полтергейстов, я обязан был для сохранения собственного честного имени доказать, что они существуют.

Памела расхохоталась:

— Юридическая щепетильность?

— К счастью для меня, — объявил Ингрем, — полтергейсты действительно существуют.

— И вы, значит, собираетесь изменить закон? — спросил я.

— Пусть я погибну, но изменения ирландского закона добьюсь. Исследования, конечно, будут вестись до бесконечности, придется изучать каждый случай явления полтергейстов в отдельности.

— В Ирландии, я полагаю, большой простор для подобной практики, — сказал Макс.

— Чрезвычайно большой! Впрочем, это явление общеизвестно, оно древнее, как мир. И психологи, и медики постоянно с ним сталкиваются, но предпочитают зарывать свои разбитые головы в песок. Это возмутительно. По сути дела, изучение подобных вещей должно стать ведущей наукой нашего времени, а у хотя и есть несколько научных обществ, в основном эти вопросы отданы на откуп шарлатанам и мошенникам — пусть истолковывают их как хотят и наживаются на легковерных. А ведь такие исследования требуют точных научных методов, строжайшего отбора данных, и допускаться к ним должны ученые, обладающие трезвой головой.

— И мертвой хваткой, — улыбнулся Макс. — Вроде вас! Вы бы послушали, как мистер Ингрем рассуждает об ирландской политике! Но лучше не сегодня.

Так вот о чем они беседовали, коротая время по пути к нам. Я пожалел, что не знал о книге Ингрема раньше.

— Ну, она бы вам не помогла, — сказал он. — Искренне надеюсь, что сумеет помочь ее автор.

Это он произнес уже серьезно и посмотрел на Памелу.

— Сам я не подвержен каким-либо отклонениям от нормальной психики, — сказал он. — А вы?

Памела покачала головой:

— Славу Богу, нет.

— Мне интересно было бы узнать, почему вы не захотели обратиться к медиуму-профессионалу?

— Мы не очень-то разбираемся в подобных вопросах и опасались надувательства, — объяснил я.

— Да, такая опасность, конечно, существует. Но, по правде сказать, боюсь, что могу быть вам полезен только как посторонний наблюдатель со свежим взглядом, способный без всякой предвзятости истолковать результаты сеанса, если, конечно, они будут.

Памела спросила:

— Значит, сейчас не нужно рассказывать вам о трагедиях, которые разыгрались в этом доме, и о наших наблюдениях и выводах?

— Нет, нет, расскажете все потом, тогда мне легче будет избежать предвзятости. Ведь знаете, как с этими сеансами? Чего ждешь, то и получаешь. А вы уже решили, каким способом вы хотели бы наладить связь с призраком?

Я сказал, что это мы оставляем на его усмотрение.

— Тогда, раз уж нас четверо, я остановился бы на стакане. Я захватил карты с алфавитом, сейчас схожу за ними. Простите, пожалуйста, они у меня в комнате.

— Занятный человек! — воскликнул я, когда Ингрем вышел. — Он относится ко всей этой напасти так здраво, логично и с таким скепсисом, но, к счастью, не с чрезмерным. Здорово нам повезло, что вы его раздобыли.

Макс заявил:

— Я так и думал, что он вам понравится. И ведь совсем молодой! Представляете, какое впечатление он производит, когда в парике и в мантии обращается к присяжным? Кстати, он в первую секунду предупредил меня, чтобы я даже намеком не выдал ему, что именно у вас происходит.

Ингрем вернулся с картами, он разложил их в круг на столе в алфавитном порядке. В двух местах — в центре полукружий — алфавит нарушался; там лежали карточки со словами «ДА» и «НЕТ». В середину круга Ингрем поставил перевернутый стакан для вина и объявил, что все готово. Никаких песнопений, никакого погружения комнаты во тьму не потребовалось. Я вздохнул с облегчением. Часы показывали полночь. В доме стояла тишина. С моря доносился мерный рокот волн и более громкий монотонный шум ветра. Я закрыл двери и окна, задернул тяжелые портьеры на дверях оранжереи и отгородил гостиную от этих звуков.

Сидя вокруг стола, мы слегка касались кончиками пальцев донышка перевернутого стакана. Время шло, но ничего не происходило. Мы немного отдохнули, молча покурили, попробовали снова. Первым убрал пальцы Макс, предположив, что, видимо, он чем-то препятствует сеансу. Затем попробовали воздействовать на стакан без меня.

— Что-то уж очень медленно, обычно реакция наступает быстрей, — огорченно заметил Ингрем.

— Может быть, нам перейти в мастерскую? — предложила Памела.

— Это мысль! — согласился Макс, и мы перенесли наверх стол и карты.

В мастерской было сыро и холодно, правда ничего неестественного в этом холоде не чувствовалось. Памела сходила к себе за жакетом. Мы начали без нее. Стакан по-прежнему не двигался. Но едва Памела снова заняла свое место и коснулась пальцами стакана, как стакан чуть накренился и застыл в таком положении.

— Мы ждем, — тихо проговорил Ингрем.

И тут стакан медленно и тихо заскользил по столу. Он неуверенно двигался вдоль карт с буквами, иногда останавливаясь на пути то у одной, то у другой. Обойдя весь круг, он прошел его вторично и встал. Жутковато было наблюдать эти попытки потустороннего разумного существа вникнуть в наши замыслы. Стакан снова накренился, и тогда Ингрем заговорил на самых низких нотах своего выразительного голоса:

— Есть ли здесь, рядом с нами, кто-то, кому хочется вступить с нами в контакт?

Стакан закачался, потом замер, а затем резво и плавно заскользил от буквы «А», где он стоял, к букве «Д». Здесь он на секунду задержался, а потом направился прямо к карте со словом «ДА» и подтолкнул ее. Больше он не двигался. Памела вздохнула.

Лицо Ингрема разом изменилось, оно стало твердым, сосредоточенным, веселыми оставались только глаза. «Вот как должен выглядеть настоящий судья», — мелькнуло у меня в мозгу. Он сидел слева от меня, спиной к двери, держа в правой руке карандаш, а рядом на стуле лежал блокнот для записей. Тремя пальцами левой руки он придерживал дно стакана и касался пальцев Памелы с одной стороны, а моих — с другой. Я нарочно выбрал себе место напротив Памелы, чтобы иметь возможность наблюдать за ней. Чувствовалось, что ее нервы напряжены. Макс же был настроен добродушно, и когда стакан задвигался, метнул на меня довольный взгляд.

Ингрем осторожно спросил:

— Как ваше имя?

Стакан сразу же передвинулся к букве «М», потом после некоторого колебания заскользил к букве «Е», постоял возле нее, быстро указал на буквы «Р» и «И» и остановился.

Памела, Макс и я взволнованно переглянулись. Ингрем продолжал спрашивать:

— Вы умерли в «Утесе»?

Стакан двинулся с места так быстро, что мои пальцы соскользнули с него. Он остановился у слова «ДА».

— Вы умерли естественной смертью?

На этот раз стакан быстро переместился к слову «НЕТ».

— Смерть была насильственной?

— ДА.

— Это был несчастный случай?

После короткой заминки стакан скользнул к слову «НЕТ».

— Вы кого-нибудь вините в своей смерти?

Я думал, стакан направится к слову «ДА», но он проскользнул мимо и, указав сначала на букву «К», быстро написал имя «КАРМЕЛ».

Памела резко втянула в себя воздух, а Ингрем снял пальцы со стакана. Мы решили отдохнуть.

— Эти имена что-то говорят вам? — спросил меня Ингрем.

Я ответил, что даже очень. Он, однако, не выказал того удовлетворения, которого я ожидал.

— Хотите, теперь вы будете задавать вопросы? — спросил он.

Я согласился, но выяснилось, что я не представляю, о чем спрашивать. Слишком много всего хотелось выяснить. Мысль о том, что рядом с нами находится Мери Мередит, что она действует сознательно и разумно, меня парализовала. Я кивнул Памеле.

— Попробуй сначала ты.

— Кармел вас ударила? — спросила Памела.

— ДА.

— Вы знаете, что Кармел умерла?

— ДА.

— Вы хотите ее наказать?

Стакан плавно заскользил к слову «НЕТ», потом, сделав круг, остановился у буквы «П», я сразу догадался, что за этим последует. Стакан вывел слово «ПРОСТИТЬ».

— Как характерно! — сказал я, но Ингрем взглянул на меня скептически.

— Старайтесь не предвосхищать ответы, — предупредил он. — Ваши мысли передаются кончикам пальцев.

— Да нет, стакан, наоборот, тянет мои пальцы за собой, — возразил я, и Памела меня поддержала:

— Он рвется из пальцев!

Теперь решился задать вопрос и я:

— Вы остались в «Утесе» специально?

— ДА.

— Вы можете сказать нам зачем?

Я начал чувствовать невероятную усталость, сказывалось напряжение. Не верилось, что я получу ответ на свой вопрос, но стакан задвигался к букве «Я». Тут возникла какая-то неразбериха. Стакан заколебался между буквами «П» и «О», потом между «Ф» и «X», но дальше быстро указал «Р», «А», «Н», «Я» и «Ю».

— Я охраняю, — подытожила Памела.

Я был поражен, не ответом, нет, а тем, как гладко все разыгрывалось. Однако губы Ингрема были плотно сжаты, он снова взял инициативу в свои руки и спросил:

— Вы хотите сказать, что охраняете этот дом от опасности?

— ДА.

— Откуда грозит опасность?

— КАРМЕЛ.

Памела быстро спросила:

— Она хочет повредить…

Но Ингрем, бросив на нее укоризненный взгляд, перебил ее своим вопросом: