Вайолет набрала номер, подождала и заговорила:

— Привет, крошка!.. Да, Ханикатт. У меня тут новая соседка из самых дебрей Кэлберна, хочет узнать, что раньше было на старой ферме Хенли. Там ничего такого особенного не случалось? Вроде бы болтали раньше что-то такое… Ну, вспомнишь — позвони. Мы пока тут побудем, она мне помидоры закатывает.

И она положила трубку.

— Если вспомнит, перезвонит; — сообщила она Бейли и умолкла.

Вайолет молчала так долго, что Бейли поняла: хозяйка дома так намерена сидеть и покуривать косячок, пока гостья обрабатывает чуть ли не двадцать кило помидоров. А если ее знакомая припозднится со звонком, Бейли была согласна даже законсервировать всю зеленую фасоль и клубнику, какие найдутся в доме.

— Ну хорошо, — вздохнула она, — расскажите мне пока про «Золотую шестерку».

Бейли выросла в небольшом городке и потому хорошо знала: трагедии случаются повсюду, и местные жители готовы обсуждать их до бесконечности. Может, это даже к лучшему, что Джимми не завещал ей ферму где-нибудь в Фолл-Ривер, штат Массачусетс: там бы ей все уши прожужжали загадочным делом Лиззи Борден [3] .

Вайолет сделала еще одну глубокую и продолжительную затяжку и медленно выпустила дым. Видимо, опыт в этом деле у нее был богатым: за это время Бейли успела очистить шесть помидоров.

— Сейчас в это трудно поверить, но когда-то Кэлберн был процветающим городком, хоть и небольшим: две фабрики, много магазинов и лавчонок, полная средняя школа… Но в 1952 году в здании школы вспыхнул пожар, сгорел весь верхний этаж. Пожарные сказали, что нижними тремя можно пользоваться, а наверх лучше не ходить. Но старшеклассники учились как раз наверху, так что пришлось целому выпуску искать себе другое пристанище…

Бейли исподтишка наблюдала за рассказчицей. Ее речь была гладкой и плавной, словно отрепетированной, — значит, эту историю она рассказывала далеко не в первый раз.

Вайолет сделала еще одну неспешную затяжку.

— Само собой, в то время я мало что понимала, но мне рассказывали, что тут поднялась страшная кутерьма: никак не могли решить, куда же отправить старшеклассников. Ни одна школа на пятьдесят миль в округе не соглашалась принять всех разом, поэтому класс разделили и послали учиться в четыре разных школы в окрестностях. Но тот, кто делил их, не соображал, что делает, так что из двадцати школьников, отправленных в школу Уэллс-Крик, только шестеро были мальчишками, а остальные — девчонками.

— «Золотая шестерка»! — догадалась Бейли, вынимая из воды горячие стерильные банки.

— Да, она самая.

Бейли так и не поняла, марихуана тому причиной или нет, но взгляд Вайолет вдруг стал мечтательным и далеким.

— И впрямь золотая. Славные были мальчишки, все шестеро. Меньше чем через месяц после начала учебы в старших классах они спасли всю школу от взрыва бомбы.

— Здесь? В пятидесятых?!

— Дорогая, а что тут странного? В Виргинии люди любят и ненавидят точно так же, как и во всем мире, — так всегда было и будет. Просто в последнее время новости стали доходить до нас быстрее. В то лето кто-то взорвал два склада под Кэлберном, так что все были на нервах. А потом однажды в понедельник школу заполнил черный дым, среди детей и учителей началась паника. Да что там паника — хаос! Кто знает, чем могло все кончиться, если бы шестеро парнишек из Кэлберна не вмешались и не вывели всех из школы! А бомба оказалась обманкой, но какая разница? Мальчишки этого не знали, и все остальные тоже! — В ее голосе зазвучало раздражение и вызов, словно она считала нужным оправдываться.

Вскинув голову и заметив, что Бейли внимательно смотрит на нее, Вайолет продолжала тем же тоном:

— Можете почитать виргинские газеты тех времен — вы сразу найдете историю про наших мальчиков. Они были героями. Поговаривали даже, что президент наградит их медалями, да только ничего из этого не вышло.

— Значит, поэтому Опал из парикмахерской так разозлилась?

— Из салона, — с улыбкой поправила Вайолет. — Из салона красоты. Хотите выглядеть как иностранка — это еще куда ни шло, но говорить лучше все-таки по-нашему.

Бейли принялась раскладывать помидоры по стерилизованным банкам. В современных помидорах мало кислоты, поэтому закатывать их надо тщательно. Бейли решила подержать их в водяной бане подольше, чтобы избежать ботулизма.

— Опал такая же, как все мы. А злится она на Т.Л. Спанглер. Слышали про такую?

— Вряд ли. А должна была?

— Если последние пять лет вы прожили в этой стране, вы не можете про нее не знать.

Бейли пропустила это замечание мимо ушей. В сущности, последние шестнадцать лет она жила чуть ли не во всех странах мира.

— А слова «член конгресса Тереза Спанглер» вам ничего не говорят?

— Вообще-то нет.

— Где же вы тогда… — Вайолет оборвала себя. — Поняла, никаких личных вопросов. Но предупреждаю: местные все равно все разнюхают, так что уж сознавайтесь сразу. — Она выдержала паузу, не дождалась ответа, вздохнула и продолжила: — Член конгресса Спанглер родом из Уэллс-Крик, Виргиния, это городок по соседству, как раз где доучивались наши шестеро мальчишек. Она окончила школу на год позже «Золотой шестерки». Никто не знает, что с ней стряслось — а ведь кто только не расспрашивал ее! — но она так зазналась, что через год после окончания шикарного колледжа решила вывалять мальчишек в грязи. И заявилась сюда, в Кэлберн, и начала расспрашивать всех подряд. Мы уже думали, что она напишет книгу и расхвалит наших ребят, потому и рассказывали все, что только смогли припомнить. Но ничего хорошего она не написала — не только ничего хорошего, но и правды. Она сделала все, чтобы стереть наших мальчишек в порошок. Писала, что все их геройство — выдумки, а сами они ничтожества. Заявляла даже, что бомбу подбросил в школу кто-то из мальчишек, чтобы потом они выставили себя героями.

Бейли замерла со щипцами в руке, глядя на Вайолет. События, о которых она рассказывала, произошли давным-давно, а рассказчица злилась так, словно с тех пор прошла всего неделя.

— И что же было потом, когда книгу издали? — спросила Бейли.

— Ужас, вот что. Едва книга вышла, один из этих парней убил свою жену, а потом застрелился сам. Беременную жену. Другой сел в автобус, и больше его никто не видел. А остальные изменились так, что и не узнать. То, что сделала с ними эта женщина, уму непостижимо. Они нахлебались горя, можете мне поверить.

Бейли вернулась к раковине с помидорами, а Вайолет закрыла глаза и снова затянулась. Ну, пора, решила Бейли. У нее так тряслись руки, что пришлось схватиться за край раковины. В каждой семье свои нерушимые табу, а Бейли сейчас предстояло заговорить вслух о самой страшной тайне, какая только была у них с Джимми.

Сделав глубокий вздох, она осторожно спросила:

— Вы, случайно, не знаете, не было ли в Кэлберне мальчика с расщелиной в губе, родившегося в конце пятидесятых?

«Вот и все, — мысленно заключила она. — Слово прозвучало». Не открывая глаз, Вайолет переспросила:

— С заячьей губой? Я не помню, но меня в то время здесь не было. Я живу здесь с семидесятого года.

Бейли захотелось укусить саму себя. Своей самой страшной тайной она поделилась напрасно.

— Но губу ему должны были зашить сразу после рождения, верно? — продолжала Вайолет.

Бейли не успела ответить: зазвонил телефон.

Вайолет жестами объяснила, что звонит ее подруга, и некоторое время молчала, прижимая трубку к уху. А потом заговорила о своем: спрашивала, как дела у детей, снова слушала несколько минут. Когда же речь вновь зашла о старой ферме Хенли, Бейли замерла, ловя каждое слово, но услышала только краткие «да» и «ясно», которые время от времени произносила Вайолет. Пару раз она бросала краткий взгляд на Бейли, но та делала вид, что не слушает, и продолжала чистить помидоры.

Наконец Вайолет начала прощаться, но перед тем, как повесить трубку, успела спросить:

— Ты не помнишь, был в Кэлберне мальчишка с заячьей губой? Примерно твоих лет?

Бейли затаила дыхание, но Вайолет закончила:

— Ну, пока, ты позвони потом, расскажи, как прошел концерт у Кэти.

Положив трубку, Вайолет обмякла на стуле. Бейли поняла: от нее ждут вопроса, и потому решила ни в коем случае не подавать голос первой.

— Вам не понравится, — не выдержала Вайолет.

— Посмотрим.

— Подруга рассказала мне одну историю, которую я сама услышала впервые, но я же говорила, что выросла не здесь. Да и подруга узнала все это, только когда повзрослела. — Вайолет помедлила. — А курицу жарить вы умеете?

Шантаж, подумала Бейли. Эта женщина шантажирует ее и утаивает информацию. Поморщившись, Бейли направилась к дряхлому холодильнику — сколько лет уже никто не выпускает холодильники с округлыми уголками? — и заглянула внутрь. В морозилке наросла толстая ледяная шуба, хлипкая дверца давно отвалилась. На нижних полках стоял десяток пластмассовых банок и коробок с каким-то неаппетитным, серовато-зеленым месивом, испускающим тошнотворную вонь. Стараясь не дышать, Бейли просунула в холодильник руку, вытащила мокрый пакет с чем-то смутно напоминающим цыплячью тушку внутри и поскорее захлопнула дверцу. В пакете и вправду был цыпленок — скверно ощипанный, с головой и лапами. Предстояло не просто зажарить его, но и прежде опалить остатки перьев.

— Стало быть, Вайолет, — заговорила Бейли совершенно равнодушным тоном, — это вам принадлежит титул первой лентяйки мира? Или есть и другие претенденты?

— Таких, чтобы могли потягаться со мной, я пока не встречала, — жизнерадостно откликнулась Вайолет и потянулась за следующим косячком.

Бейли перерыла чуть ли не всю кладовую, нашла картошку, которая еще не успела сгнить, и жестяную банку с мукой. В кладовой обнаружились и другие консервные банки, и она перенесла их в кухню, где поставила на стол перед Вайолет.

— Насколько я понимаю, подсчетом калорий вы не занимаетесь, — сказала Бейли, и Вайолет фыркнула в ответ. — Ясно. Предлагаю один обед в обмен на информацию. Так что вам рассказала подруга про мою ферму?

— Эту историю она услышала от своей двоюродной бабки, которая говорила, что всей правды не знает никто. Хозяйкой фермы была одна женщина, которую в городе никто не любил. Она растила двоих детишек… — Под прицельным взглядом Бейли Вайолет осеклась. — Нет, ни одному не зашивали заячью губу, и подруга вообще не припомнила в городе таких детей. Да и потом, все это было так давно, что эти дети не имеют никакого отношения к человеку, которого вы ищете. — Она сделала паузу, тонкой улыбкой давая понять, сколько выводов сделала из единственного неосторожного вопроса Бейли.

— Словом, та женщина куда-то уезжала на время и вернулась уже замужем за каким-то чужаком. Подруга говорит, звали его Гатри или вроде того. Перца можно не жалеть, — добавила она, увидев, как Бейли добавляет соль и перец в муку, чтобы обвалять цыпленка.

— Дальше, — потребовала Бейли, подсыпая еще перца.

— Моя подруга — кстати, ее Глэдис зовут, — так вот, Глэдис говорит, что тот мужчина был здоровенным и вроде как простоватым, недалеким. Говорит, что когда эта женщина — имени ее Глэдис так и не припомнила — купила ферму, дом разваливался от старости на глазах, и поскольку новая хозяйка работала в городе, делать ремонт ей было некогда. Но муж быстро привел дом в порядок. А вот это вам понравится: бабушка Глэдис вспоминала, что этот муж хозяйки сам делал джемы и маринады. И возил их в кэлбернский магазин на продажу.

Вайолет снова затянулась, наблюдая, как Бейли жарит цыпленка в горячем масле и режет картошку в большую чугунную сковороду.

— Вы говорили, что в этой истории кое-что мне не понравится, — напомнила Бейли.

— Глэдис говорит, что всех подробностей она не помнит, но бабушка рассказывала, будто бы у хозяйки фермы был роман с каким-то сослуживцем. Когда она объявила мужу, что разводится с ним, и велела уходить с фермы, бедолага повесился в сарае.

Бейли замерла со щипцами на весу.

— В моем сарае?!

— Вот-вот. Я же говорила, вам не понравится.

Несколько минут Бейли переворачивала цыпленка в масле и думала о несчастном обитателе фермы. Так она и знала: до нее в этом доме жил тот, кто по-настоящему любил его. Благодаря женитьбе этот человек обрел место, где мог заниматься любимым делом. Он даже ухитрялся продавать то, что вырастил и приготовил своими руками. А потом узнал, что жена-прелюбодейка решила отнять у него все разом. Если он и вправду был простоват, то не мог и мечтать о покупке своей фермы. И вправду страшная история, решила Бейли.

Не дождавшись от гостьи новых вопросов, Вайолет заговорила сама:

— Не принимайте близко к сердцу, у каждого старого дома своя история. За пару лет до того, как мой муж купил этот дом, прежний его хозяин уронил себе на ногу бензопилу. Начисто отрезало.