Два года брака, а я все еще не родила. Я не понимала, почему так происходит. Джон ложился со мной всякий раз, когда бывал дома, и с помощью небольших советов Мэл я научилась доставлять ему удовольствие и в свою очередь получать удовольствие от него. Мэл сказала, что это поможет появиться ребенку. Кроме того, она сказала: и без того достаточно трудно быть женщиной и нет нужды отказывать себе в любой радости, какую только можно найти.
Такие темы были для нас тайными, настолько тайными, насколько может быть жизнь хозяина и хозяйки манора. Но поскольку моя талия оставалась тонкой, а груди — сухими, в глазах всего мира я все еще была плохой женой. И в каждый свой визит в Астли леди Феррарс выглядела все более кисло, а втайне все больше радовалась, потому что, если у меня не будет ребенка, земли Астли будут возвращены ей.
Графтон лежал на пути моего следования из Астли в Волсингам, и я провела несколько счастливых дней, играя с детьми, сняв тем часть домашних забот с плеч матери, потому что она недавно чуть не слегла из-за Элеоноры. С каждым новым ребенком, сказала матушка, как будто уходит все больше недель на то, чтобы снова собраться с силами. Я ничего не ответила, но она подалась вперед и похлопала меня по руке.
— Все будет хорошо, ma fille. Имей веру.
Потом мы с Энтони отправились в Норфолк. Мы проехали через Нортхемптон, Питерборо и Уизбеч и остановились в Линне у кузена Хоута, чтобы обменяться новостями, отдохнуть самим и дать отдых лошадям. Энтони боролся с кузенами и играл в цитаты, пока я спрашивала совета у тети Хоут о том, как завести детей.
Потом мы поехали дальше. На дороге теперь было полно пилигримов, направлявшихся в Кастл Райзинг, Фличхам, Нью-Хоутон. В Фэкенхэме мы оставили лошадей и пошли пешком по Дороге пилигримов.
Дул горько-соленый ветер из Уоша. Он как будто пытался сорвать с нас одежду, всю, до последнего лоскутка. Я дрожала и потуже стягивала у горла плащ. Но Энтони, казалось, был равнодушен к холоду. Ему было не больше тринадцати или четырнадцати лет — еще мальчик с несерьезными грехами и надеждами, в то время как я была взрослой женщиной, молившейся о рождении сына. И все-таки с такой же ясностью, как если бы я коснулась его, я знала: не было ни единой его частицы, ни единого шага по Дороге пилигримов, ни единого взгляда, которые он не посвящал бы Богу.
В часовне, где мы преклонили колени, было тихо, хотя ветер без устали дул снаружи. Я сосредоточилась мыслями на Богородице и, не сводя глаз со святого лика, молилась, чтобы волею ее мне был дарован сын — или даже дочь, потому что в таком случае я могла бы надеяться со временем родить и сына. Песнопения вздымались и опадали, воздух был так густо насыщен ладаном, что мне казалось, будто он пропитывает мою плоть, мое по-прежнему узкое лоно, готовясь оживить его семенем Джона.
Потом я взглянула в сторону.
Глаза Энтони были открыты, он смотрел на Богородицу, протянув к ней руки, и его худенькое тело наклонилось вперед, почти готовое к полету.
Когда Джон сообщил своей матери, что я жду ребенка, та волей-неволей изобразила радость, но еще долго говорила кислым тоном. От нее мне было мало помощи в первые недели, когда меня все время тошнило, но Мэл сказала, что тошнота предвещает рождение мальчика, и надежда на это дала мне сил не обращать внимания на страдания. К четвертому месяцу мне стало лучше, и, казалось, все шло хорошо.
В понедельник перед Троицей, когда оставалось всего недели две до родов, я, лежа поздно вечером в постели, услышала суету и звяканье колокольцев — лошадь во весь опор промчалась по двору. Я села слишком быстро, и у меня закружилась голова. Мне пришлось подождать, прежде чем я смогла накинуть поверх ночной рубашки халат и тяжело спуститься вниз по лестнице.
Когда я вошла в зал, посланец — один из людей отца Джона — уже все рассказал, и его отпустили, чтобы он помылся у насоса, поужинал на кухне и нашел постель на сеновале.
Джон швырнул на стол клочок бумаги, где было нацарапано несколько слов, в которых его умоляли выслушать доставившего послание человека, а потом поспешить сделать то, о чем просил сэр Эдуард.
— В чем дело, муж? Ваша матушка больна?
— Отец говорит, что король Генрих направляется в Лестер, потому что там собирается Совет. Но Ричард Йоркский сейчас на дороге из Ладлоу, чтобы перехватить их. Мы должны поспешить присоединиться к королю, собрав столько сил, сколько удастся. Если бы только твой отец не командовал гарнизоном Кале! Нам понадобится каждый человек, все еще верный королю и Дому Ланкастеров.
— Знаю. Но Кале нужно удержать, и мой отец лучше всего подходит для этого. И в Графтоне все еще достаточно людей. Ваш отец послал туда весточку?
— О да. Мы должны встретиться там. На лондонской дороге мы получим известия, где сможем встретиться с королем.
— Но, Джон, разве не быстрее было бы поехать прямо в Лестер?
— Король Генрих может и не добраться до Лестера. И если его перехватит Ричард Йоркский… Конечно, с королем его светлость Сомерсет, но, кроме него, мало стоящих людей, лишь горстка воинов — эскорт, а не армия. Йорк умеет двигаться быстро, его людей обучали во время французских войн. Предполагается, что к нему присоединится граф Уорик. Дело может дойти до битвы. Мы должны как можно быстрее добраться до короля и молиться, чтобы остальные поступили так же. Или же мы можем медлить в ожидании приказов Уорика… Иди в постель, жена, — похлопал меня по плечу Джон. — Ты должна отдохнуть, а я — подготовиться.
Но той ночью я так и не прилегла, как и Джон и большинство наших домашних. Требовалось уложить припасы в дорогу, подготовить еду, прежде чем отряд двинется в путь. Кухарка разворошила очаг, возродив вчерашний тусклый огонь. Потом я послала ее в кладовую, чтобы принести мясо и сыр, а сама поставила варить кашу и вытащила не один кувшин со слабым элем. Дважды меня звали помочь починить камзолы и найти перчатки и уговорить нерешительного арендатора присоединиться к нам, чтобы защитить его величество короля. Дважды я возвращалась на кухню и обнаруживала, что каша пригорела, а огонь почти погас.
Они уехали, когда рассвет успел лишь перекрасить небеса из черных в серые, и, хотя Мэл настояла на том, чтобы я вернулась в кровать, до полудня я лежала не смыкая глаз. Тем утром мой ребенок, казалось, состоял сплошь из локтей и коленок, сперва он тыкал в мой туго натянутый живот, потом толкал вверх до тех пор, пока я едва могла дышать, а потом вниз — так сильно и долго, что мне пришлось встать и позвать на помощь Мэл, чтобы я могла помочиться. А когда наконец он утих, я все равно не смогла уснуть.
В голове у меня гудело. Во мне проснулись новый страх за Джона и стародавний страх, что ребенок окажется девочкой, а еще смущение: как это я могу одновременно радоваться и сожалеть о том, что Энтони недостаточно взрослый, чтобы присоединиться к остальным в походе с целью защитить короля.
Позже тем же днем, насколько я помню, от моей матери пришел пакет. Я спросила человека, который привез его из Кале, какие новости, но он высадился в Ипсвиче и ничего не знал о том, что происходит в Лондоне. Я бы дала ему деньги, еду и оставила бы с нами, чтобы он присоединился к остальным, будь он одним из людей моего отца, но он был из гарнизона Кале, получившим отпуск домой, в Нанитон, с целью позаботиться о делах своей старой матери.
Моя матушка писала по-английски и вложила в пакет копию «Lancelot, ou Le Chevalier de la Charette».[28] Я была тронута тем, что она больше заботится о том, как доставить мне удовольствие, чем о моем образовании.
Дочь, приветствую тебя и шлю тебе Божье благословение и мое. Я молюсь, чтобы ты и все в Астли пребывали в добром здравии. Завтра я отплываю и, да будет на то воля Господня, буду с тобой в субботу после Пятидесятницы. Часто говорят, что первенец ждет полнолуния, дабы появиться на свет, и я обнаружила, что сие правдиво. Поэтому приливы и ветра да пожелают, чтобы я была в этот миг с тобой. Но, моя дорогая дочь, ежели боли начнутся до моего прибытия, молись Деве Марии, но не бойся. Мэл мудра и расторопна — разве не спасла она мою маленькую Марту, когда та не дышала? — и Господь да пошлет тебе сына. И все будет хорошо, я знаю. С тем же самым человеком я послала в Графтон распоряжение, дабы Маргарет как можно быстрей явилась к тебе в Астли. Она вполне может обойтись без Графтона, если найдется человек, который сумеет ее сопроводить, или даже два — ведь времена нынче беспокойные. Поэтому, возможно, вместо меня компанию тебе составит она. Твой отец поглощен делами, и до нас дошли новости от его светлости Сомерсета и от моего брата, твоего дяди из Люксембурга, о великих делах, которые я не доверяю бумаге. Но я расскажу о них, когда буду с тобой. Катерина, Элеонора и Марта в добром здравии, но для них будет лучше пребывать подальше от Кале, прежде чем тут станет жарко. Мы думаем послать их обратно в Графтон до праздника Успения Богородицы, поэтому я улажу все дела по прибытии. «Ланселот» — роман, доставивший мне большое у довольствие, и я верю, что тебе он тоже понравится и прогонит все грустные мысли и страхи, которые могут в противном случае возрасти в праздности твоего заточения. Я заставила писца сделать книгу небольшой, чтобы ты могла легко держать ее лежа. Дочь, да сохранит тебя Господь. Я молюсь, чтобы ты пребывала в хорошем настроении, пока не смогу прибыть к тебе.
Написано спешно в Кале, в субботу после дня святого Иоанна ad Portam Latinam.[29]
Я не смогла удержать слез, навернувшихся на глаза, готовая теперь, когда близилось время родов, плакать по самым маленьким, глупым причинам. Думаю, дело было даже не в словах матушки и не в том, что письмо ее было написано по-английски, хотя она куда чаще писала всем своим детям по-французски, чтобы мы получили лучшее образование. Дело было в ее подписи, большой, черной, начертанной ее собственной рукой под аккуратным почерком секретаря.
Когда спустя два дня появилась Маргарита, мы еще не получили вестей от Джона.
— Тебе придется спать с Мэл, — сказала я, с трудом поднимаясь по лестнице. — Я прикажу ее служанке лечь в мансарде.
Когда мы добрались до спальни Мэл, та начала распаковывать Маргаритин багаж. Маргарита привезла миндальные конфеты, мед из ульев Графтона, корзинку ранних роз, записку от Энтони, деревянную овечку размером с большого котенка, которую мой брат Джон вырезал для ребенка, и сверток рубашонок, чепчиков и нагрудничков, сшитых моими сестрами.
— Надо надеяться, твой ребенок не будет таким кривым, как этот чепчик, сделанный Джакеттой, — заявила Маргарита, поднимая чепчик. — Анни уверена, что родится девочка, поэтому сшила два платьица вместо рубашек.
— О нет, я молю Бога, чтобы родился мальчик, — сказала я, поднимая глаза от записки Энтони.
В ней говорилось, что погода еще слишком дождливая для охоты, но он ловит силками кроликов, и рыбачит, и читает «Épîtres du débat sur le Roman de la Rose». Он рекомендовал мне прочесть «La Cité des Dames» какой-то Кристины Пизанской.[30]
Мэл покачала головой и поцокала языком.
— Это очень глупо со стороны госпожи Анни. Младенец есть младенец, нет никакой разницы в одежках, мальчик он или девочка. Рубашка или платье, лишь бы ему было тепло. Или ей. А теперь хватит портить хорошее полотно, — продолжала она, так как Маргарет все пыталась натянуть чепчик на деревянную овечку и хихикала. — Дайте это сюда и ступайте вниз. Госпоже Изе нужно отдохнуть, а я хочу знать, как поживают остальные. И есть ли у вас известия о маленьких девочках в Кале?
Я и в самом деле очень устала и была более чем готова отправиться в свою спальню.
— Ой, чуть не забыла, — сказала Маргарита, когда я уже взялась за щеколду. — Наша матушка написала, что она послала в кафедральный собор Личфилда, умоляя одолжить тебе пояс святой Маргариты Антиохийской, который там хранится. Дома овцы так хорошо ягнились, что она смогла предложить за пояс даже больше золота, чем надеялась. Они согласились послать его, как только смогут. На нем вышит дракон, но надеюсь, он не укусит ребенка. Спи спокойно! — С этим возгласом она побежала вниз по лестнице вслед за Мэл.
Я могла расслышать только, как Мэл бранит ее за то, что она так легкомысленно говорит о подобных святых вещах, да еще и о своем ангеле-хранителе.
Уже много недель я не могла удобно улечься, но меня согревало счастье при мысли о том, что Маргарита здесь, внизу.
Я как раз задремала, как вдруг у меня свело живот. Я тут же проснулась, но боль прошла. Потянувшись за молитвенником, я начала читать «Аве Мария» и «Отче наш», надеясь, что снова смогу заснуть, несмотря на то что страх за Джона не покидал меня. Но не успела я прочесть и одно десятистишие, как боль возобновилась.
"Тайная алхимия" отзывы
Отзывы читателей о книге "Тайная алхимия". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Тайная алхимия" друзьям в соцсетях.