– В трех милях отсюда Цистерцианское аббатство. Мы попросим там пристанища на ночь.

Аббатство оказалось таким же старым, как и дубы, окружавшие его с четырех сторон. Стены начали понемногу разрушаться, и камни валялись на дороге. Когда у ворот появился монах, Роланд спешился и заговорил с ним. Через несколько минут к ним присоединился другой монах и сделал знак Дарии следовать за ним. Она посмотрела на Роланда, но он только кивнул ей. Монах отвел их в небольшое здание, стоявшее неподалеку от основного. Оно было невысоким, серым и мрачным; его каменные зубчатые стены осыпались. По узкому сырому коридору с земляным полом они прошли в маленькую келью, темную и такую холодную, что Дария сразу стала дрожать. Ужин, принесенный им молчаливым братом-монахом, состоял из пустого супа и куска черствого хлеба.

Молодая женщина взглянула на суп, подернутый тонкой пленкой жира, и у нее свело внутренности. Она села на краешек кровати. Соломенный матрац оказался сырым и жестким.

Дария была голодна и очень несчастна. Неужели Бог хотел, чтобы с женщинами обращались так плохо? Зачем запирать их в мрачные кельи вроде этой? Может быть, женщин надо было наказывать за какие-то грехи, о которых она не знала?

Не переставая дрожать, Дария снова взглянула на жидкий суп и, к своему ужасу, почувствовала сильный позыв на рвоту. Она споткнулась и упала на грязный каменный пол, торопясь дотянуться до горшка, да так и осталась стоять на коленях, обхватив руками живот и стараясь думать о чем-нибудь другом. Перед ее глазами стоял тот фермер, что помог им с Роландом, и она видела, как он мучается под пытками, которым подвергнул его граф Клэр. Но спазмы вновь сотрясли ее тело, и у Дарии вырвался стон.

– Где флакон, который дала тебе королева?

Дария не повернула головы. Зачем он пришел? Она хотела умереть и не нуждалась в свидетелях. Она собралась было ответить, но ей помешал очередной приступ рвоты, и несколько минут молодая женщина не могла ни говорить, ни думать.

Роланд не на шутку испугался, наблюдая за тем, как мучается его, жена.

Он обратился к Салину, стоявшему возле него:

– Принеси воды и чистого холста. Да, и какой-нибудь приличной еды, например, горячего бульона. – Роланд поморщился, глядя на миску с супом. – Если бы мне пришлось есть это отвратительное варево, меня бы тоже вырвало. Коли монахи будут возражать, сверни им шеи.

Дария почувствовала, как его руки легли ей на плечи, и попыталась гордо выпрямиться, но смогла только покачать головой и задрожала, как осенний лист.

– Успокойся, – сказал он, подхватывая Дарию на руки и сажая к себе на колени. – Это ложе жестче уэльсских скал.

Роланд ощутил промозглую сырость кельи и нахмурился. Ей нельзя было оставаться здесь, она заболеет. Аббат заверил его, что Дария будет хорошо устроена, сукин сын. Как быть? В аббатстве такие строгие правила по части пребывания в них женщин. Наверное, святые отцы считали, что вид женщины вызовет у всех монахов приступ похоти.

Дария содрогнулась от нового позыва на рвоту.

– Я дам тебе снадобье королевы.

Он положил Дарию на узкую кровать и склонился над ней. Его пугала ее бледность и худоба. Он бы, наверное, тоже был таким худым, если бы регулярно опорожнял содержимое своего желудка. Роланд поил ее настоем из трав, когда вернулся Салин.

Дария увидела в глазах воина жалость и отвернулась к стене.

– Полежи немного, Дария, а потом поешь, пока бульон не остыл. Салин, я хочу поговорить с тобой наедине.

– Один из монахов сказал мне, что эта келья служит карцером, – сообщил Салин как бы между прочим, когда они остались с глазу на глаз. – Сюда сажают тех, кто совершит какой-нибудь проступок. Их сначала порют, а потом бросают в карцер на несколько часов, но никогда на целую ночь, иначе они могут умереть. И как вы теперь знаете, в карцере размещают также женщин, которые имеют несчастье останавливаться в аббатстве на ночь. Ваша жена заболеет, если останется здесь.

– Карцер, – машинально повторил Роланд. – Но это аббатство, и я не вправе нарушать правила, какими бы жестокими они ни были. Однако если я не могу взять ее в главное здание, мне придется переночевать вместе с ней. Принеси мне все одеяла, которые сумеешь найти, Салин, и ничего не говори нашим хозяевам.

Тот кивнул и вышел. Роланд повернулся к жене, все еще лежавшей лицом к грубой каменной стене, с поджатыми ногами. Ей стало лучше, и он надеялся, что это добрый знак.

– Съешь бульон, Дария.

Она застонала, но Роланд решительно посадил ее к себе на колени и стал очень медленно кормить бульоном.

Наконец она открыла глаза и с удивлением посмотрела на него.

– Я чувствую себя прекрасно. Это состояние такое странное – то я хочу умереть, то сражаться и завоевать новую землю.

– Сегодня вечером никаких сражений. Я останусь здесь с тобой. Если бы не дождь, мы бы спали на воздухе, а не в этих мрачных руинах, но сейчас должны быть благодарны и за этот кров.

Он продолжал кормить Дарию и с облегчением заметил, что на ее щеки вернулся румянец.

Увидев Салина, нагруженного одеялами, Дария улыбнулась, и затем рассмеялась – из-за груды одеял выглядывали только его свирепые глаза, и Роланд, отвыкший от звука ее смеха, тоже улыбнулся.

Салину он сказал:

– Присмотри за тем, чтобы всех моих людей разместили, и накажи им ничем не раздражать монахов. А если монахи чем-нибудь провинятся, не обращай на это внимание. Мы бы не хотели, чтобы кого-то из них в наказание прислали сюда разделить с нами карцер.

Вскоре Роланд задул единственную свечу, лег на страшно неудобный матрац и положил Дарию рядом. Он коснулся губами мочки ее уха и, пожелав доброй ночи, привлек к себе.

– Ты храпишь, Роланд? – спросила Дария. – То есть я хочу уточнить, не фыркаешь ли как простуженная лошадь?

– Не знаю. Ты мне завтра скажешь.

– Если бы ты только спал в одной комнате с Иной! Это настоящая пытка. Давным-давно она была замужем, и муж бросил ее из-за храпа. Дескать, нет смысла иметь эту женщину, если ради этого приходится терпеть свинью и лошадь.

Роланд обнял ее, и она крепче прижалась к нему. Почувствовав его напряженную плоть, Дария замерла. Она не хотела, чтобы он унизил ее так, как в брачную ночь. Воспоминания об этом вернули боль от его ярости, боль от стыда, который Роланд заставил ее испытать. Но Дария постарается забыть об этом. В ту ночь он был зол, расстроен и сорвал на ней свой гнев. С тех пор муж был к ней добр. Дария подумала о том, всегда ли женщины ищут оправдания мужчинам, когда те ведут себя, как дикие звери?

Роланд разбудил ее на рассвете. Ночью дождь прекратился, но солнце скрывали тяжелые черные тучи.

Он собирался вскочить с кровати и прихватить с собой Дарию, но, вспомнив о ее состоянии, сказал:

– Не вставай. Полежи еще немножко. – Приподнявшись на локте, он заглянул ей в лицо, стараясь рассмотреть его в тусклом утреннем свете. – Как ты себя чувствуешь?

– Еще не знаю.

– Я должен идти, но ты лежи, пока Салин не принесет тебе теплого молока и хлеба.

– Спасибо, Роланд.

Его голос был так же тверд, как и матрац, на котором он провел ночь.

– Ты моя жена. Я не хочу, чтобы ты испытывала большие неудобства.

– Даже хотя ты думаешь, что я ношу ребенка другого?

– Не веди себя как обиженное дитя, Дария. У тебя нет для этого оснований. Отдыхай, скоро увидимся.

Весь день ее не тошнило. Роланд останавливал обоз каждые несколько часов, словно знал до минуты, когда ей надо облегчиться или расправить спину и походить.

В тот вечер небо было чистым, и Роланд решил остановиться в другом аббатстве, чей мрачный силуэт заставил даже Салина сделать гримасу.

– Мы разобьем лагерь в этой кленовой роще, – заявил Роланд, и они так и сделали.

Он не прижимал ее к себе ночью, потому что было тепло и только легкий бриз шевелил листья кленов. Дария соскучилась по его ласкам, но ничего не сказала.

Спустя два дня они подъехали к возвышенности, и Дария увидела прекрасный нормандский замок; над толстыми каменными стенами гордо поднимались зубчатые башни.

– Это замок Грелема де Мортона. Мы будем жить в нем, пока я не подготовлю наш собственный. Его хозяйку зовут Кассия.

– Королева думала, что ты привезешь меня в Сент-Эрт.

Он покачал головой.

– Со временем ты встретишься с Денвольдом и Филиппой.

Дария огляделась. Ей нравился Корнуолл: он был диким, суровым и заброшенным, но трогал ее душу. Свежий соленый морской ветерок ерошил волосы.

Она не чувствовала себя здесь одинокой, несмотря на пустынное место и неплодородную землю. Этот край согревал ее сердце.

– Твой замок далеко отсюда, Роланд?

– Не очень. – Он смотрел, как она дышала полной грудью. – Ничего, что здесь так безлюдно?

– Не важно.

– В таком случае это будет твой дом. Она была довольна. Роланд заметил это и удивился тому, что испытал одновременно и радость, и гнев.

К сожалению, ей пришлось встретиться с хозяевами замка – лордом и леди Уолфетон – с закрытыми глазами и согнувшись в три погибели, потому что вскоре после того как Роланд помог ей спешиться, ее стало выворачивать наизнанку. Дария слышала бас мужчины и высокий женский голос, в которых звучали тревога и сочувствие. Она уткнулась лицом в плечо мужа и услышала его шепот:

– Не смущайся. Кассия поможет тебе. Спустя несколько минут Дария осталась одна в большой комнате, залитой ярким светом, льющимся из трех окон. Пол был устлан шерстяным ковром, а постель, на которой она лежала, была такой мягкой, что Дария вздохнула от удовольствия, ненадолго забыв про боль в желудке.

Неожиданно над ухом у нее раздался нежный голос:

– Если вас опять будет тошнить, вот горшок. Роланд сказал, что у вас есть лекарство от самой королевы. Он сейчас принесет его.

Дария открыла глаза и постаралась улыбнуться.

– Меня зовут Кассия. Я рада, что Роланд женился и вы пробудете некоторое время у нас. Как вы, должно быть, счастливы, что носите ребенка! Моему сыну только один месяц. Его зовут Гарри, и он как две капли воды похож на своего смуглолицего отца-воина. Это несправедливо, но Грелем самодовольно ухмыляется и заявляет, что он – глава семьи и посему ребенок должен во всем походить на него.

– Хорошо, что мальчик похож на отца, – заметила Дария. – Значит, отец непременно признает его своим.

Кассия де Мортон нашла это заявление довольно необычным и склонила голову в немом вопросе. Но молодая женщина, лежавшая на спине и белая, как покрывало на голове Кассии, ничего больше не сказала. Она поджала губы, и Кассия испугалась, что гостью опять вырвет.

Но Дарию не рвало; ее одолевали мрачные мысли, от которых на глаза наворачивались слезы.

– Хотите теплого эля, Дария? Она выдавила из себя улыбку:

– Да, спасибо.

– Пожалуйста, зовите меня Кассией. Спустившись в большой зал, Кассия де Мортон обратилась к мужу:

– Что вы думаете обо всем этом, милорд?

– О Роланде и его молодой жене? Ну, я хотел бы взглянуть на нее, когда она немного оправится.

– Дария беременна.

– Да, Роланд сообщил мне, но каким-то странным тоном. Не так подобает говорить будущему отцу.

– По-твоему, он должен был объявить об этом, раздуваясь от гордости, как самодовольный петух?

Но Грелем пропустим мимо ушей ее шутку и задумчиво проговорил:

– Что-то здесь не чисто. Ты не возражаешь, если Роланд оставит с нами девушку, пока съездит в свой замок – вернее, в замок, который вскоре станет его?

– Конечно, нет.

Смущенная, Дария вышла из комнаты, чувствуя себя так же хорошо, как тогда, когда Роланд стал ее мужем. Она спускалась по винтовой каменной лестнице и встретила Роланда, поднимающегося наверх. Дария остановилась перед ним.

Несколько секунд он молчал, всматриваясь в ее лицо.

– Мне гораздо лучше, – быстро произнесла она. – Извини. Эта тошнота раздражает меня.

Роланд поднялся и встал рядом с ней, притиснув ее к каменной стене. Он чувствовал изгибы ее тела, длинные ноги, мягкий живот, груди, распластанные под его грудью. Затем поднял руку и погладил ее по щеке.

Дария задрожала, закрыла глаза и прильнула к нему, мечтая о его ласках и страстных признаниях.

– Роланд, – прошептала она.

Он по– прежнему безмолвно гладил ее по щеке кончиком пальца и, когда Дария машинально прижалась к его руке, резко отстранился и ушел, крикнув через плечо:

– Если захочешь есть, ступай в большой зал.

Обед в Уолфетонском замке подавали поздно. За окном все еще сияло солнце, поскольку был разгар лета. В зале звенел смех, раздавались шутки и радостные возгласы.

Дария села рядом с мужем, уставившись в тарелку. Она знала, что селедка очень вкусная, но боялась есть, так как не хотела, чтобы ее опять вырвало.

Молодая женщина подняла голову и услышала, как лорд Грелем беседует с Роландом о короле и его грандиозных планах насчет Уэльса.