Джоанна Линдсей - Тайная страсть

Ответный стон Кэтрин заглушили его губы, впившиеся в ее рот. О небо, ей так не хватало его, не хватало жгучих поцелуев, лишавших сил, не хватало рук, посылавших по жилам жидкое пламя, взглядов, способных свести с ума. И тела… его прекрасного, мускулистого, волнующего тела, золотистых волос и чувственных губ.

Нет смысла отрицать, что она истосковалась по этому человеку. Она не может больше обходиться без Дмитрия. И хотела прижаться к нему еще теснее, без стыда отвечать на ласки.

— Дми… Дмитрий! Дай же мне дух перевести!

— Нет, не в этот раз!

Он продолжал исступленно целовать ее, и Кэтрин опять вспыхнула, неожиданно поняв, что он боится. Этот сильный, могучий великан боится, что она остановит его, станет сопротивляться!

Кэтрин нежно сжала ладонями его лицо, чтобы немного успокоить, и улыбнулась одними глазами.

— Отнеси меня на диван, Дмитрий.

— На диван?

— Это кресло слишком неудобное, не находишь? На Дмитрия неожиданно снизошло озарение, и лицо его осветилось таким восторженным изумлением, что Кэтрин едва не расплакалась. Дмитрий вскочил так быстро, что Кэтрин показалось, будто сейчас ее уронят на пол, но он успел вовремя подхватить девушку, и несколько мгновений спустя она уже лежала на мягком бархатном диване.

Дмитрий, встав на колени и торопливо расправляясь с пуговицами на мундире, помедлил лишь, чтобы спросить:

— Ты уверена, Катя… нет-нет, не отвечай. И чтобы заглушить слова, вновь завладел ее губами, но Кэтрин все равно дала ему ответ, самозабвенно обхватив его шею руками и пылко возвращая поцелуи. На этот раз она твердо знала, что делает. Никакие любовные напитки ни к чему. Лишь Дмитрий способен пробудить в ней желание. Он тот, кого она любит, несмотря на все беды и несчастья, неудачи и ошибки, именно он — отец ее нерожденного ребенка, человек, женой которого она станет. О деталях они поговорят позднее. Времени еще немало. Сейчас же она хочет лишь наслаждаться примирением и радостью встречи.

Снег сплетал за окном белые кружева, в камине горел огонь, и гостиная казалась скорее уютным гнездышком. Приятное тепло окутывало комнату. День клонился к вечеру, где-то мяукала кошка, послышался стук двери, прогромыхали колеса экипажа. Но Кэтрин прислушивалась лишь к потрескиванию дров и мерному биению сердца Дмитрия.

Никто из них не спешил нарушить драгоценную близость. Кэтрин лежала отчасти на Дмитрии, отчасти на краю дивана. Места было не слишком много, но Кэтрин не боялась, что вот-вот упадет. Наоборот, руки Дмитрия, прижимавшие ее к сильному мужскому телу, были теплыми и надежными.

В это мгновение он сжал ее ладонь, мешая приятному занятию — Кэтрин лениво проводила кончиком пальца по поросли золотистых волос на его груди, — и стал целовать пальчики, чуть прикусывая и посасывая каждый, возбуждая в ней неудержимое желание. Но Кэтрин лишь молча наблюдала за ним, полузакрыв глаза, зачарованная теми ощущениями, которые вызывали в ней ласки его губ, зубов и языка.

— Если немедленно не прекратишь, малышка, мне придется брать тебя снова и снова, — хрипловато прошептал Дмитрий, вернув ее к действительности.

— Я? Но что я такого делаю?

— Смотришь на меня своими сладострастными глазами. Больше ничего и не требуется.

— Вздор! — фыркнула Кэтрин, невольно, однако, улыбаясь. — А ты? Что творишь ты? Если сам не остановишься, мне придется…

— Обещаешь?

— Ты неисправим! — рассмеялась Кэтрин.

— Чего ты еще ожидала, когда я все три месяца был лишен этого блаженства?

— И я должна этому верить? — удивленно поинтересовалась Кэтрин.

— Но это правда, и я доказывал тебе несколько последних часов, как велико мое желание. Разве нет? Или тебе нужны еще доказательства?

— Дмитрий! — хихикнула Кэтрин, когда он, перекатившись, лег на нее, но тут же обнаружила, что Дмитрий не шутит. Он вошел в нее неожиданно, быстро и глубоко.

— Дмитрий, — почти неслышно выдохнула она как раз перед тем, как потянулась губами к его губам.

Когда немного спустя сердца их забились ровнее, Кэтрин уже собиралась было сказать что-то относительно его ненасытности, но он ее опередил:

— Ты станешь причиной моей смерти, женщина!

— Опять ты преувеличиваешь! — расхохоталась Кэтрин. — Однако я могу припомнить пару случаев, когда ты выказал невероятную стойкость.

Дмитрий изумленно поднял брови:

— Надеюсь, оцененную по заслугам?

— В то время, конечно, хотя не могу сказать, что настолько уж нуждалась в подобном опыте. Предпочитаю собственную волю и свободу выбора.

Дмитрий не мог поверить собственным ушам. Она сама вспомнила о том, как ее опоили, и при этом не выказала ни малейшего гнева. Кэтрин простила его! И сама призналась, что на этот раз отдалась ему по собственному желанию. И не скрывает, что сама хочет его.

Иисусе! Сколько раз он мечтал услышать от Кэтрин эти слова!

— Знаешь ли ты, каким счастливым сделала меня, Кэтрин? На этот раз настала очередь Кэтрин удивляться: слишком искренне звучали слова Дмитрия.

— Разве?

— Как долго я грезил, что прижимаю тебя к себе, целую, ласкаю и ты не противишься. Сгорал от желания коснуться тебя, любить, иметь право сказать, что ты моя. Здесь твое место, Катя, в моих объятиях. И я собираюсь сделать все, что в моих силах, лишь бы убедить тебя навсегда остаться в России, понять, что твой дом только там, где я.

— Это… это предложение? — нерешительно, недоверчиво прошептала Кэтрин.

— Я хочу, чтобы ты всегда была со мной.

— Это предложение, Дмитрий? — повторила она уже тверже.

Проклятие!

— Катя, ты ведь понимаешь, что я не могу жениться на тебе. И знаешь, о чем я прошу.

Кэтрин сжалась, внезапно ощутив, что в горле застрял ком, мешающий вздохнуть. Отнюдь не помогало и то, что неукротимый нрав вновь взбунтовался, хотя обнаженное тело Дмитрия по-прежнему придавливало ее к дивану. — Пусти меня, Дмитрий.

— Катя, пожалуйста… — Черт побери, да отпусти же меня!

Оттолкнув его, Кэтрин выскользнула и умудрилась сесть. Разметавшиеся волосы ударили Дмитрия по лицу, когда она, резко развернувшись, взглянула ему в глаза, не заботясь о том, что в этот момент обнажена и выглядит беспомощной и уязвимой.

— Я хочу, чтобы у моих детей был отец, — без обиняков заявила она.

— Я всегда буду любить и беречь твоих детей.

— Это не одно и то же, и ты прекрасно все понимаешь. Я достаточно хороша, чтобы быть твоей любовницей, но недостойна звания жены, не так ли? Да сознаешь ли ты, насколько это оскорбительно?

— Оскорбительно? Ничуть, ведь жена для меня — пустое место, средство получить законного наследника, исполнить возложенный на меня долг, и не более того. Но ты — единственная, кто мне по-настоящему дорог, и я прошу тебя стать частью моей жизни.

Кэтрин разъяренно воззрилась на него, но гнев уже начал таять. Спаситель небесный, он знает, как задеть струны ее сердца. Она любит Дмитрия и хочет того же, что и он, — стать частью его существования. Неотъемлемой частью. Его жестокое безразличие к жене… ну что же, Кэтрин пожалела бы бедняжку… если только самой не придется оказаться на ее месте. Нет, сдаваться нельзя. До весны остается пять месяцев, и за это время она должна стать для него необходимой, вызвать в нем куда более глубокие чувства, чем простая симпатия, заставить влюбиться настолько, чтобы он презрел законы общества, воспрещающие князю жениться на простолюдинке, какой он ее считал. Представить только, как будет потрясен Дмитрий, узнав, что она — ровня ему!

Кэтрин робко коснулась щеки Дмитрия, и тот, поймав ее руку, поцеловал узенькую ладошку.

— Прости, — мягко ответила она, — я совсем забыла о твоих нелегких обязательствах. Но когда мой первый ребенок появится на свет, я намереваюсь к тому времени уже носить на пальце кольцо. И если не твое, Дмитрий, тогда чье-нибудь еще.

— Нет.

— Нет?

— Нет, — категорично объявил он, притягивая Кэтрин к себе. — Ты ни за кого и никогда не выйдешь замуж.

В голосе Дмитрия звучали такие свирепо-властные нотки собственника, наконец заполучившего давно желанное сокровище, что Кэтрин сочла за лучшее промолчать. Она лишь улыбнулась, радуясь, что не успела ничего сказать о будущем младенце. Правда, он сам вскоре все узнает, и пусть вспомнит ее обещание любым способом выйти замуж. Конечно, она неплохо блефует, но ему, по всей вероятности, не придется узнать об этом!

Бальный наряд отличался таким изяществом и изысканностью, что сердце Кэтрин замерло от восторга, хотя сама она никогда бы не выбрала для себя ничего подобного. — блестящий темно-бирюзовый атлас с белой кружевной вставкой на корсаже и широкой юбкой колоколом, расшитой сотнями мелких жемчужин. Соблазнительно глубокий вырез открывал плечи, а кружево заходило на короткие пышные рукава. В этом платье Кэтрин чувствовала себя кем-то другим, принцессой из волшебной сказки.

Волосы ее были разделены пробором посередине и стянуты узлом на затылке. Лицо по последней моде обрамляли букли, схваченные жемчужными заколками. К наряду полагались длинные белые перчатки, атласные туфли такого же цвета и белый кружевной веер. Кроме того, Дмитрий еще раньше вручил ей шкатулку с ожерельем из бриллиантов и жемчуга, серьгами и кольцом, которые она надела перед балом. Там были и другие украшения из сапфиров и изумрудов, чтобы, как сказал Дмитрий, было из чего выбирать. Он назвал их безделушками и точно так же выразился о ее зимнем гардеробе. Несколько платьев прислали сегодня вместе с бальным, остальные обещали доставить позднее.

Кэтрин понимала, что он уже обращается с ней, как с содержанкой, но почему-то эта мысль ее не тревожила. Недолго осталось ждать того дня, когда одежда перестанет на ней сходиться, и тогда посмотрим, какое лицо будет у Дмитрия!

Кэтрин снова повернулась перед высоким, во весь рост зеркалом, пытаясь разглядеть свою талию. По-прежнему тонкая. И это на четвертом месяце! Кэтрин просто повезло! Только груди немного налились, хотя не настолько, чтобы Дмитрий догадался о появлении на свет младенца, которого он поклялся любить и беречь.

О да, князь, вас ждет сюрприз, да еще какой! Скоро вы узнаете, почему мои чувства так разительно переменились.

Конечно, Кэтрин неизмеримо больше радовалась бы будущему ребенку, будь она дома, в Англии, и успей к тому же выйти замуж. Но пока она здесь, ничто не мешает ей наслаждаться жизнью. В конце концов больше нет причин бояться, что станется, если она забеременеет.

Кэтрин улыбнулась, оглядывая свою спальню. Ей снова отвели комнату, которая в обычном случае принадлежала бы хозяйке дома, и каждый предмет обстановки говорил о безумной роскоши. Но она еще ни разу не спала в этой постели.

Улыбка Кэтрин стала еще шире. Весьма сомнительно, что и этой ночью она окажется здесь.

О, какое блаженство, чистое, незамутненное блаженство — проводить ночи напролет с Дмитрием, засыпать в его объятиях и, просыпаясь, видеть его голову на подушке. И каждый раз ее ждали ослепительная, лишающая разума улыбка и поцелуй, а это вело и к другим ласкам… Нет, душой и сердцем Кэтрин ощущала, что сделала правильный выбор. Она счастлива, а больше ничто на свете не имеет значения.

Дмитрий уже стоял у подножия лестницы, держа наготове великолепную накидку из горностая, подбитую белым атласом, которую и накинул ей на плечи, прежде чем вручить такую же муфту.

— Ты балуешь меня, Дмитрий.

— Таков был мой коварный замысел с самого начала, малышка, — ответил он совершенно серьезно, хотя в глубине чувственно потемневших глаз таилась улыбка.

Дмитрий сам выглядел блистательно в белом мундире с тяжелыми золотыми эполетами и голубой лентой Ордена Святого Андрея Первозванного через плечо. Россыпь медалей на груди предназначалась специально, чтобы произвести впечатление на Кэтрин. Однако именно он был потрясен и лишился дара речи при виде Кэтрин и не смог отвести от нее глаз, даже когда усаживал в карету, чтобы отправиться на бал.

Она была ослепительна в великолепном наряде и живо напомнила Дмитрию портрет, написанный Анастасией, висевший теперь в кабинете и вызывающий в нем такую неловкость всякий раз, когда он смотрел на картину. Никто в жизни не принял бы эту женщину за горничную, актрису или простую крестьянку, какой ее считал Дмитрий. Да и сам он, сначала увидев Кэтрин на портрете, нисколько не усомнился бы в ее происхождении, и Дмитрий постепенно начинал понимать, что лишь одежда и обстоятельства, при которых они встретились, убедили его, что она не та, за кого себя выдает.

Что, если он ошибается?

Тяжелый ком дурных предчувствий заворочался в груди.

Нет, этого просто не может быть! Но возможно, не столь уж хорошая идея — заставить Кэтрин впервые появиться на публике в таком блестящем собрании.

Он хотел доставить ей удовольствие, показать всему свету и, как предложил Василий, обращаться с Кэтрин, как со знатной дамой, вместо того чтобы держать взаперти. Но внезапно ему стало страшно. Почему Дмитрию неожиданно захотелось ревниво охранять ее и не показывать ни одному человеку? — Полагаю, тебе придется представлять меня знакомым.