- Я лишь удивляюсь беспечности людей, которые имея всё, не ценят ничего, - покачал он головой, поражаясь тому, что смог произнести такую длинную речь о событиях, которые его совершенно не интересовали. Он лишь однажды прочитал газету, пока был один, без неё.

Алекс не могла видеть его таким, и не придумала ничего лучше, чем сказать то, что по её мнению могло бы хоть немного успокоить его.

- Знаете, иногда поведение фикусов может быть весьма обманчивым, - сказала она со всей нежностью, которую питала к нему. - Нам может показаться, что они погибают, но это придаёт им силы справляться с новыми трудностями. Возможно, ваш фикус просто затаился, и если вы вернётесь и снова посмотрите на него, сможете убедиться, что вместо засохших листьев рождаются молодые стебельки, доказывая своё упрямое право на существование.

Тони почувствовал, как задыхается. Никогда прежде он не испытывал такой непереносимой потребности прижаться к женщине, но он действительно умирал от желания сжать в объятиях ангела, который сидел прямо напротив и смотрел на него так, что ему захотелось завыть. Она смотрела так, словно хотела протянуть ему приготовленную ею же самой настойку из… кажется листьев ежевики.

Боже, он на самом деле забыл, кем является на самом деле! Ему было не место среди этих людей. И особенно рядом с той, без которой он стал погибать почти как их бедняга фикус. Милая, добрая Алекс. Она не должна была, не имела права утешать убийцу!

Молчание прервал Габби, осторожно заговорив с их гостем, и вскоре былая непринуждённая атмосфера вернулась снова. За исключением хорошего настроения, как у гостя, так и у Алекс.

***

После ужина, удалившись с сёстрами и тётей в гостиную и оставив мужчин наедине с портвейном, Алекс сидела в гостиной, задумчиво глядя на пламя в камине и стараясь понять, какое именно слово заставило Тони побледнеть и испытать невыразимую боль. Ещё утром, проснувшись и машинально одеваясь, она даже не думала, что увидит его, а сейчас понимала, что не только смирилась с его присутствием. Она снова хотела прогнать его боль, но теперь это казалось просто невыполнимой задачей.

Она боялась посмотреть на него после того, что произошло между ними. Боялась, что если он увидит её глаза, то обязательно поймёт все те чувства, которые она питала к нему, и у неё не останется больше возможности защитить себя от него. Но как теперь ей бороться с тем, что было выше её сил?

Сумбурные мысли прервала Кейт, которая взволнованно посмотрела на всех присутствующих.

- У меня для вас есть новость.

Тори и Джулия удивлённо посмотрели на Кейт.

- Нас собрался навестить ещё какой-нибудь загадочный гость? - с улыбкой спросила Тори.

Кейт покачала головой и почему-то медленно покраснела.

- Кажется, скоро я стану мамой.

Алекс хотела бы улыбнуться сестре, которая сдержала своё обещание дождаться её возвращения для объявления этой новости, но не могла из-за тупой боли, которая сжимала ей сердце.

Тори и тётя какое-то время потрясённо смотрели на Кейт, затем очнувшись и вскрикнув, они бросились к ней, и чуть было не задавили её в своих объятиях.

- О Боже, Кейт! - прошептала Тори. - Я так рада за тебя и Джека! Боже, не могу в это поверить!

- Я думала, - всхлипнула Джулия, глаза которой заволокли слёзы, - думала, что никогда не дождусь этого дня.

- О, тётя! - проговорила Кейт срывающимся голосом. - Что за глупости ты говоришь. Конечно, ты дожила бы. Как же иначе? Кто как не ты, поможет мне справляться с маленьким существом?

- Ты будешь замечательной мамой, - сказала Джулия, оторвав племянницу от себя и с любовью глядя на Кейт.

Тори улыбнулась и покачала головой.

- Только не вздумай мучить их так же, как нас. Уж мы с Алекс и Габби этого не допустим этого, правда, Алекс?

Алекс встала и подошла к ним, а потом крепко обняла Кейт, понимая, как сильно любит её. И Тори. И тётю. Так сильно, что защипало в глазах.

- Я так рада, Кейт, - прошептала она глухо. - Если тебе вдруг станет плохо, обязательно дай мне знать. Отныне ты должна беречь себя и ребёнка.

Тори положила руку на руку Алекс, которая лежала на плече Кейт.

- Узнаю нашу Алекс. Тебе дай только повод заняться травами и настоями. Какое счастье, что ты есть у нас!

Алекс считала, что как раз повезло ей, ведь у неё были такие замечательные сёстры. Отстранившись от Кейт, она вдруг почувствовала себя такой уставшей, что задрожали колени. Алекс была уверена, что когда тема материнства Кейт будет закрыто, родные тут же начнут расспрашивать её о странном диалоге с герцогом, о чём она сейчас не смогла бы говорить, даже под страхом быть разоблачённой. Она должна была уйти. Чтобы не натворить ещё больше глупостей, когда к ним присоединяться мужчины. Когда снова появится он.

- Простите, но я очень устала и хотела бы лечь пораньше, - сказала она, отходя от сестёр.

Они ничего не сказали, глядя на Алекс. Тогда развернувшись, она быстро покинула гостиную.

Едва дверь за ней закрылась, как Кейт посмотрела на Тори и тётю.

- Не могу поверить, но она снова заговорила о своих растениях!

- Как думаете, ей понравился герцог? - спросила Джулия, даже не пытаясь скрыть надежду.

- Алекс всегда избегала разговоров с нашими гостями, чтобы вот так просто заговорить с герцогом, - осторожно заметила Тори, пытаясь быть рассудительней.

- Но герцог такой красивый и обаятельный! - улыбнулась тётя. - В него может влюбиться даже монахиня.

“Как и Алекс”, - мрачно подумала Тори, сжав руки.

- И у него был фикус! - напомнила Кейт, наконец, присев. - В первый раз в жизни кто-то ещё кроме самой Алекс говорил о растениях.

Кажется, Кейт была в восторге от этой мысли. Но только не Тори, которая насторожилась ещё больше.

- Будем надеяться, что приезд спасителя моего Себастьяна будет нам только в радость.

Тори хотела поскорее увидеться с мужем, чтобы поговорить с ним. Её не оставляли дурные предчувствия. И подозрения. Особенно после того, как Себа поведал ей о встрече с дядей Мэри в коттедже герцога. Как странно, что он оказался к тому же его камердинером. И как у него оказалась корзина, которую передала сестре лично Тори с новым платьем, до того, как Алекс отдала её Блэкчёрчу?

Едва дождавшись окончания вечера, Тори поднялась в свою комнату и к своей радости обнаружила там Себу. Хмуро сидящего на диване перед камином. И задумчиво глядевшего на языки пламени. У него был такой мрачный вид, что у Тори похолодело в груди. Он был чем-то обеспокоен. Чем-то встревожен.

Она заперла дверь и подошла к нему.

- Мне одной показалось, что они говорили не о фикусах? - тихо спросила она, глядя на застывшего мужа.

Себастьян поднял голову и посмотрел на неё своими мерцающими зелёными глазами. Он медленно взял её за руку, а потом тихо прошептал:

- Нет.

Тори ощутила настоящую панику.

- Боже правый! - выдохнула она, чувствуя, как дрожат руки.

Муж медленно опустил её к себе на колени и мягко обнял.

- Тебе не о чём беспокоится, жизнь моя, я не спущу с него глаз.

Он привлёк её к себе и нежно поцеловал подрагивающие губы жены. Тори растаяла и прильнула к его груди, ощутив знакомое тепло. Но события прошедшего дня никак не выходили у неё из головы, и, отстранив мужа от себя, она снова с беспокойством посмотрела на него.

- Ты думаешь, я смогу спать спокойно, зная?..

- Шшш, - прошептал Себастьян, снова накрыв её губы. Затем подхватил жену на руки и понёс к кровати. - Я обещаю, что всё улажу.

Когда он положил свою драгоценную ношу на кровать и лёг рядом с ней, Тори сверкнула на него своими серыми глазами.

- Помнится, очень давно ты обещал, что научишь меня играть в шахматы.

Он медленно улыбнулся ей одной из тех своих редких улыбок, от которых у неё замирало сердце, и прижался губами к её шее. Сегодня после новости Кейт, Тори вдруг почувствовала грусть. Потому что сама хотела подарить ребёнка Себастьяну. Хотела подарить ему ещё один смысл жизни, хотела порадовать его, но почему-то у них пока ничего не получалось. У неё непроизвольно закрылись глаза, а чувственная нега стала медленно заполнять всё тело. Тори знала, верила в то, что скоро наступит и их время. Обязательно.

- Когда-нибудь, - пробормотал он, расстёгивая пуговицы её наряда и лаская губами нежную кожу, - когда я стану невероятно старым и дряхлым, и не смогу больше двигаться, когда не смогу больше прикасаться к тебе вот так, - он поднял голову и посмотрел ей прямо в глаза, - обещаю тогда научить тебя играть в шахматы.

Тори ощутила ту безграничную любовь к мужу, которая росла и крепла в ней день ото дня. Она крепко обняла его и прижала к себе, проведя пальцем по его смуглой щеке.

- Я люблю тебя, - прошептала она за долю секунды до того, как приникнуть к его губам, растворяясь в нём и надеясь, что Себастьяну не придётся совершить ничего из того, что повлияет на самочувствие герцога.

Она очень надеялась, что им удастся защитить и уберечь Алекс. От чего бы то ни было.


Глава 18


Обрезав засохшие листья спатифиллума, Алекс отложила ножницы и взяла чуть влажную салфетку, которой собиралась почистить листья своего любимого растения. Оранжерею освещало мерцание лишь одной свечи, стоявшей на столе. В доме царила умиротворяющая тишина, которая постепенно успокоила её. Теперь можно было не бояться того, что появится кто-то из родных и начнёт задавать вопросы. Алекс не смогла бы ответить на них. Потому что сама уже ни в чём не была уверена.

Она не могла забыть потемневший взгляд Тони. И была почти уверена, что это имеет отношение к его ранению. Там, находясь в коттедже, вдали от всего мира, она не искала ответов, прежде всего стремясь спасти ему жизнь. Затем её захватило нечто другое, но теперь… Теперь всё изменилось. И если раньше ей было всё равно, кто ему сниться, кто тревожит его своим образом, то теперь ей было важно знать, кто такая Ливи. Она жаждала знать правду о нём, о его семье. Она должна была узнать его тайны… И его боль.

Особенно его боль.

Что мучило и терзало его так сильно, что он не смог скрыть этого, даже находясь в обществе стольких людей? Кто стрелял в него, кто причинил ему столько страданий? Алекс умирала от желания узнать правду. Потому что хотела помочь ему. Снова. Она не могла видеть, как он страдает. Даже после всего случившегося. У неё сжалось сердце. Может она окончательно сошла с ума, но не могла поступить иначе.

Вопреки всему.

Но что она могла поделать? У неё не было даже возможности просто обнять его и дать ему понять, что ей небезразлична его боль. Об этом не могло быть и речи. Хоть он и гостил в их доме, жил совсем рядом, теперь прикоснуться к нему было намного труднее. Но если даже это и произойдёт, Алекс боялась того, что, хоть бы раз коснувшись его, она не сможет снова отпустить его. Ни за что на свете.

Проведя по широкому листу влажной салфеткой, Алекс представила, будто поглаживает его широкую, великолепную грудь, ощущает его тепло, его дыхание…

И неожиданно для себя на самом деле ощутила его дыхание, а потом услышала его до боли родной голос:

- Алекс.

Его шёпот заставил Алекс окаменеть. Она перестала даже дышать. Сильные руки скользнули к ней на талию, а потом он медленно притянул её к своей груди и прижался к ней сзади. Тёплое дыхание коснулось её шеи, он опустил голову и со вздохом уткнулся лицом в изгиб её шеи.

Салфетка выпала из дрожащих рук.

Сокрушительная боль, днями упрятанная глубоко и далеко внутри, разом нахлынула на неё, не оставив ни одного барьера, за который можно было уцепиться. Меньше всего на свете Алекс ожидала встретить сейчас его, особенно здесь. Она даже не слышала, как он подошёл. Словно он узнал её мысли, услышал зов её сердца и тут же возник рядом, чтобы успокоить её. Из горла вырвался приглушённый стон, и Алекс поняла, что снова умирает. Закрыв глаза, она прижалась к нему сама, не в силах пошевелиться. Не в силах противиться тому, что было нужно ей больше всего на свете. Она не представляла, что он придёт к ней, а теперь не могла представить себе, что способна отказаться от его объятий. Он прижимал её к себе так, словно не было двухнедельного ада, словно не было пустоты, в которой она жила всё это время. Как она сумела прожить столько дней без него? Как могла дышать, не ощущая его дыхание?

Тепло его тела постепенно стало передаваться ей, и Алекс поняла, что дрожит. Он стоял позади, едва дыша, и почти не шевелясь. Ей казалось, что прошла целая вечность с тех пор, как он обнял её, но затем почувствовала прикосновение его губ к своей коже. И только тогда поняла, что значит настоящая боль, когда острые зубы мучений вцепились ей в сердце, разрывая её на части.