Марина Агекян - Тайная встреча

За столом воцарилась гробовая тишина. Алекс изумлённо застыла, увидев, как резко побледнел Тони. Словно в него снова кто-то выстрелил, но рану так никто и не увидел. Его завораживающие глаза потемнели и перестали блестеть. Тело напряглось, челюсть сжалась, и он стал походить на того больного, который отказывался пить обезболивающую настойку. Алекс стало не по себе, особенно потому, что именно её слова так разительно изменили его. Боже, что с ним сталось? Что она такого сказала? Он сам завёл речь об их фикусе и чуть не признался, что убил беднягу. Неужели он думал, что она обрадуется, услышав об этом?

Но дело было не в фикусе, поняла Алекс, видя боль, которая сковала всё его сильное большое тело. Как бы она ни была сердита на него, она не намеревалась причинить ему боль. Особенно такую, от которой он побелел как полотно. Ей вдруг отчаянно захотелось подойти и обнять его.

Тори, внимательно следившая за столь необычным разговором, который буквально у всех на глазах оживил Алекс, теперь не могла поверить, что одно непреднамеренно брошенное слово сестры способно было так сильно изменить герцога. Который стал на себя не похож. Стремясь хоть как-то спасти ситуацию, она повернулась к герцогу.

- Милорд, что нового произошло в Лондоне, пока вы были там?

Тони медленно повернул голову к графине, почти ничего не замечая перед собой. На смену боли тут же пришла ослепительная ярость, от которой снова задрожали руки. Так всегда происходило, когда чувство вины сменялось неконтролируемым желанием снести всё вокруг. Боже, он был опасен для общества! Особенно для этого!

Не ведая, что творит, он сжал челюсть и недопустимо резко проговорил:

- В Лондоне нет ничего интересного, за исключением того, что Байрон снова бесится из-за нехватки вдохновения и открыто заявляет, что из всех ныне живущих великими признаёт Наполеона, Браммела и себя. Интересно, что бы он сказал сейчас, когда Наполеон заточён на острове Святой Елены, Браммел сбежал во Францию, чтобы скрыться от кредиторов, а сам Байрон лишился жены, которая предпочла оставить его. Он не нашёл другого выхода, как тоже броситься в бега, распродав своё имение, и теперь скитается по Европе. Может он намеревается найти Браммела? Как считаете, миледи?

Алекс продолжала изумлённо смотреть на него, никогда прежде не видя его таким разгневанным, почти взбешённым. И всё это сотворила с ним она, вдруг ужаснулась Алекс. Впервые она открыто видела его боль, и это поразило её в самое сердце. И подозрения о том, что его мучило что-то глубокое даже, когда его терзала лихорадка, укрепилось с новой силой. Она по-прежнему не знала его, но снова ощутила боль от того, что больно стало ему.

- Неужели… неужели вас заботит жизнь Байрона? - мягко спросила она, не имея возможности коснуться его, как прежде, чтобы успокоить.

Тони медленно повернул к ней голову, чувствуя резкие удары своего сердца.

- Я лишь удивляюсь беспечности людей, которые имея всё, не ценят ничего, - покачал он головой, поражаясь тому, что смог произнести такую длинную речь о событиях, которые его совершенно не интересовали. Он лишь однажды прочитал газету, пока был один, без неё.

Алекс не могла видеть его таким, и не придумала ничего лучше, чем сказать то, что по её мнению могло бы хоть немного успокоить его.

- Знаете, иногда поведение фикусов может быть весьма обманчивым, - сказала она со всей нежностью, которую питала к нему. - Нам может показаться, что они погибают, но это придаёт им силы справляться с новыми трудностями. Возможно, ваш фикус просто затаился, и если вы вернётесь и снова посмотрите на него, сможете убедиться, что вместо засохших листьев рождаются молодые стебельки, доказывая своё упрямое право на существование.

Тони почувствовал, как задыхается. Никогда прежде он не испытывал такой непереносимой потребности прижаться к женщине, но он действительно умирал от желания сжать в объятиях ангела, который сидел прямо напротив и смотрел на него так, что ему захотелось завыть. Она смотрела так, словно хотела протянуть ему приготовленную ею же самой настойку из… кажется листьев ежевики.

Боже, он на самом деле забыл, кем является на самом деле! Ему было не место среди этих людей. И особенно рядом с той, без которой он стал погибать почти как их бедняга фикус. Милая, добрая Алекс. Она не должна была, не имела права утешать убийцу!

Молчание прервал Габби, осторожно заговорив с их гостем, и вскоре былая непринуждённая атмосфера вернулась снова. За исключением хорошего настроения, как у гостя, так и у Алекс.

***

После ужина, удалившись с сёстрами и тётей в гостиную и оставив мужчин наедине с портвейном, Алекс сидела в гостиной, задумчиво глядя на пламя в камине и стараясь понять, какое именно слово заставило Тони побледнеть и испытать невыразимую боль. Ещё утром, проснувшись и машинально одеваясь, она даже не думала, что увидит его, а сейчас понимала, что не только смирилась с его присутствием. Она снова хотела прогнать его боль, но теперь это казалось просто невыполнимой задачей.

Она боялась посмотреть на него после того, что произошло между ними. Боялась, что если он увидит её глаза, то обязательно поймёт все те чувства, которые она питала к нему, и у неё не останется больше возможности защитить себя от него. Но как теперь ей бороться с тем, что было выше её сил?

Сумбурные мысли прервала Кейт, которая взволнованно посмотрела на всех присутствующих.

- У меня для вас есть новость.

Тори и Джулия удивлённо посмотрели на Кейт.

- Нас собрался навестить ещё какой-нибудь загадочный гость? - с улыбкой спросила Тори.

Кейт покачала головой и почему-то медленно покраснела.

- Кажется, скоро я стану мамой.

Алекс хотела бы улыбнуться сестре, которая сдержала своё обещание дождаться её возвращения для объявления этой новости, но не могла из-за тупой боли, которая сжимала ей сердце.

Тори и тётя какое-то время потрясённо смотрели на Кейт, затем очнувшись и вскрикнув, они бросились к ней, и чуть было не задавили её в своих объятиях.

- О Боже, Кейт! - прошептала Тори. - Я так рада за тебя и Джека! Боже, не могу в это поверить!

- Я думала, - всхлипнула Джулия, глаза которой заволокли слёзы, - думала, что никогда не дождусь этого дня.

- О, тётя! - проговорила Кейт срывающимся голосом. - Что за глупости ты говоришь. Конечно, ты дожила бы. Как же иначе? Кто как не ты, поможет мне справляться с маленьким существом?

- Ты будешь замечательной мамой, - сказала Джулия, оторвав племянницу от себя и с любовью глядя на Кейт.

Тори улыбнулась и покачала головой.

- Только не вздумай мучить их так же, как нас. Уж мы с Алекс и Габби этого не допустим этого, правда, Алекс?

Алекс встала и подошла к ним, а потом крепко обняла Кейт, понимая, как сильно любит её. И Тори. И тётю. Так сильно, что защипало в глазах.

- Я так рада, Кейт, - прошептала она глухо. - Если тебе вдруг станет плохо, обязательно дай мне знать. Отныне ты должна беречь себя и ребёнка.

Тори положила руку на руку Алекс, которая лежала на плече Кейт.

- Узнаю нашу Алекс. Тебе дай только повод заняться травами и настоями. Какое счастье, что ты есть у нас!

Алекс считала, что как раз повезло ей, ведь у неё были такие замечательные сёстры. Отстранившись от Кейт, она вдруг почувствовала себя такой уставшей, что задрожали колени. Алекс была уверена, что когда тема материнства Кейт будет закрыто, родные тут же начнут расспрашивать её о странном диалоге с герцогом, о чём она сейчас не смогла бы говорить, даже под страхом быть разоблачённой. Она должна была уйти. Чтобы не натворить ещё больше глупостей, когда к ним присоединяться мужчины. Когда снова появится он.

- Простите, но я очень устала и хотела бы лечь пораньше, - сказала она, отходя от сестёр.

Они ничего не сказали, глядя на Алекс. Тогда развернувшись, она быстро покинула гостиную.

Едва дверь за ней закрылась, как Кейт посмотрела на Тори и тётю.

- Не могу поверить, но она снова заговорила о своих растениях!

- Как думаете, ей понравился герцог? - спросила Джулия, даже не пытаясь скрыть надежду.

- Алекс всегда избегала разговоров с нашими гостями, чтобы вот так просто заговорить с герцогом, - осторожно заметила Тори, пытаясь быть рассудительней.

- Но герцог такой красивый и обаятельный! - улыбнулась тётя. - В него может влюбиться даже монахиня.

“Как и Алекс”, - мрачно подумала Тори, сжав руки.

- И у него был фикус! - напомнила Кейт, наконец, присев. - В первый раз в жизни кто-то ещё кроме самой Алекс говорил о растениях.

Кажется, Кейт была в восторге от этой мысли. Но только не Тори, которая насторожилась ещё больше.

- Будем надеяться, что приезд спасителя моего Себастьяна будет нам только в радость.

Тори хотела поскорее увидеться с мужем, чтобы поговорить с ним. Её не оставляли дурные предчувствия. И подозрения. Особенно после того, как Себа поведал ей о встрече с дядей Мэри в коттедже герцога. Как странно, что он оказался к тому же его камердинером. И как у него оказалась корзина, которую передала сестре лично Тори с новым платьем, до того, как Алекс отдала её Блэкчёрчу?

Едва дождавшись окончания вечера, Тори поднялась в свою комнату и к своей радости обнаружила там Себу. Хмуро сидящего на диване перед камином. И задумчиво глядевшего на языки пламени. У него был такой мрачный вид, что у Тори похолодело в груди. Он был чем-то обеспокоен. Чем-то встревожен.

Она заперла дверь и подошла к нему.

- Мне одной показалось, что они говорили не о фикусах? - тихо спросила она, глядя на застывшего мужа.

Себастьян поднял голову и посмотрел на неё своими мерцающими зелёными глазами. Он медленно взял её за руку, а потом тихо прошептал:

- Нет.

Тори ощутила настоящую панику.

- Боже правый! - выдохнула она, чувствуя, как дрожат руки.

Муж медленно опустил её к себе на колени и мягко обнял.

- Тебе не о чём беспокоится, жизнь моя, я не спущу с него глаз.

Он привлёк её к себе и нежно поцеловал подрагивающие губы жены. Тори растаяла и прильнула к его груди, ощутив знакомое тепло. Но события прошедшего дня никак не выходили у неё из головы, и, отстранив мужа от себя, она снова с беспокойством посмотрела на него.

- Ты думаешь, я смогу спать спокойно, зная?..

- Шшш, - прошептал Себастьян, снова накрыв её губы. Затем подхватил жену на руки и понёс к кровати. - Я обещаю, что всё улажу.

Когда он положил свою драгоценную ношу на кровать и лёг рядом с ней, Тори сверкнула на него своими серыми глазами.

- Помнится, очень давно ты обещал, что научишь меня играть в шахматы.

Он медленно улыбнулся ей одной из тех своих редких улыбок, от которых у неё замирало сердце, и прижался губами к её шее. Сегодня после новости Кейт, Тори вдруг почувствовала грусть. Потому что сама хотела подарить ребёнка Себастьяну. Хотела подарить ему ещё один смысл жизни, хотела порадовать его, но почему-то у них пока ничего не получалось. У неё непроизвольно закрылись глаза, а чувственная нега стала медленно заполнять всё тело. Тори знала, верила в то, что скоро наступит и их время. Обязательно.

- Когда-нибудь, - пробормотал он, расстёгивая пуговицы её наряда и лаская губами нежную кожу, - когда я стану невероятно старым и дряхлым, и не смогу больше двигаться, когда не смогу больше прикасаться к тебе вот так, - он поднял голову и посмотрел ей прямо в глаза, - обещаю тогда научить тебя играть в шахматы.

Тори ощутила ту безграничную любовь к мужу, которая росла и крепла в ней день ото дня. Она крепко обняла его и прижала к себе, проведя пальцем по его смуглой щеке.

- Я люблю тебя, - прошептала она за долю секунды до того, как приникнуть к его губам, растворяясь в нём и надеясь, что Себастьяну не придётся совершить ничего из того, что повлияет на самочувствие герцога.

Она очень надеялась, что им удастся защитить и уберечь Алекс. От чего бы то ни было.

Обрезав засохшие листья спатифиллума, Алекс отложила ножницы и взяла чуть влажную салфетку, которой собиралась почистить листья своего любимого растения. Оранжерею освещало мерцание лишь одной свечи, стоявшей на столе. В доме царила умиротворяющая тишина, которая постепенно успокоила её. Теперь можно было не бояться того, что появится кто-то из родных и начнёт задавать вопросы. Алекс не смогла бы ответить на них. Потому что сама уже ни в чём не была уверена.

Она не могла забыть потемневший взгляд Тони. И была почти уверена, что это имеет отношение к его ранению. Там, находясь в коттедже, вдали от всего мира, она не искала ответов, прежде всего стремясь спасти ему жизнь. Затем её захватило нечто другое, но теперь… Теперь всё изменилось. И если раньше ей было всё равно, кто ему сниться, кто тревожит его своим образом, то теперь ей было важно знать, кто такая Ливи. Она жаждала знать правду о нём, о его семье. Она должна была узнать его тайны… И его боль.