- Я так виновата перед вами за то, что солгала вам! Я боялась, что вы меня не простите.

Лицо Тори стало притворно суровым.

- И хоть ты действительно заставила нас всех поволноваться за тебя, я все же рада обнаружить, чем это обернулось для тебя. Твой Тони тоже поступил бесчестно по отношению к нам, но теперь, когда я узнала его поближе… Но впредь, пообещай, что никогда не будешь лгать нам.

Алекс порывисто обняла сестру.

- Я вас так люблю!

- Мне кажется, уже достаточно признаний. - Тори вытерла свои щеки и снова взглянула на Алекс. - Завтра прием у Айрис. Я помогу тебе нарядиться так, что твой герцог ни за что не сможет устоять перед тобой.

И только тогда сестры громко рассмеялись.

Повернув голову, Тори заметила в дальнем углу сада Себастьяна, который стоял возле небольшого пруда и пристально смотрел на нее. Только благодаря ему она обрела мудрость, которой могла помочь своим сестрам. Только благодаря ему она знала, что такое настоящая любовь. Неожиданно легкое облако закрыло солнце. И именно в этот момент она увидела, как муж улыбнулся ей, а потом увидела, как он молвил одними губами:

- Я люблю тебя.

Она многозначительно посмотрела на облачко, потом на него и тоже улыбнулась ему, словно посылая ему тайный знак о том, о чем знали только они двое. Улыбка Себастьяна стала шире, когда он понял, что она радуется “отставке” солнца, а потом увидел, как жена посылает ему безмолвный ответ, шепнув:

- Я тоже люблю тебя.

В этом и заключалось настоящее счастье.

***

Что-то изменилось. Что-то неуловимо изменилось, с тех пор, как он вручил ей подарки. Тони знал это по сиянию ее синих глаз. Видел это в прикосновениях, когда даже в присутствии своих родных, она взяла его за руку. Он слышал это в ее чарующем, чуть хрипловатом голосе, от которого волосы на затылке становились дыбом. Боже, как же он устал сдерживать себя! Как больно ему было отпускать ее, когда приходило время расстаться до следующего дня. Потребность в ней перешла ту неуловимую грань, после которой расставания были невыносимыми и неприемлемы для него. И сегодня, в день приёма… Это был последний день его пребывания здесь. Завтра он поговорит с Алекс, потом с ее дядей, братом. И зятьями, если этого потребуется. Потому что так дальше продолжаться не могло.

Но прежде он должен был услышать ее ответ. От этого зависела вся его дальнейшая жизнь. И ее тоже.

Тони никогда бы не подумал, что после Ливи, после того, через что она заставила его пройти, он посмотрит хоть бы еще раз на другую женщину, особенно с такими мыслями. Но Алекс стала для него не просто женщиной, к которой рвалось его тело. Ему казалось, что он испытал все силы привязанности и любви, которые можно испытать к женщине. Но Алекс вызывала в нем такие чувства, каких он прежде никогда не знал, никогда не испытывал. Это было больше любой привязанности. Больше потребности в ней. Он был болен ею и не мог ничего делать, когда ее не было рядом. Это было похоже на безумие. Но на самое сладкое и восхитительное безумие. И столь мощные чувства не разрушали его, а наоборот, заставляли чувствовать себя таким сильным, словно он мог бы справиться со всем миром.

Он стоял возле окна в гостиной вместе с виконтом Клифтоном, его дядей и двумя зятьями, хмурыми графами, которые смотрели на него, и терпеливо ожидал появления дам. Как раз в это время дверь гостиной отворилась. Тони повернул голову и увидел, как в комнату вошли сначала миссис Уинстед, затем две очаровательные графини. А потом сердце Тони покатилось вниз, когда он увидел Алекс и полностью повернулся к ней.

Ему показалось, что перед ним стоит незнакомая принцесса, которая по ошибке посетила не тот дом. Он никогда прежде не видел ее такой… Она была обворожительна! Бесподобна в своем сказочном наряде из мерцающего бирюзового муслина, с низким кружевным вырезом, оголяющим ее восхитительную полную грудь. Белая атласная лента стягивала низ груди. Подол был прошит такой же лентой. Восхитительные блестящие волосы, собранные на макушке белыми лентами, падали ей на плечи и грудь воздушными волнистыми локонами. Изящные руки, которые некогда лечили его и страстно ласкали, были затянуты до локтей белыми атласными перчатками. И она не надела очки. От чего блеск ее волшебных синих глаз просто сокрушил его своей силой. Тони был сражен наповал. Он едва мог дышать и только потом обнаружил, что идёт навстречу к ней, не чувствуя под ногами пола.

Боже, наконец, он увидел настоящую, живую и несравненную Алекс, при виде которой у него задрожали колени и кровь быстрее побежала в жилах. Тони знал, что она невероятно красива, но это превзошло все его самые смелые ожидания. Она выглядела как праздничный торт, который хотелось тут же проглотить.

Встав перед ней, Тони осторожно взял ее затянутую в перчатку руку, боясь моргнуть, чтобы видение не исчезло, и тихо произнес:

- Я сплю или ты подсыпала мне в чай одно из своих снадобий?

Она нежно рассмеялась, и колени Тони стали дрожать еще сильнее.

- Я перестала готовить снадобья с тех пор, как тебе стало лучше.

Золотистые глаза мерцали в свете свечей. Алекс ощутила жар во всем теле, когда он сжал ее дрожащие пальцы своей теплой ладонью. Он смотрел на нее с таким восхищением, будто никогда прежде не видел ничего прекраснее. И это безумно смутило ее, потому что она никогда прежде не наряжалась так, как сегодня. Однако теперь, глядя на него, Алекс поняла, как ей важно было знать его реакцию. Как важно было знать, что он думает об этом. Ведь сам он был невообразимо прекрасен в строгом чёрном фраке, подчеркивающие его широкие плечи. Белоснежная рубашка и накрахмаленный шейный платок оттеняли его золотистую кожу, а черные панталоны обтягивали его сильные ноги. Он был так красив, что невозможно было отвести от него взгляда.

И Алекс не переставала бы смотреть на него, если бы не странное чувство в груди. Ей было немного не по себе от того, что она не надела очки. Обычно она их снимала на короткое время, и они всегда находились рядом с ней. А сегодня ей предстояло целый вечер провести без них. Без очков она чувствовала себя почти раздетой. И незащищённой. И еще больше смутилась, когда глаза Тони стали быстро темнеть.

- Тогда я определенно сплю, - тихо пробормотал он, наклонив к ней свою голову. И увидел, как алеют её щеки. - Потому что только во сне может явиться такая обворожительная фея, как ты. С какого цветка ты слетела ко мне?

- В какой книге ты читал, что феи живут на цветах?

Тони не смог сдержать улыбки.

- Ты права, я не разбираюсь в феях. Ты не фея, хотя от тебя пахнет слаще и приятнее, чем от любого твоего цветка. - Он подошел к ней еще ближе и совсем хрипло добавил: - Алекс, ты - мой ангел, который сегодня раскрыл, наконец, свои крылья и решил ослепить меня своей красотой. Я не могу перестать смотреть на тебя.

Ее щеки стали почти пунцовыми. Она хотела что-то сказать, но их прервал голос ее дядюшки.

- Алекс, милая, подойди ко мне. Я хочу лучше рассмотреть тебя и убедиться, что ты у нас настоящая красавица, а наш дорогой герцог почему-то прячет тебя за своей спиной.

Тони и Алекс с улыбкой переглянулись, затем Тони отошел в сторону, отпустив ее руку, и, взглянув на мистера Уинстеда, спокойно сказал:

- У меня и в мыслях не было прятать ее от вас. Я лишь спешил первым отметить, как восхитительно выглядит ваша племянница. Она просто обворожительная.

- Молодой человек, тогда вы должны немедленно позволить и мне полюбоваться этой красотой.

У Алекс так сильно трепыхалось сердце, что она едва могла дышать. И на ватных ногах направилась к дядюшке, чувствуя себя абсолютно смущенной от стольких комплиментов, сколько не получала за всю свою жизнь.

В этот момент, незамеченный никем, Джек повернулся к стоявшей рядом жене и шепнул ей на ухо:

- Милая, вы здорово постарались. Я никогда не видел, чтобы Алекс светилась от счастья. А она сейчас как раз это и делает: светиться от счастья.

Когда они, собравшись уже на приём, выходили из дома, чтобы сесть в поданные кареты, Алекс обнаружила, что забыла свой ридикюль, и извинившись, вернулась обратно в гостиную, не желая тревожить тем самым дворецкого, который помогал остальным. Она вошла в гостиную и направилась было к дивану, где лежал бирюзовый ридикюль, расшитый бисером, но остановилась, увидев у окна хмуро стоявшего Марка.

- Марк? - улыбнулась она, взглянув на него, но у него было такое мрачное выражение лица, что улыбка тут же сбежала с лица, когда Алекс почувствовала нечто неладное. - Что-то случилось?

Когда он поднял руку с распечатанным письмом, у Алекс похолодело в груди от дурных предчувствий.

- Сегодня пришло письмо от секретаря Тони, - медленно проговорил он, взглянув на зажатую в руке бумагу. - В последние два года я занимаюсь его корреспонденцией, потому что Тони отказался поддерживать связь с внешним миром. Но я всегда давал его секретарю наши координаты на случай надобности.

У Алекс дрожал голос, когда она спросила:

- И что он пишет?

Марк на секунду закрыл глаза, затем тихо ответил:

- Мать Тони тяжело больна и хочет увидеть его.

Алекс застыла как вкопанная.

- Что? - выдохнула она без сил. У нее так больно сжалось сердце, что она схватилась за спинку стоявшего рядом кресла. - Вы… вы ведь еще не говорили ему об этом, да?

- Боже, Алекс, я не знаю, как мне сделать это, - простонал он, беспомощно провёл рукой по своим черным волосам. - Но я должен. Это ведь его мать. Он должен знать… Пусть повеселиться еще один день… Я скажу ему завтра.

Алекс не могла дышать, потому что густой ком душил ее. Еще один день. Им был отпущен еще один день, после которого все рухнет. Алекс понимала, почему Марку так тяжело. После всего того, что произошло, после того, что она узнала. Тони не мог потерять еще и мать. Это убьет его окончательно. Его жизнь была почти разрушена. Ему в сердце вонзили столько ножей, что он едва ли оправится, а от этого удара он не оправится никогда. Этого Алекс не смогла бы пережить. Она никогда не сталкивалась со смертью до гибелей родителей, которые, ей казалось, должны жить вечно. Но смерть отобрала их у нее. И теперь эта же черная вдова грозилась отнять у нее Тони, которого она не могла отпустить.

От невыносимой боли в груди на глазах выступили слезы. Она не могла потерять того, кого только-только стала обретать. Его силу, его взгляд, его любовь… А если умрет его мать, всё будет кончено. И, кроме того, как она сможет отпустить его туда одного? Как она может позволить ему в одиночку проходить такое испытание?

Марк медленно сложил письмо, хотя в его действиях и проскальзывало напряжение, и глухо молвил:

- Мне так жаль…

***

Что-то мучило её. Тони чувствовал это всем своим существом. Она закрылась от него, прежнее сияние перестало окутывать ее. И у Тони похолодело в груди. Она продолжала смотреть на него с невыносимой нежностью, говорила с ним тогда, когда он обращался к ней. Но он отчетливо видел боль в ее синих глазах. Он хотел узнать причину, но она продолжала хранить упрямое молчание, не желая ни в чем признаваться. Она лишь качала головой и говорила, что все хорошо. Это до такой степени пугало его, что к концу вечера он был взвинчен до предела.

Тони не слышал вопросов, которые были обращены ему. Он не смог завязать с приглашенными гостями ни один непринуждённый разговор. Он не мог сосредоточиться ни на чем. Ему казалось, что он достаточно хорошо узнал ее, чтобы понять все ее мысли. Но так сильно просчитался. И ему было больно от того, что она не желала делиться с ним. Неужели он не заслужил права узнать ее боль и попытаться помочь ей, как сделала это она, исцеляя его раны?

После отменного ужина все перешли в гостиную, пили чай, херес и играли в карты. Тони стоял в другом конце гостиной, подальше от фортепьяно и внимательно следил за Алекс, которая, сидя на диване, о чем-то тихо разговаривала со своей подругой Амелией. Обе девушки выглядели подавленными и бледными и делали вид, что у них все хорошо. В этот момент Алекс наконец обратила свое внимание на него. А потом улыбнулась ему с такой нежностью, что это стало последней каплей. Поставив на каминную полку свой бокал с вином, он решительно шагнул к ней.

Он не мог больше выносить этого. Когда он подошёл к дивану, дочь графа Ромней быстро встала и, извинившись, покинула свою подругу. Не колеблясь Тони присел рядом с Алекс и взял ее руку в свою. И даже через ткань перчатки почувствовал, какие у нее холодные пальцы. У него сжалось сердце, когда он заглянул в самые печальные на свете глаза.

- Что с тобой, любовь моя? - спросил он хриплым голосом.

Боже, она была такой изящной, такой грациозной, что Тони едва мог сдерживать себя и не дотронуться до нее!