– Эй, осторожно, уважаемая матрона! – шутливо предостерегла я подругу. – А то больше ни словечка не скажу. А Машке моей рановато слушать такие истории, хотя, возможно, они нас ещё обставят, наши дочери!

– А тебе ещё есть что сказать?

– Долгая это история…

– А где твой Лавров сейчас? Куда делся?

– Живёт в своей семье со своей женой Ириной и сыновьями. Я даже вижу его иногда. Он привык со мной советоваться, изредка звонит по разным поводам. Да он и живёт неподалёку.

– И сердечко не ёкает? – удивилась Марина.

– Всё прошло и благополучно завершилось.

– И всё-таки, какая же ты тихоня, Анька!

– Стервь, – скромно подсказала я ей.

– Зараза! – расхохоталась подруга. – А ведь мне что-то такое тётя Наташа, соседка с четвёртого этажа намекала. Вот сейчас я припоминаю. Она говорила, что видела тебя с каким-то молодым мужчиной в подъезде. А я думаю, с кем ещё ты, кроме Юрки, приехать можешь? Значения не придала! Смотри-ка, как вышло! Ну, что же, помогла я тебе, хоть и невольно. За это давай рассказывай, что дальше-то у вас было. Раззадорила ты меня, я ведь не усну спокойно, ворочаться буду. Прости уж свою подругу за самое настоящее оголтелое бабское любопытство.

– А я и рада, Мариш! Носить в себе всё это очень трудно! Это не по мне. Ты ведь меня знаешь, мне всегда душу облегчить надо, сбросить груз. Как я тогда утерпела? Сама удивляюсь! Вот сейчас рассказываю тебе и словно освобождаюсь.

Глава 20

И снова Москва

Филимоновы вернулись. Наши свидания с Вадимом в их квартире прекратились. Я аккуратно пометила все эти дни красным цветом в своём особом пикантном календаре. Не набирался даже полный месяц. Конечно, мы иногда позволяли себе шалости на работе. Это пресловутое – прямо на письменном столе – один раз случилось, но не увлекло меня. Не зацепило, не завело.

Бизнес развивался, связи расширялись. Лавров опять укатил в Москву. Я ежедневно разговаривала с ним по телефону в офисе, поэтому была удивлена, когда он позвонил поздно вечером мне домой.

– Привет, – он умел обласкать одним завораживающим голосом.

– Слушаю тебя.

– Покупай завтра билет в Москву, – коротко распорядился Лавров.

– А что так? Ты один не успеваешь решить все вопросы? – изумилась я.

– В Третьяковку вместе сходим! – съязвил Вадим. – Хожу тут по квартире, как дурак, о тебе думаю. Каждая мелочь тебя напоминает. Приезжай, Ань! Спокойно спать не могу.

– Может, тебе позвонить по телефону по поводу интимных услуг, – опрометчиво пошутила я.

– Звонил, – неожиданно сознался он. – Специально позвонил, чтоб снять это проклятое наваждение. Потом, через секунду представил чужую дурынду здесь, в нашей с тобой квартире, и отменил заказ.

– Заплатил неустойку? – осведомилась я.

– Ещё слово – и я тебя убью! Завтра утром езжай за билетом. Тут и разберёмся.

Я вылетела вечерним рейсом. Вадим встретил меня в Домодедово и начал мять мои колени уже в такси, словно школьник. Зайдя в квартиру, я даже не успела снять куртку. Он начал сдирать с меня вещи, бросая их прямо на пол.

– Слушай, ты просто озверел, – заметила я ему. – Что же дальше-то будет?

– Сам не знаю, – прорычал Вадим.

Прошло три дня. Днём мы разъезжались по делам своей фирмы, а вечера и ночи были только наши. Вадим уже не уходил от меня почивать в другую комнату. Он жадничал каждой совместной минутой.


Я возвращалась домой раньше Лаврова. Так требовали обстоятельства. Перед вылетом я позвонила Юре.

– Анюта, слушай, я не смогу тебя встретить, – обречённо сообщил мне муж. – Позвони вашему водителю. Вчера приехал Анатолий Михайлович. Я еле-еле всё успеваю. То в детский сад за Машей бегу, то маме надо куда-то, то за продуктами…

Мне стало неловко, совестно, и у меня отчаянно вырвалось само собой:

– Конечно, дорогой, конечно. Ты и, правда, устал, мой хороший. Я вернусь завтра, и мы будем вместе. Как там Анатолий Михайлович?

– Да так, не понял ещё, – удручённо ответил Юра. – Слушай, Анюта, приезжай! Я так скучаю!

– Как у вас всё трогательно! – воскликнул вдруг Вадим. – Высший пилотаж! Милый, любимый, дорогой! А, может, моя жена тоже приятно проводит время, пока я тут с тобой?

– Нет, она у тебя порядочная, святая женщина, – с лёгкой иронией возразила я. – Только твой референт позволяет себе непростительные вольности. Ты зачем мои личные разговоры подслушиваешь?

– Так вышло, я не специально. Ты, вроде бы, и не таилась. Не бережёшь меня, Анна, не бережешь! А вдруг я в обморок с горя упаду? – ёрничал Вадим.

– И что бы ты предпочёл? Чтоб мы с мужем ругались? Это услаждало бы твой слух? – поинтересовалась я.

– Нет, я бы предпочёл, чтоб ты разделась как можно быстрее, – цинично признался Вадим. – Иди ко мне.

И я пошла к нему. Я сама этого хотела. Я так любила его чуткие руки, и тратить попусту драгоценное время на бесполезные колкости мне было жаль.

В самый разгар, в самой экстремальной точке моего наивысшего, упоительного блаженства, Вадим горячо прошептал мне в ухо:

– Ты любишь меня? Девочка моя, скажи, сейчас же скажи мне. Любишь?

Бытует мнение, что в постели между партнёрами допустимо всё, любые вербальные конструкции для усиления чувственного эффекта. Житейский смысл сказанных выражений как бы утрачивает силу по завершению самого сексуального действа. Но я почувствовала излишнюю серьёзность и горячность в его настойчивом вопросе.

– Не так, чтоб очень! – игриво ответила я словами Катарины из пьесы «Укрощение строптивой». – Ты прервал мой сказочный полёт. Я спикировала прямиком вниз. Ну, что за новые капризы, дорогой?

– Ты меня любишь? – настырно повторил Вадим, прожигая меня взглядом из-под густых бровей.

Обычно он трепетно нанизывал мои оргазмы, как драгоценные камни, на нитку своего мужского тщеславия, гордясь вырванными у меня возгласами экстаза. В ту же минуту он весь сосредоточился на этой фразе, будто впервые в своей жизни пробовал её на слух.

– Что с тобой? – спросила я. – Какая муха тебя укусила?

– Я хочу, чтоб ты любила меня, – требовательно повторил Вадим. Он зависал надо мной, упершись руками и приподняв свой корпус.

– Ты без этих слов уже кончить не можешь? – я стояла на своей игривой позиции. – Что-то новое в наших чудных отношениях.

– Аня! Прекрати! – почти скрепя зубами, сказал Вадим. – Я сам люблю тебя, поняла?

– Не совсем. Зачем усложнять свою жизнь? Разве нам плохо?

– Я люблю тебя! – упрямо повторил Лавров.

– Хорошо, Вадим Юрьевич, я приму это к сведению, – улыбнулась я. – А теперь извольте закончить начатое дело. Неудовлетворённая женщина страшнее разъярённой пантеры.

– О-о, – вырвалось у Вадима. И он вошёл в меня с новой, удвоенной силой.


Во время посадки, у трапа самолёта ко мне подошёл высокий блондин:

– Давайте вашу сумку. Вы такая хрупкая, вам наверно нелегко, – заявил он.

– Да я уж сама, мне не привыкать, – мягко отказала я, заметив особый огонёк в его голубых глазах. Блондины мне почему-то не нравились. Мой тип – это, например, актёр Джереми Айронс. Лавров несколько напоминал его. Умный, субтильный брюнет с проницательным взглядом карих глаз. Но даже жгучему брюнету я бы тоже тогда отказала. Я была очень утомлена и вычерпана моим Вадимом до предела. Я желала только одного – скорее расположиться в своём кресле и спокойно подумать обо всём, что меня заботило.

Однако голубоглазый блондин оказался не робкого десятка. Он ловко провернул операцию с обменом посадочных мест и очутился в самолёте рядом со мной. Всю дорогу он развлекал меня, как умел.

– Коньячку? – угодливо предложил мой спутник, достав маленькую плоскую бутылочку.

– Нет, пожалуй, – опять отказалась я.

– Ну, почему, – разочарованно протянул он. – Кстати, я Женя. Евгений.

– Евгений, – обратилась я к нему. – Через два ряда сидит роскошная блондинка. Она была бы вам в масть.

– Не выйдет.

– Это почему же?

– Не греет. Обычная кукольная внешность.

– А я грею?!

– А от вас, извините, исходит такой сексуальный посыл всей мужской половине человечества, такой, я вам скажу, message, что всё тело в ответ вибрирует, – мой собеседник щегольнул модным словцом. – Скажите, а есть в вашем городе приличные рестораны?

– Конечно, есть, – ответила я.

– Может, прямо с корабля на бал? – Женя не сбавлял набранных оборотов и не терял надежды.

– А вас не смущает, что я замужем? – бросила я назойливому собеседнику.

– Нисколько, – парировал находчивый ловелас Женя. – Вы можете быть свободны, а можете пребывать в браке. Вы всё равно особенная женщина, вне возраста и выше предрассудков.

– Красиво сказано. Спасибо. Но внесите всё же больше ясности.

– Женщина, исполняющая особую миссию…

Евгений что-то ещё там высокопарно лопотал, упаковывая своё внезапное вожделение в банальные фразы, а я подумала: «Доигралась, Анечка Токарева, во взрослые сексуальные игры! Как говорят, пробу ставить негде. Всё на лбу написано. Пора, подружка, срочно корректировать свою жизнь. Как там, в народной песне поётся? Ой, мама, как же ты была права! Ой, мамочка, на саночках каталась я весь день! А я на самолётиках».

– Спасибо, Женя! Вы натолкнули меня на важную мысль. Я вас не забуду, – поблагодарила я своего спутника при снижении самолёта.


Всё смешалось в благородном доме семьи Токаревых. Из Киева прибыл Анатолий Михайлович. Он мне сразу понравился. Лёгкий хохлатский выговор, приятные, обходительные манеры, мягкий взор, услужливость. Сочетание военной выправки с интеллигентностью. Редкостная комбинация для мужчины.

Моя дочь Мария тоже не осталась равнодушной к киевскому гостю. Анатолий Михайлович привёз ей гостинцы и книжки-раскраски. Маша бегала за ним с цветными карандашами, норовя беззастенчиво забраться к нему на колени и безраздельно завладеть вниманием понравившегося ей приветливого дяди.

Светлана Леонидовна сияла. «Толя, Толя, Толя» – звенел серебряным колокольчиком по квартире голос влюблённой свекрови. У неё проявилась женственная, кокетливая говорливость и переливчатый, зазывный смех. Такой мы её раньше не видали.

Светлана Леонидовна ездила со своим сокровищем повсюду, ко всем родным и приятельницам, демонстрируя прелесть поздней любви. Анатолий Михайлович явно тяготился этими визитами, но возражать открыто не решался.

Если женщины, включая Машу, попали под обаяние киевского гостя, то Юрий не выказывал радушия, настороженно держал дистанцию, хмурился. Мать шикала на него при случае, он дерзко огрызался. «Едва ли всё у них сладится» – подумалось мне. Разные слишком были люди.

– Анна! Наконец ты вернулась! – радостно приветствовала меня свекровь. – Я прошу тебя, нейтрализуй Юрия! Он просто неприлично себя ведёт. Взрослый человек, а ходит по дому букой. И ещё – давай пригласим твоих родителей, устроим семейный ужин. Надо познакомить их с Анатолием. Ведь скоро он станет членом нашей семьи.

Я с удовольствием окунулась в домашние хлопоты. Светлана Леонидовна с Анатолием Михайловичем и Машей уехали в гости к Инне Павловне, давней подруге моей свекрови, а мы с Юрой пообещали подготовить всё для небольшого торжества. Но, когда дома воцарилась тишина, и мы остались с мужем одни, я сама первым делом увлекла его на диван. Мой муж нуждался в родственной теплоте и утешении. Если мужчина в унынии – ищите женщину. В каждой девочке с ранних лет уже живёт женщина, а в каждом мужчине навсегда остаётся неуверенный в себе мальчик. Вот этого мальчика мне нужно было безотлагательно приголубить.

– Юрасик, – сказала я, ластясь и поглаживая за мужниным ушком. – Ну, чего ты так недоволен? Всё же в порядке. Твоя мама счастлива. Она сразу преобразилась, смягчилась. Радоваться надо! Не будь, мой милый, эгоистом. Ведь у тебя есть жена.

– Ты не представляешь, как я рад, что у меня есть ты! – с горячностью признался муж.

– И Маша, – напомнила я ему.

– Конечно, и Маша, – пробубнил Юра.

– И мы все любим тебя. А как тебя обожает тёща, ты сумеешь сегодня вечером убедиться вновь. Улыбнись, не хмурься! Я так люблю твою улыбку, твои лучики вокруг глаз!

– Анюта, как я скучаю без тебя всегда, если бы ты знала! – бормотал мой растерянный муж. – Я понимаю, работа есть работа…

– Да, Юрочка, твоя жена тебя иногда покидает, но у нас скоро будет своя квартира. Пусть небольшая, но своя. Ещё немного потерпи, – ворковала я.

– И мне так стыдно, что я настоял тогда на этом переезде к матери…

– Юрка! Мой хороший! – шептала я, ловко забираясь к нему на колени. – Жизнь такая непредсказуемая штука! Ты ведь хотел тогда, как лучше, правда?

– Правда. И ты не сердишься на меня, дурака?

– Да, боже мой! Вспомни, нам было везде хорошо с тобой вместе – даже в офицерском общежитии без горячей воды и отдельного туалета. Ты у меня редкий, славный, добрый. Ты умеешь создать уют в любой лачуге! Мне так спокойно с тобой! У нас ещё столько хорошего впереди! Всё, что ни делается, только к лучшему.