Иногда по вечерам Олежка исчезал по своим делам. Он так и говорил шутливо:

– Дела, клиенты не дают покоя! Вечером не жди!

Меня не интересовали подробности. Я знала, что ансамбль «Возрождение» иногда играет на вечеринках, на танцплощадках, зарабатывая деньги. Их руководитель находил такие заказы. Он был человек взрослый, семейный. Ему требовались дополнительные доходы. Парнишкам они тоже карман не жали. У Олега всегда водились деньги. Он легко тратил их на сладости, цветы, кино и сигареты. Это отличало его от многих ребят в нашей школе, у которых водилась только незначительная карманная мелочь, выданная родителями.

У него водились поклонницы. Иначе и быть не могло – его обаяние действовало на всех магически, особенно во время выступлений на сцене. Он родился со счастливым даром притягивать к себе внимание. Я к этому быстро привыкла, как к данности, и даже гордилась моим любимым.

Всегда находились доброжелатели, которые разносили местные сплетни. Так бывает в любом коллективе. Меня это не волновало и не настораживало: ведь Олег неизменно и безраздельно оставался моим. Я рассуждала про себя, что мы не муж и жена со штампом в паспорте. Олежка был свободен, его никто не держал и не обязывал, но всё же он всегда стремился ко мне. В свой дом, в свой близкий круг, Олег приводил только меня. Я верила ему и его словам.

Наверно, он тоже горячо верил сам себе, в те прекрасные неповторимые моменты, когда говорил мне о любви. Он был красноречив, этот ловкий красавчик Олежек, и, несомненно, разносторонне талантлив. Он писал стихи, музыку, владел неплохой техникой игры на фортепиано и быстро воспроизводил любую мелодию на гитаре. Его дарования, конечно же, требовали профессиональной шлифовки, доработки, развития, но для старшеклассника обычной школы и этого хватало с лихвой. В его семье все пели, играли, писали стихи. Удивительные были люди!

Однажды он принёс целую пачку подарочных конвертов с надписанными датами.

– Ты будешь вскрывать их именно тогда, как указано, – строго сказал Олег. – Обещаешь?

Я дала обещание, не раздумывая. В пухлых конвертах были утаены восхитительные строки в стихах и в прозе, посвященные мне. Что-то Олежка сочинил сам, что-то позаимствовал у известных поэтов и бардов. Тексты дополнялись рисунками. Это был особый, эпистолярный, любовный диалог, растянутый во времени. Я могла общаться с ним, узнавать, что он думает обо мне, если мы не рядом.

Позднее Олег напел и наговорил магнитофонную плёнку для меня. Он был изобретательный выдумщик, мой первый любимый! Разве можно было усомниться или обижаться? Никогда!

И всё же я недооценивала всю широту и многогранность натуры моего Олега. Вскоре я поняла это.


Был обычный душный вечер в конце августа. Нас опять ждала школа, последний выпускной класс, и дома не сиделось. Олега не появился, зато ко мне заглянула соседка и подруга Марина. Я пошла прогуляться с ней.

Ноги сами несли нас по знакомой округе, по исхоженным тропинкам. Незаметно мы пришли к лесопарку. Было так тихо, что временами слышалось, как отрываются от веток и падают оземь желтеющие резные листья. Пахло хвоей, жухлой листвой, травой. Весёлое лето было на излёте, дыхание осени ощущалось повсюду, и это навевало лёгкую грусть.

Вдруг донеслись голоса, приглушённый смех. Мы пошли на звуки, надеясь встретить кого-нибудь из друзей. И встретили.

На поваленном берёзовом стволе, прижавшись спиной к сосне, сидел мой Олег, а на его коленях томно извивалась незнакомая девица. Её короткая джинсовая юбка мало что скрывала, а розовая блузка и вовсе была расстёгнута. Они целовались. Он делал с ней то же, что и со мной, только как-то более плотоядно, жадно, зрело.

Мы обе остановились в оцепенении. Если исключить меня и Марину, то вся сцена выглядела возбуждающе красиво. Эротично. Эти двое свободно, раскованно, умело, бесстыдно предавались плотским утехам. Собственно, чего им было стесняться? Они же нас не видели.

Я хотела тихонько улизнуть, но подруга остановила меня за руку. Всё напоминало нелепый сон. Мне и, правда, потом это снилось, и не раз.

Первой нашлась Марина. Она задорно крикнула Олегу:

– Полозовский, привет! Мы не помешаем?

У него была очень быстрая реакция. Олег стремительно встал, отстранил девушку и резко спросил:

– Вы что здесь делаете в это время?

– А что, нельзя? – задиристо продолжала Марина.

– Нельзя! – со злостью ответил Олег.

– Вот это ново! – не отступала Марина.

– Я сказал тебе, что буду сегодня занят? – сурово обратился любимый ко мне. – Куда сорвалась? Не сидится дома? Понесло приключения искать?

– Сейчас я действительно вижу, что ты очень-очень занят, – вполне мирно сказала я. – Мы уйдём, ты можешь продолжить. Пойдём, Марин!

– Нет, у вас, наверно, буду спрашивать, как мне поступать! – запальчиво и оскорбительно выкрикнул Олег.

Хорошенькая девушка неспешно и неохотно приводила себя в порядок, досадливо поглядывая на нас. Особа была привлекательной и грамотной в общении с противоположным полом. Я не имела к ней претензий. Мы были совершенно незнакомы. Скорее всего, она училась в другой школе или ПТУ.

Олег подошёл ближе и разразился гневной тирадой на тему, что не пристало приличным девушкам в сумерках бродить по лесу без сопровождения. Он выстраивал интригу по принципу «лучший способ защиты – нападение». Олежек раньше это утверждал, а теперь демонстрировал на деле. Я никогда не видела его таким раздражённым, несправедливым, грубым, но препираться мне не хотелось.

– Да уж, мы пойдём, – заявила Марина. – И чего только не привидится в сумерках в нашем лесу!

Незнакомая девушка присела на бревно, спокойно дожидаясь конца перепалки. Её длинные, позолоченные солнцем ножки отлично смотрелись на фоне опавшей листвы. Мне никогда не удавалось так ровно и красиво загореть.


Мы ушли, а Олег остался. Он не догонял, не звал. У него был очень сильный характер.

Я впервые испытала острую боль, унижение, ощутила отвратительную горечь и нехватку воздуха. В тот день всё безукоризненно чистое и светлое в моей жизни кончилось навсегда. Была потом и любовь, и выстраданное счастье образовалось, но безупречной непорочности не было. Ничто не вечно в подлунном мире. Всё имеет начало и конец.

Бледная луна и, правда, всходила на небосводе, когда мы подошли к подъезду. Равнодушная, холодная, зловещая луна. Я её отчётливо запомнила.

Мы не виделись до начала занятий. На яви я жила, как во сне, а ночью спала беспокойно, вскрикивала, украдкой плакала. Я походила на побитого жалкого котёнка.

Мама вопросительно смотрела на меня, но допросов не учиняла. Олег в нашем доме не появлялся, и она сама догадывалась о ссоре. Всей правды я ей открыть не могла. Язык не поворачивался, да и зачем?


Начало учебного года в школе ознаменовалось невероятным ЧП. Две десятиклассницы, наши одногодки, вполне милые девочки, не появились на уроках по причине крайних сроков беременности. Созвали большое внеочередное родительское собрание. Родственники девочек отсутствовали, зато все остальные папы и мамы выказали удивительную солидарность. Обсуждение вопроса длилось допоздна. Выступали учителя, врачи, директор и представители РОНО.

Моя мама ходила с Ираидой Борисовной, мамой Марины.

– Попьём чаю? – предложила она, вернувшись домой. – Иди, дочь, накрой на кухне, я так устала!

Мы чаёвничали вдвоём. Папа уже лежал в постели. Он не считал нужным обсуждать скользкие темы. Папа полагал, что добродетельным девочкам всё должно быть и так понятно. Стоит ли в приличной семье разводить сыр-бор? Так думали многие родители.

Мама коротко, без излишних эмоций и огульных осуждений, изложила сухие факты. Я слушала маму и с удивлением думала, что не одна я экспериментировала, занимаясь плотской любовью с Олегом, ходила по краю пропасти, рисковала здоровьем. Мне казалось, что мы с Олегом единственные, у кого так сильна любовь!

– Анечка, слушай меня внимательно и запомни навсегда, – невозмутимо сказала мама твёрдым спокойным голосом. – Всё в этой жизни должно быть во время и в меру. Любовь хороша, но не безрассудная, без осложнений. У тебя будет когда-нибудь муж, красивая свадьба. А пока надо ещё учиться, получать профессию, наслаждаться молодостью. Превращение в женщину должно произойти празднично, законно, в приятной обстановке, а не украдкой в неподобающем месте. Удовольствия на пять минут, а расхлёбывать потом долго и противно. Как они, эти две глупышки, смогут своим детям объяснить, что рожали их, не окончив среднюю школу? Вся любовь выветрится, когда на неокрепшие плечи свалятся материнские трудности, боль, хлопоты, унижение! Всю молодость перечеркнули. Но даже если ты будешь неосторожна с парнями, оступишься, сделаешь глупость, то сразу скажи мне. Я – твой первый друг навсегда, чтобы не случилось с тобой. Твоё здоровье мне важнее. Поняла?

Внутри всё сжималось в комок. Мамины слова запали в душу и остались там навсегда. Видно, она постаралась вложить всю материнскую силу, любовь и энергетику в беседу со мной. Она меня немного отрезвила.


Размолвка с Олегом затянулась. За нами наблюдали с интересом: меня бесконечно спрашивали о нём то в школе, то во дворе. Все хотели понять, что же случилось. Появлялись сплетни, домыслы, и это тоже надо было как-то выдержать.

Поняв, что оскорблённый журавлик не сделает шага навстречу, Олег приступил к действиям. Он подослал Жорку, с моими любимыми яблоками.

– Вы бы помирились, а? – канючил Жорка, стараясь выполнить задание на «отлично». – Ну, чего передать Полозовскому, Ань?

Я не ответила ничего определённого, но яблоки забрала, чтоб не обидеть Жорика. Я гадала, как поступить. Без Олежки было невыносимо тоскливо и непривычно жить, но забыть сцену в лесу не получалось.

На следующий день Олег подкараулил меня сам, по дороге в школу.

– Давай поговорим! – предложил он и протянул шоколадку.

– Давай не сейчас, после уроков, – дрожащим голосом вымолвила я.

Я была не готова. Сердце билось так бешено, что мне казалось, оно вот-вот разорвётся, и я упаду замертво.

После уроков Олег увёл меня в парк. Он целовал мне руки и колени, он говорил стихами и прозой. Он объяснял, что «такое» иногда случается, и это наваждение, глупость, которая не повторится. Мне так хотелось ему верить! И я легко уверовала.

Когда мы снова стали везде появляться вместе, меня удивил мой друг Литвинюк:

– Ну, и дура ты, Смолякова! – сказал он шёпотом во время урока. – Лапша с твоих ушей прямо так и свисает! Зачем тебе этот Полозовский?

– Сам ты, Славка, дурак, – беззлобно и ласково зашипела я на него. – А зачем тебе Маринка моя? Ну, скажи?

Он покраснел до корней волос и промолчал.

Вот так коротко мы обменялись мнениями с лучшим другом и соседом по парте.

Глава 7

Дети радуги и цветов

Мы все тогда слушали «Биттлз», «Роллинг стоунз», «Дип пёрпл», нечётко зная переводы песен и смутно понимая смысл. Мы носили протёртые джинсы, чаще самопальные, плели тонкие косички в распущенных волосах и милые цветные фенечки из ниток мулине, таскали вышитые крестиком холщовые сумки. Мы делали это безо всякой экзистенциальной философии. У каждого времени свои черты – вот и всё! Обычные советские дети играли модными атрибутами. Это было «хиппово», и мы понемногу «хипповали»! Мы просто модничали, забавлялись.

За рубежом культура хиппи развивалась в иной атмосфере. Они были пацифистами, протестовали против буржуазных ценностей, нравственности и называли себя «дети радуги и цветов». Смешалось всё: эпатаж, дерзость молодости, болезненный поиск себя, познание мира, недостаток воспитания и внимания со стороны занятых родителей. С годами многие хиппи угомонились и зажили вполне благополучно. Ведь буржуазные ценности делают жизнь пленительно комфортной.

В своей среде истовых адептов «хипповой» эстетики и морали я не встречала, но стала отмечать, что мой любимый уже не довольствуется потрёпанными джинсами. У Олега появился длинный жилет из искусственного меха, казавшийся мне неопрятным, и холщовые мятые рубахи, с символической вышивкой и бахромой по краям. Его любимый жест в те дни – выброшенные вверх два пальца в виде латинской буквы «V». Так он приветствовал друзей.


В конце сентября Олег исчез. Его родители не знали, где искать блудного сына. Он оставил дома только записку, чтоб не беспокоились. Я тоже пребывала в неведении, но чувствовала, что Олежка укатил далеко. Его всегда тянуло странствовать.

Он позвонил через неделю.

– Привет, журавлик! – услышала я сквозь помехи междугородней связи. – Я в Лазоревском. Надеюсь, ты меня не успела разлюбить?

– Где это, на юге? – удивлённо спросила я. – Что ты там делаешь? А учёба?

– У нас сейшн, – напыщенно и серьёзно ответил Олег. – Добирались сюда автостопом. Представляешь? Обратно также поедем. На дорогу дня три-четыре уйдёт.